Петер Демпф - Тайна Иеронима Босха
— Если я правильно понял тебя, Грит, то посвященные существуют и сегодня. Однако если группа собирающих знания о развитии мира передает их из поколения в поколение, то почему они до сих пор не раскрыли тайну?
Грит Вандерверф медлила с ответом.
— Возможно, потому что часть этих людей во времена инквизиции погибла на костре, не успев передать свое знание.
— Откуда ты знаешь? До сих пор я думал, тебя интересует только патер Берле и его болезнь. Или он уже успел рассказать тебе что-то?
Грит Вандерверф повернулась к Кайе. Тот продолжал:
— Или предположения Антонио де Небрихи верны и ты член братства адамитов, которые были уничтожены четыре сотни лет назад?
Грит не сводила глаз с реставратора и упорно молчала.
— А если адамитов не уничтожили? Если они ушли в тень, чтобы спастись от гибели? Братья и сестры свободного духа расселились по Голландии, Франции и части Германии. Они покинули родные места и поселились при поддержке братства там, где было безопасно и где никто их не знал.
Серые глаза Грит напоминали Кайе замерзшую поверхность воды зимой, когда солнце просвечивает сквозь прозрачный лед. Его взгляд словно проваливался в бездонную глубину.
— Секта пропала в катакомбах истории. Я прав, Грит? И все же была причина, облегчавшая пребывание в подполье: знание о существовании тайного учения. Однако не только адамиты искали его. Инквизиторы тоже. Причина проста и ясна. Секта знала о послании, которое церковь хотела бы заполучить и спрятать навсегда. Послание содержалось в «Саду наслаждений». Не было только указаний на суть послания. Пока никому ничего не было известно наверняка, картину не уничтожали. Только по этой причине она существует до сих пор.
— Сказки, Михаэль, — бросила Грит. — Тебе надо бы книги писать. Итак, я — член общества адамитов. В наше время не нужны секты, чтобы проводить в подвалах и на чердаках тайные нудистские службы. Можно выйти открыто, да еще и собрать вокруг себя целую толпу зевак. У тебя богатая фантазия, дорогой.
Кайе схватил Грит за руку и подвел к картине.
— Секта считает себя избранной. Избранной, потому что адамиты знали тайну. Однако тайна утеряна, а они уверены: это что-то великое. — Кайе указал на фигуру читающей рыбы. — Здесь написано «Posse non mori». Неспособность умереть, бессмертие. Если адамиты догадывались об этом, то у них была причина сохранять секту в течение четырехсот лет. И когда было совершено покушение на картину, они выбрались из укрытия, чтобы ухватить судьбу за хвост. Картина давно не давала им покоя, только никто не знал, как ее интерпретировать.
— Абсурд, Михаэль! Лучше подумай, как защитить триптих от патера Берле. Я убеждена: он попытается уничтожить его.
Кайе полагал, что в ставших непроницаемыми глазах Грит Вандерверф нашел подтверждение своей догадке. Но он намеревался выудить из нее все и потому выложил козырь, который у него возник в уме в начале разговора. Реставратор указал на створку со сценой ада:
— Там мы нашли знак, но еще не смогли проанализировать его. Интересное открытие. Третье! Берле о нем не упоминал.
Кайе заметил, как Грит сделала маленький шаг в его сторону. Их бедра соприкоснулись. Кайе почувствовал легкое возбуждение, но старался избегать взгляда женщины. Она стояла вплотную к нему.
Реставратор попытался сменить тему:
— Надо принять дополнительные меры безопасности. Вероятно, нужны еще несколько постов охраны. Руководство музея, думаю, согласится. Могу я оставить тебя одну? Скоро придет Небриха.
Грит улыбнулась и кивнула реставратору. Отступила на шаг и пропустила его. Затем повернулась к «Саду наслаждений», достала лупу из сумки и стала изучать среднюю часть триптиха, не обращая никакого внимания на Кайе.
XXV
— Я считаю всю эту болтовню о так называемых мудрецах безумием. Отвлекающим маневром Грит Вандерверф.
Антонио де Небриха перехватил Кайе по пути к мастерским. Он размахивал левой рукой, держа в правой несколько засаленных книг.
— Хорошо, Михаэль, что вы назвали Грит адамиткой. Это отвлечет ее и даст нам возможность узнать, почему она на самом деле так интересуется картиной.
Кайе обмахивался конвертом. Воздух в коридорах к обеду стал раскаленным. Только в мастерских работали кондиционеры, поддерживающие необходимую для картин температуру. Когда реставраторы вошли в мастерскую, Грит там не было.
