Полина Дашкова - Питомник. Книга 1
– Ты чего, в гляделки решил поиграть, начальник?
– В воскресенье утром Симка устроила здесь концерт, в ларьке крутили музыку, она плясала, – лейтенант тяжело, безнадежно вздохнул, – рядом вертелся тип в черном, со свастикой и черепами.
– Платочек на голове, – отрешенно произнесла женщина, – очки темные… Курить есть у тебя?
– На, возьми пару штук, – Коля протянул ей пачку, – он вас спрашивал о Симке? О чем-нибудь с вами разговаривал?
Женщина дрожащей рукой аккуратно вытянула две сигареты и спрятала за пазуху.
– Да мы с такими панками-фашистами ваще не разговариваем, они нас ненавидят, мы их, – рявкнул старик, – зверье они, в натуре, отморозки. Вон, в Сокольниках прошлым летом такие, с черепами, на мотоциклах, цыган мочили ночью, даже младенцев не пожалели, зверье! – старик кричал так, что многие головы стали поворачиваться в их сторону. И опять померещились Коле знакомые светло-карие глаза.
«Нет, я не псих! – жестко сказал себе лейтенант. – У него лицо стандартное, вот он и видится мне на каждом шагу».
– Кончай орать! – скомандовал он старику. – Мы ловим его, понятно? Он опасный преступник, так что, давай, живо, отвечай на вопрос: он с вами разговаривал или нет?
Командный тон оказался куда действенней магнетических взглядов. Бомжи не испугались, но прониклись к младшему лейтенанту искренним почтением.
– Никак нет! – коротко рявкнул старик, видно, вспомнив свою армейскую юность.
Гроза между тем кончилась, толпа повалила на улицу из вестибюля. Коля попросил у бомжей документы, их, конечно, не оказалось.
«А физиономия у него вовсе не стандартная, просто я его боюсь, – беспощадно признался себе лейтенант. – Когда человек одет вызывающе, с черепами и свастикой, лицо как бы смазывается».
– Да ты меня всегда найдешь, – сказал старик, – я либо здесь сижу, либо за рынком, на хоздворе. Ноздрю спросишь, тебе каждый покажет, если, конечно, ты это, без формы своей будешь. А в форме – нет. Никто не скажет, только голову заморочат. Среди наших стукачей нет. Понял?
Коля втиснулся в толпу. Почему-то из пяти дверей была открыта только одна, и на выходе образовалась небольшая давка.
«Он просто слышал, как они обсуждали предстоящую ночную работу, – размышлял лейтенант, – однако как же он узнал, что Симка живет с Рюриком? Тоже услышал? Впрочем, мог запросто обойтись и без этой информации. Пришел, увидел, что она одна дома, и убил. Все. Не надо усложнять».
Оказавшись на свежем воздухе, Коля застыл на миг, размышляя, что еще он может сделать, стоит ли сходить в бомжовский дом, побеседовать с соседями несчастной парочки, или лучше отправиться к себе домой и ждать звонка Бородина.
Он стоял у перехода через площадь. Вероятно, сломался светофор, долго не загорался зеленый, и успела собраться приличная толпа. Машины, проезжая на большой скорости, пускали из-под колес фонтаны грязной воды, толпа шарахалась назад, наконец зеленый включился, и стадо машин неохотно замерло, заняв переход. Людям пришлось лавировать между ними, толкая друг друга. Кто-то сильно ударил Колю в спину. Мимо, совсем близко, пробежала полная молодая женщина, волоча за руку маленького ребенка. Телечкин тихо чертыхнулся, сделал несколько шагов и вдруг почувствовал странную тупую боль в спине. Еще шаг, и боль стала нарастать с реактивной скоростью, пересохло во рту, площадь завертелась перед глазами. Сквозь липкий тяжелый туман он увидел, как зажегся желтый, машины отчаянно засигналили. Ноги обмякли, в глазах потемнело, он не мог понять, удается ли ему идти, передвигаться к безопасному тротуару, или это просто беспорядочное кружение, движение в никуда.
Коля сделал еще шаг, то ли по земле, то ли по воздуху, почувствовал, что под ногами уже никакой земли нет и он болтается в пространстве, в невесомости, как космонавт.
Площадь выла и визжала. Отчаянный скрежет тормозов взорвался у него в мозгу, и не осталось ничего, кроме боли, огромной, как Вселенная.
* * *Люся встретила доктора Руденко робким вопросом:
– А тетя Лиля за мной придет?
Евгения Михайловна присела на краешек койки и провела рукой по светло-желтым свалявшимся волосам.
– Надо голову вымыть и лук втереть, – с легким вздохом произнесла Люся и принялась теребить уголок простыни.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Живот болит?
– Немного. А что такое выкидыш?
Доктор Руденко несколько секунд молча смотрела в светло-карие выпуклые глаза, слишком внимательные, слишком грустные для слабоумного ребенка. На вопрос она отвечать не стала, вместо этого положила перед Люсей коробку шоколадных конфет «Черный бархат», перевязанную розовой ленточкой.
