Зухра Сидикова - Стеклянный ангел
Через несколько минут кудрявая женщина вернулась.
- Вера Алексеевна будет где-то через час, – сказал она. - Просила, чтобы вы ее подождали. А пока велела вас накормить. Идемте, я провожу вас в столовую.
Предложение поесть прозвучало весьма кстати. Миша не ел толком со вчерашнего вечера, с тех пор как мама накормила его на дорожку варениками с творогом. С тех пор он два раза перекусывал в привокзальных буфетах, а что там за еда всем известно, – Миша поморщился при воспоминании о жидком чае и заскорузлом бутерброде, – до сих пор желудок печет.
Детей, наверное, кормят, если уж не вкусной, то здоровой пищей. Похоже, все-таки и вкусной тоже, - Миша уловил умопомрачительный запах тушенной с мясом капусты.
Столовая была небольшая, но уютная, больше походила на хорошее кафе, чем на помещение приема пищи в детдоме. Репродукции на стенах, яркие матерчатые абажуры на столиках, крахмальные скатерти.
За несколькими столами доедали обед дети лет шести-восьми, рядом ходила молодая женщина в голубом халате. Малыши дружно обернулись на Мишу.
- Ну-ка, не отвлекаемся, – громко сказала воспитательница, – все смотрим в свои тарелки.
Мишу усадили за столик у окна, и начали кормить. Чего здесь только не было! Миша и не предполагал, что в детском доме могут так кормить. И не только его, как гостя, - он вытянул шею посмотреть, что едят малыши: оказалось, то же самое.
Он взял ложку и немедленно приступил к обеду. На первое - суп с пельменями, на второе - та самая капуста с мясом, аромат которой он почуял еще в вестибюле, на третье - два стакана вкуснейшего клубничного компота и целое блюдо с выпечкой. Каких только пирожков здесь не было - с ливером, с луком и яйцом, с картошкой. И отдельно на маленькой тарелочке – кусочек лимонного торта. М-м-м-м, Миша почувствовал как с каждой ложкой, каждым кусочком уходит усталость, накопившаяся за полтора дня беспрерывной бестолковой беготни.
Женщина в голубом халате построила пообедавших детишек парами и повела из столовой.
Миша, увлеченный обедом, сразу и не заметил, что возле его столика стоит мальчик лет шести и смотрит на него большими черными глазенками.
- Привет! - сказал Миша. - Как дела?
Мальчик не ответил, только застенчиво улыбнулся. Потом протянул руку к тарелке с пирожками и взял один.
- Ты что, голодный? - спросил Миша. – Бери, бери! Ешь на здоровье!
Мальчик, все так же улыбаясь, протянул руку за еще одним пирожком. Теперь в каждой руке у него было по пирожку, но судя по взгляду, который он не сводил с оставшихся на блюде пирожков, останавливаться на достигнутом он не собирался.
Он положил свою добычу за пазуху и снова протянул руку, но тут за его спиной возникла светленькая девочками с косичками:
- Степка, ты опять? - строго спросила она.
- Кушать хочу, - прокартавил малыш.
- Кушать, кушать… - по-взрослому проворчала девочка. - За обедом две тарелки супа съел, и второе, и компот, и пирожок с картошкой. Хватит с тебя! Живот лопнет! Отдай пирожки обратно!
- Не отдам, - сказал мальчик, подбородок его задрожал, и Миша понял: сейчас маленький обжора разревется.
- Нет, нет, пусть берет! Мне и этого хватит, - заверил он девочку
- Это Степка, мой брат, - пояснила девочка, - он все никак не налопается. Мы здесь недавно, два месяца всего. Мамка нас голодом морила и дома запирала, мы по три дня ничего не ели. Вот он и боится, что еда кончится.
- Танюша! Опять за братишкой не углядела? Ну-ка веди его в комнату.
Высокая женщина в темном костюме ласково улыбалась детям.
Ребята взялись за руки и побежали прочь. Мальчик повернулся и помахал Мише маленькой ладошкой.
- Здравствуйте! – высокая женщина энергично пожала Мишину руку. – Журналист? Ну что ж, журналисты у нас частые гости. Наверное, успели уже заметить - хвастаться нам есть чем.
- Да, - Миша уже понял, что перед ним директор Вера Алексеевна, - замечательный у вас дом!
- Вы очень правильно сказали - дом! Не просто детский дом, - казенное название, не правда ли? - а именно дом, дом с большой буквы, дом вот для таких ребятишек – обездоленных, преданных самыми родными людьми.
- Девочка рассказала, что мать их голодными оставляла. Это правда?
- Правда, конечно. Она еще не все рассказывает, выгораживает мать и отца. Ничего, здесь ребята оттают, и мальчик когда-нибудь наестся. У нас еды вдоволь. Вас хорошо покормили?