— Куда она ушла?
Антонио де Небриха приблизился к картинам. Доски были поставлены так, что доходили до пола, а с помощью небольшой подъемной платформы их можно было поднять и перевернуть, таким образом достигая любой части триптиха.
— Воспользуемся случаем и поговорим о вещах, которые ее не касаются, например, о третьей части картины. Вы сделали увеличение?
Кайе поднял над головой конверт. Он озирался по сторонам, ища Грит.
— Может, она пошла в туалет?
— Или стоит за картиной, чтобы лучше рассмотреть обратную сторону.
Из-за боковой створки раздался голос, и оттуда появилась Грит Вандерверф.
— И что же, интересно, меня не касается? Вы хотели скрыть от меня какую-то тайну?
Антонио де Небриха закусил губу и вымученно улыбнулся:
— Мы не собираемся ничего утаивать от вас. Хотя глубокая интерпретации картины интересна только историкам-искусствоведам. Для любителей это будет скучно.
— О! — возразила Грит. — Вот ваш коллега считает меня не любителем, а адамитом и соответственно достаточно компетентной для ваших объяснений.
Антонио сторонился. Кайе заметил, что манера Грит раздражает старого реставратора. Психолог повесила на шею ленту рулетки, в руке держала лупу и была похожа на последовательницу метода Шерлока Холмса. Небриха усмехнулся:
— Серьезные инструменты, ничего не скажешь.
Грит не обратила внимания на его слова. Она повернулась к картине и принялась объяснять:
— Средняя часть триптиха состоит из трех частей: верхняя сфера, в которой доминируют пять причудливых башен-скал и странные водяные существа. Ниже на картине господствует огромный хоровод: триумфальное шествие вокруг пруда. Оптически он отделен от переднего плана зеленым поясом, на котором находятся группы людей, и населен многочисленными животными, птицами и растениями. Во всех трех сферах появляются необычные сосуды, шары и трубки, однозначно указывающие на алхимическое искусство.
Грит говорила сухо и деловито, будто повторяла это уже сотый раз. Затем взяла рулетку и приложила измерительную ленту к картине.
— Если провести по диагонали крест, то в центре картины окажется фигура весьма необычного всадника на льве. Он держит в руке рыбу и указывает в направлении звериного хоровода вокруг пруда.
Затем Грит повернулась к мужчинам с ехидной улыбкой, которую Кайе, впрочем, нашел очаровательной.
— Сеньор Небриха, этому есть очевидное объяснение. Рыбы — символ христианства. Лев, на котором скачет всадник, — царское животное. В средневековой иерархии животных он приравнивался к Христу. Кроме того, есть и другая связь между Христом и этим хороводом. В алхимических рукописях сказано: суть Бога есть колесо.
Небриха внимательно слушал. Когда Грит Вандерверф начала говорить о льве, он открыл одну из книг — истрепанный коричневый томик, который держал в руке. На обложке Кайе заметил знаки зодиака.
Неожиданно Небриха перебил Грит:
— Если я правильно прочел в книге, сейчас мы живем под знаком Рыб и скоро перейдем в созвездие Водолея. Земная ось вращается по кругу. Лишь раз в двадцать пять тысяч семьсот двадцать пять лет она совершает полный оборот. А теперь посмотрим на круг зверей. Ось Земли проходит знаки зодиака против часовой стрелки: Рыбы, Водолей, Козерог, Стрелец. С точки зрения астрологии Христос — господствующая личность эпохи Рыб, знака зодиака, при котором начался его мир. Скоро мы перейдем в знак Водолея. Противоположный Рыбам знак зодиака — Дева, Водолею — Лев. В картине предостаточно указаний на эту смену.
Небриха, не выпуская из поля зрения Грит, подошел к картине. Он явно медлил с продолжением, будто подыскивал правильные слова.
— И в итоге над всем парит яйцо, мировое яйцо алхимиков. Знак и указание на новое начало.
Грит Вандерверф выдержала его взгляд.
— К этому надо добавить, сеньор Небриха, что все всадники — мужчины.
— В трудах искусствоведа Вильгельма Френгера учтены только мужчины. За одним исключением: две фигуры под мужчиной, несущим рыбу, похожи на жениха и невесту.
Кайе покачал головой.
— Ерунда! — бросил он. — Мне эта картина напоминает изображение на гербе храмового ордена: два монаха, скачущие вместе на белом коне. Намек на бедность и смирение, но в то же время и на жизнь с определенной целью. Вот что имеется в виду. Однако цель остается скрытой, ведь оба ничего не видят под своим цветочным колпаком.