– Вот, тебе просили передать.
Лицо Люси изменилось необычайно. Она покраснела, потом побледнела, в глазах засверкали слезы, несколько раз открылся рот, но слов у нее не нашлось, только вырвался протяжный вздох.
– Молодой человек ждал меня у входа в больницу, спросил, не знаю ли я Люсю. Я сказала, да, знаю, как раз к ней сейчас иду.
– А еще? – еле слышно выдохнула Люся и осторожно, кончиками пальцев, погладила целлофан на коробке. – Что еще он сказал?
– Спросил, как ты себя чувствуешь. Передал тебе привет от мамы Зои. Сказал, что ты хорошая девочка, ни в чем не виновата. Ты не убивала тетю Лилю. Теперь можешь рассказать, как было на самом деле. Все, что помнишь, можешь рассказать.
– Это он вам так сказал? – судорожно сглотнув, спросила Люся.
– Конечно. Разве кто-то другой об этом знает?
– Нет… никто… А где тетя Лиля? – девочка задышала часто, тяжело, лицо залилось слезами, задрожали плечи. – Где тетя? Тетечка Лилечка моя, родненькая, позвоните, пусть она меня заберет домой, ну пожалуйста, я не хочу к маме Зое, я не хочу жить здесь, где моя тетечка?
Коробка конфет упала на пол, но Люся этого не заметила. У нее началась самая настоящая истерика. Доктор Руденко поняла, что разговаривать дальше бесполезно. Она решила не колоть успокоительное. Девочка и так запичкана психотропными препаратами.
Евгения Михайловна сидела и гладила ее по волосам. В маленький бокс заглянул фельдшер, хотел войти, но доктор покачала головой. Люся плакала и причитала, повторяла одно и то же, звала тетю Лилю, казалось, она ушла в себя, в какие-то свои жуткие, невыносимые воспоминания. Она проживала травмирующую ситуацию заново, неизвестно в который раз.
– Не надо! Ей больно, пожалуйста, не трогай ее! Я все сама отдам, я знаю где, не трогай!
Евгения Михайловна пожалела, что у нее нет с собой диктофона. Она старалась не пропустить ни слова. Люсино бессмысленное бормотание со стороны казалось бредом, но содержало в себе бесценную информацию.
– Тетя! Миленькая, хорошенькая, пожалуйста, открой глазки! Почему она не слышит? Нет, я не убивала… я не знаю… мне было плохо… не помню… почему я? Русланчик, прости меня… Она поправится? Да, я поняла, если я признаюсь, что убила, она поправится… Я убила тетю Лилю… я убила… Люся плохая, воняет… Русланчик, не уходи, помоги ей… – Дальше последовал жуткий, сдавленный крик. У Люси закатились глаза, она рухнула на койку.
Евгения Михайловна посчитала пульс, вытерла ей лицо бумажным платком и, наклонившись к уху девочки, тихо спросила:
– Руслан ударил тебя?
– Шею больно, – не открывая глаз, прошептала девочка.
– Сейчас больно?
– Позовите тетю Лилю. – Светло-карие глаза широко открылись и уставились на Евгению Михайловну. Взгляд был осмысленным, испуганным, и опять доктор Руденко не заметила в нем ни капли безумия. – Я сделала все, как нужно, тетя Лиля уже поправилась. Пусть она придет.
– Люся, а кто тебе сказал, как нужно делать?
– Добрый Лоа.
– Кто это такой?
– Добрый дух, который оживляет мертвых. Человек умирает, как засыпает, а потом просыпается и становится молодым, здоровым, сильным, и живет очень долго, никогда ничем не болеет. Если слушаться Лоа, он будет добрым и оживит мертвого, за которого ты просишь, – все это она проговорила быстрым, свистящим шепотом, четко, без запинки, словно повторяла заученный наизусть текст.
– Как он выглядит, этот Лоа? – осторожно поинтересовалась Евгения Михайловна.
– Никак. Его нельзя увидеть.
– Но тогда как же с ним можно разговаривать?
– Он иногда вселяется в человека и говорит через него.
– Значит, он в тебя вселялся?
– Нет, в меня нельзя, я плохая, больная, глупая, от меня воняет. Лоа любит здоровых, сильных, которые спортом занимаются. Вот Руслана он очень любит, Руслан такой красивый, сильный. Ну, вы же его видели, это он вам передал для меня конфеты.
– Да, конечно. Значит, Лоа вселился в Руслана, убил тетю Лилю и приказал тебе сказать, что это ты убила, – медленно проговорила Евгения Михайловна и почувствовала, как у нее холодеют руки и мурашки бегут по спине.
– Лоа добрый, но строгий, – задумчиво произнесла Люся, – он всегда делает, как лучше для человека. Только кажется, будто он убил. На самом деле это такое испытание для людей. Вот я глупая, не умею говорить неправду, и мне пришлось пройти испытание, сказать всем, что я убила тетю Лилю. Но теперь я очистилась. Из меня вышла плохая кровь, и я должна поправиться.
