Джон Гришэм - Адвокат
— Но ведь это ужасно, Майк. Что ты будешь делать?
— Не знаю. Может, до суда дело не дойдет.
Действительно, не верилось, что на моей профессиональной деятельности могут поставить крест.
Мы вежливо поинтересовались здоровьем родителей, я даже вспомнил про Джеймса с его болезнью Ходжкина. Лечение, ответила Клер, идет успешно, родственники полны оптимизма. Я поблагодарил ее за звонок, и после взаимного обещания держать друг друга в курсе мы расстались.
Положив мобильник на ящик, я с горечью убедился, что самую занимательную часть телепередачи пропустил.
Окна мотеля выходили на автостоянку. Заметив меня, Руби вышла навстречу:
— Я выдержала! Ни грамма зелья за сутки!
Мы обнялись.
Пахнущая шампунем, с влажными волосами, Руби была в платье, которое вчера ей вручила Меган.
На пороге соседнего номера возникла супружеская чета, обоим за шестьдесят. Бог знает, что они о нас подумали.
Мы отправились в город. Меган с нетерпением ждала нас. Успех Руби она назвала настоящим подвигом и объяснила, что наиболее трудными для отвыкающего наркомана считаются именно первые двадцать четыре часа.
Как обычно, приехал пастор. Женщины собрались в зале на проповедь, молитву и обязательные гимны.
Мы с Меган пили в саду кофе и планировали жизнь подопечной на следующие двадцать четыре часа. По окончании службы Руби должна отсидеть собрания. Бдительность нельзя терять ни на секунду. Из общения с наркоманками Меган знала: улица вернет Руби к старому.
Я мог несколько дней придерживаться тактики с мотелем, платить за Руби мне было даже приятно. Но проблема заключалась в том, что в четыре часа дня я улетал в Чикаго.
Сколько продлятся розыски Гектора, неизвестно. А жить в мотеле Руби очень понравилось.
Мы решили не суетиться. Вечером Меган доставит Руби в мотель, я оплачу ночь, в понедельник утром Меган привезет Руби в Наоми. Что делать дальше, подумаем. Во всяком случае, Меган постарается убедить подопечную, что необходимо провести шесть месяцев в специальном приюте для женщин, в условиях строжайшей дисциплины. Руби не только пройдет курс интенсивного лечения от наркомании, но и получит какую-нибудь профессию.
— Руби предстоит одолеть гору, — заметила Меган.
Я начал прощаться. Директриса предложила пообедать в ее кабинете и попутно обсудить незатронутые вопросы. Сверкавшие глаза манили принять приглашение. Что я и сделал.
Юристы «Дрейк энд Суини» летали первым классом, останавливались в четырехзвездочных гостиницах, обедали в самых дорогих ресторанах и, считая лимузины чересчур экстравагантными, арендовали «линкольны». Командировочные расходы включались в счета клиентов. Поскольку затраченные деньги обеспечивали максимальную защиту интересов, претензий по поводу нескольких тысяч долларов у клиентов не возникало.
Билет в экономический класс я купил в последнюю минуту, и место, естественно, оказалось в середине. У иллюминатора сидел тучный джентльмен с коленями, напоминавшими футбольные мячи. Кресло у прохода занял парень лет восемнадцати, затянутый в кожу со множеством блестящих металлических побрякушек, угольно-черные волосы были собраны на затылке в пучок. От юнца разило потом. Втиснувшись между мячом и побрякушками, я прикрыл глаза, стараясь не думать о заносчивых выскочках в первом салоне.
Поездка являлась грубейшим нарушением условий освобождения под залог — я не имел права покидать пределы федерального округа Колумбия без специального разрешения судьи. Однако мы с Мордехаем решили, что большой беды не будет, в самое ближайшее время я вернусь в Вашингтон.
Таксист переправил меня из аэропорта в деловую часть города. Я снял номер в дешевом отеле.
Узнать новый адрес Палмы Софии так и не удалось. Если я не сумею найти Гектора в отделении фирмы, значит, удача покинула нас.
Чикагский офис «Дрейк энд Суини», где работали сто шесть юристов, являлся третьим по величине после офисов в Вашингтоне и Нью-Йорке, а отдел недвижимости с восемнадцатью сотрудниками затмевал собрата в штаб-квартире.
Теперь я понял, почему Гектора перевели в Чикаго: было свободное место.
В понедельник, в начале восьмого, я подошел ко входу красивого небоскреба. День обещал быть серым; порывистый ветер гнал по озеру темные волны. Точно такая погода стояла, когда я приезжал сюда раньше. Купив в баре чашку кофе, я устроился за столиком в углу громадного вестибюля и раскрыл газету. Эскалаторы тихо поднимали редких пассажиров на второй и третий этажи, к лифтам.