- Да, да, спасибо! Очень вкусно! Прямо по-домашнему, как у мамы.
Директриса довольно рассмеялась:
- И снова вы правильно сказали: как у мамы! К этому мы и стремимся. Ну что, пойдемте, я вам все покажу!
Мише это очень напомнило то, как показывала ему свою школу Юлька, и даже внешне – повадками, походкой, тембром голоса - эта женщина напоминала Юльку. Может быть, все женщины на руководящих постах говорят и двигаются одинаково?
Все было идеально – спальни, игровые, кабинеты. Хорошие ковры на полу, добротная мебель, и всюду дети – жизнерадостные, активные, ухоженные.
- Здесь им лучше, чем дома, - заметил Миша. – Думаю, многие дети, живущие в семьях, с родителями, не отказались бы у вас поселиться.
- Это кажущаяся жизнерадостность, ответила Вера Алексеевна, - все они подранки, и что у некоторых из них в душе, - какая боль, какая обида на мир, - даже самым лучшим из моих воспитателей никогда до конца не выведать.
Пока они ходили по Дому, Миша все время слышал музыку, плавно льющуюся из динамиков.
- Что это за музыка у вас какая-то… - начал он и замолчал, подбирая определение.
- Какая? – с улыбкой спросила Вера Алексеевна.
- Н, какая-то… м-м-м… как бы сказать…
- Несовременная?
- Да, извините, несовременная.
- А что вы называете современной музыкой? То, что звучит в наше время по телевизору, по радио? Разве это можно назвать музыкой? Музыка – это как раз то, что вы слышите сейчас. Самая настоящая музыка. Разве не красиво?
- Красиво, - согласился Миша, прислушиваясь к мелодичному женскому голосу, удивительно чистому и нежному.
- И дети тоже понимают, что это красиво.
- Это на итальянском?
- Нет, на испанском.
- А почему на чужом языке?
- Почему? А вот вы послушайте и скажите: как вы думаете, о чем она поет?
- Наверное, о любви, о море, о солнце…
- Вот видите, - засмеялась Вера Алексеевна, - незнакомый язык развивает воображение. Хочу, чтобы дети мои, слушая эту песню, научились мечтать и здесь в казенных сенах, когда за окнами сырость, слякоть, холодные дожди, они научились мечтать о море, о солнце, о любви. Если ребенок с детства мечтает о хорошем, он и сам будет хороший. И в жизни далеко пойдет.
- Да у вас целая система, – улыбнулся Миша.
- А вы как думали! Не зря наш Дом самый лучший. Ну что, пойдём дальше?
Они ходили, смотрели, а песня о море, о солнце и любви все звучала.
В актовом зале занимался театральный кружок. Ставили музыкальную сказку, девочки лет десяти-двенадцати, грациозно двигаясь, изображали то ли лесных фей, то ли русалок.
- Какие у вас талантливые дети! - похвалил Миша.
- Очень талантливые. У нас дети и пляшут, и поют, а раньше даже существовала акробатическая студия. Она была моей гордостью. Наши маленькие акробаты на всех смотрах блистали. Слава тогда о нас гремела не только по области, мы несколько раз в Москве призовые места брали.
- А потом? – спросил Миша, чувствуя, что вот теперь, может быть, подобрался совсем близко… к разгадке той тайны, за которой приехал в такую даль.
- А потом руководитель студии Павел Сергеевич, к сожалению, бросил нас и уехал. А без него все рухнуло в одночасье. Сколько не пыталась кого-нибудь найти на его место, не удалось.
- А что случилось? - спросил Миша, опасаясь, что голос выдаст его, - почему он вас бросил?
- Горе у нас случилось. Дело в том, что троих ребят – учеников Павла Сергеевича , самых лучших и самых талантливых, - мы отправили по его рекомендации в цирковое училище в другой город. А там сначала мальчика нашего Рому Легалова в тюрьму посадили, потом Ясенька-красавица, любимица и моя, и Павла Сергеевича, - как он убивался, бедный, словами не передать! - разбилась прямо на представлении. Сорвалась с каната. Не выдержали у него нервы, пить сильно начал, а потом и совсем уехал.
- А что же со второй девочкой случилось?
- Со второй девочкой? С какой еще девочкой?
- Вы сказали, что троих отправили.
Миша проболтался. Она не говорила, что была еще вторая девочка. Она просто сказала, что отправили троих ребят… У него замерло сердце: ох, хоть бы пронесло, хоть бы не заметила!
Вера Алексеевна и вправду не заметила, только заметно загрустила.
- А вторая девочка - Надя Ермилова – пропала.
- Как пропала?
- Вот так… После гибели подруги исчезла. Сгинула. Искали мы ее, запросы подавали: ни слуху, ни духу.