В половине восьмого вестибюль заполнился людьми, а в восемь, после третьей чашки кофе, я с трудом удерживался от желания размять ноги. Где же Палма? К эскалаторам устремились сотни одетых в теплые пальто служащих, похожих как две капли воды.
В двадцать минут девятого Гектор появился вслед за группой оживленно беседующих мужчин. Он провел рукой по волосам и направился к эскалаторам. Я проводил его скучающим взглядом.
Можно было не спешить. Мое предположение оказалось правильным: Гектора подняли среди ночи и перебросили в Чикаго, где хорошим окладом заткнули рот.
В ближайшие восемь, а то и десять часов Гектор никуда от меня не денется. Из телефонной кабинки я позвонил Меган. Руби пережила без наркотиков и эту ночь; пошли третьи сутки ее новой жизни. Мордехаю я сообщил, что Палма найден.
Согласно прошлогоднему справочнику фирмы, в отделе недвижимости чикагского отделения работали три компаньона. Из указателя на стене вестибюля я узнал, что кабинеты святой троицы расположены на пятьдесят первом этаже.
Выбор пал на Дика Хайла.
Лифт остановился. Я оказался в знакомой обстановке: полированный мрамор окрест, начищенная бронза на дверях, красное дерево и мягкие ковры под ногами.
Идя по коридору к столу секретарши, я не заметил туалета.
Молодая женщина с наушниками на шее говорила по телефону. Я скорчил болезненную гримасу.
— Сэр? — Секретарша, положив трубку, лучезарно улыбнулась.
Я со свистом втянул сквозь крепко сжатые зубы воздух и натужно проговорил:
— На девять у меня назначена встреча с Диком Хайлом, но боюсь, мне сейчас не до нее. Где у вас туалет?
Я присел и поднес руку ко рту, будто еще чуть-чуть, и содержимое моего желудка извергнется прямо на стол.
Улыбка мгновенно исчезла.
— По коридору, за угол, вторая дверь направо.
— Благодарю, — пробулькал я.
— Дать вам таблетку?
Я покачал головой и быстрым шагом удалился.
Проходя мимо первого же пустующего стола, я подхватил несколько скрепленных листов и с деловым видом начал обследовать кабинеты. Таблички с именами на дверях и столах, озабоченные секретарши, седовласые джентльмены в галстуках, молодые сотрудники, плечами прижимающие к ушам телефонные трубки и копающиеся в бумагах…
Как все знакомо!
Гектор занимал кабинет без всякой таблички. Дверь была полуоткрыта. Я стремительно вошел и захлопнул ее за собой.
В изумлении Палма откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх, будто под дулом пистолета.
— Какого черта?
— Привет, Гектор.
Пистолета не было — только дурное воспоминание. Руки опустились, вопрос повторился.
Я присел на край стола:
— Значит, ты в Чикаго.
— Что ты здесь делаешь?
— Я мог бы задать тебе тот же вопрос.
— Работаю. — Он почесал в затылке.
К нему явился человек, от которого его спрятали могущественные коллеги в конуре без окон на высоте сто пятьдесят метров над уровнем озера.
— Как ты меня нашел?
— Это оказалось несложно, Гектор. Я теперь работаю на улице, там у человека сильно развивается наблюдательность. Захочешь удрать — я снова найду.
— Никуда я не собираюсь бежать. — Он избегал моего взгляда, что мне не нравилось.
— Завтра мы обращаемся в суд, Гектор. Ответчиками будут «Ривер оукс», ТАГ и фирма.
— Кто истец?
— Лонти Бертон и ее дети.
Он пощипал себя за кончик носа.
— Ты ведь помнишь Лонти, не так ли, Гектор? Молодую мать, подравшуюся с полисменом? Ты узнал, что жильцы платили Гэнтри за аренду склада, и написал соответствующую докладную записку двадцать седьмого января, причем не забыл зарегистрировать ее — как положено. И сделал ты это потому, что был уверен: Брэйден рано или поздно уничтожит записку. Так оно и произошло. Мне нужна копия докладной. Все остальное у меня есть, дело готово к передаче в суд.
— С чего ты взял, что записка у меня?
— Ты слишком умен, чтобы не снять копию. Ченсу предстоит ответить за подтасовку документов. Ты не захочешь пойти на дно вместе с ним.
— А куда я пойду?
— Да никуда. Некуда тебе идти.
Гектор предполагал, что в один прекрасный день встанет на место свидетеля в зале суда. Показания его разрушат безупречную репутацию фирмы, и работу он потеряет. Именно таким представлялось нам с Мордехаем развитие ситуации.
