Режи Дескотт - Корпус 38
Сев напротив Сюзанны, она берет серебряный рифленый портсигар и достает сигарету.
— Как всегда, куришь «Крейвен А»?
— Да, но видишь, я отказалась от сигарет в пачках. В моем возрасте меня не забавляет надпись «Курение убивает» всякий раз, когда я беру сигарету. Я и так знаю, что жизнь кончается. И не нужно мне это повторять сорок раз в день. Тем более что до сих пор мне это не мешало. Кроме голоса…
Она вставляет в мундштук свою «Крейвен А». По ее словам, она курит с мундштуком, чтобы не желтели пальцы и волосы. Кокетство, которое никого не обманывает и проявляется в ее пристрастии к предметам, переполняющим дом: сувениры участников «Тур де Франс», сложные конструкции из дерева, сложные автоматы, навигационные приборы в ярко-красной сверкающей коже. С помощью этих точных изделий человек подавляет сложности своей души, как она имеет обыкновение говорить.
— А, вот и он, — говорит она, зажигая сигарету.
Сюзанна поднимается, чтобы поздороваться с Сержем. Едва он переступает порог, как жена одергивает его как мальчишку. Старая супружеская пара с неизменными привычками. Сюзанна блаженно улыбается.
— Мне нужно приезжать к вам почаще — с вами я молодею лет на двадцать.
Пожилой человек со смехом обнимает ее. Он тоже невысок. В них обоих не наберется больше чем три метра двадцать. Но он плотнее, чем жена.
— Будь так любезна, не жди двадцать лет, чтобы снова приехать.
— Что вы рисуете, Серж?
— Оливы. По-прежнему оливковые деревья. Ты знаешь, какой я упрямец.
— Воображает себя Ван Гогом, — говорит Ольга, выдыхая дым.
Старик роется в углу.
— Ольга, ты не видела мой аппарат?
— В кухне! — Потом Сюзанне: — Старость — это катастрофа, дорогая моя. Он ищет свой слуховой аппарат. Его сердечный приступ ускорил события.
Ольга гордится тем, что она более стойкая. Вместе уже полвека. Серж возвращается, пальцы у правого уха. Слышен писк.
— Итак, о чем вы говорили? — спрашивает он. Он говорит слишком громко.
— О большом зле, — отвечает ему Сюзанна, улыбаясь.
— Тогда я вас оставляю. И ты туда же, Сюзанна. Ольга заразила тебя любовью к мерзким историям…
— Хорошо, что есть такие люди, как мы. Есть кому заботиться о больных.
— Позовите меня, когда закончите.
— Да, да, возвращайся к своим оливам, — говорит его жена, закатывая глаза.
Через застекленную дверь Сюзанна видит, как он торопливо удаляется к мастерской.
— Ты его не обидела?
— Ну что ты! Он уже давно не обращает внимания на то, что я ему говорю. Но рассказывай скорее свою историю.
— Как глупо, что я не приезжала раньше… — говорит Сюзанна, обводя взглядом комнату.
— Я тебя слушаю, Сюзанна, — торопит старая дама.
— Все происходит тут. В Гримо. Ты слышала о парке аттракционов?
— Ты знаешь, я не слишком интересуюсь подобными вещами, — говорит она, наливая ей пастис.
Сюзанна рассказывает ей о результатах их поисков, о ярмарочной группе, о тридцати исчезновениях и видит восхищение своего учителя. Ольга молчит, отпивает пастиса и покачивает стакан, заставляя льдинки звякать.
— Мой бог… Как ты до него добралась? — наконец спрашивает она.
Сюзанна рассказывает ей о Страсбурге, Люсьене Мозе, анаконде, потом о Бретани.
— И ты пошла по следам своего пациента, чтобы сказать ему о большой анаконде… И шлюзы открылись… Это привело тебя к серийному убийце… Браво. Потрясающе.
— Это потому, что ты была права.
— Но ты не нуждалась во мне. И что теперь?
— Теперь нужно установить его личность.
— Это не твоя работа.
— Бригада криминальной полиции уже на месте.
— Но ты… Тебе незачем этим заниматься, — горячо говорит Ольга. — Я вижу, ты втянулась в эту гонку и теперь не хочешь выйти из игры!
— Скажем, я не согласна оставаться в стороне, когда дело идет к развязке.
— Тогда позволь мне сказать, что это глупо! Ты ведь не книгу читаешь, дорогая моя… Подобная личность непредсказуема. Ты должна это знать.
— Ольга… Я больше не маленькая девочка.
— Ну, иногда я в этом не уверена… В конце концов, если ты так говоришь… Но если его личность установят, этого будет достаточно, чтобы его задержать?
— В этом-то вся проблема. В настоящий момент против него нет улик. А без этого ничего не сделаешь.
— Ба… Я думаю, когда его личность будет установлена, господа из криминальной полиции что-нибудь раскопают… Но меня огорчает другое, — говорит она, закуривая новую сигарету.
— Что?
На библиотечных полках, покрывающих стены, между книгами стоят коробки из плексигласа; внутри — огромные тропические насекомые на белом фоне. В полумраке различаются не столько цвета, сколько формы — лапки со сложными сочленениями, клешни, усы, иногда огромные челюсти и дуги хоботков и, наконец, крылья, украшающие исполинских жуков. Существа, которые и в смерти не потеряли величия. Под каждым этикетка, на которой мельчайшими каллиграфическим буквами значатся название и происхождение экспоната.
Старой даме они всегда нравились — они красивы, и к тому же изучение их давало ей отдых от изучения себе подобных.
— Они прекрасны, ты не находишь? Они появились на Земле три миллиона лет назад с лишним. Их больше пяти миллионов видов. У них нет этой массы серых клеточек, которые заставляют нас сомневаться и развиваться, но они, кажется, способны адаптироваться ко всему. Иногда мне хочется этой простоты. Каждый на своем месте, работает на благо общества. Это общественные насекомые — муравьи, пчелы, термиты… Что же касается одиночек — тут другое дело. Ты знаешь, что у них отсутствует материнский инстинкт? Я думаю, поэтому они и не страдают неврозами.
Сюзанна добавляет лед в свой стакан. Озадаченно глядит на своего старого учителя.
— Ты спрашиваешь себя, почему я тебе все это рассказываю? Я всегда отношусь с подозрением к чрезмерной простоте, к слишком черному и белому. Но не к насекомым… За сорок лет преподавания ты была самой блестящей моей ученицей. И определенно самой боеспособной. И теперь ты собираешься поставить всю свою боеспособность на службу своему пациенту.
Не слыша возражений, она продолжает прокуренным голосом:
— Именно он меня интересует. Для тебя он — твой крестовый поход. Очередная ошибка правосудия заставляет тебя бороться со всей энергией, что тебе присуща. Он не извлекает из этого выгоды сознательно, он на это не способен. Словом, я думаю… Я предполагаю, что в Бретани ты нашла призраки его ужасного детства. Ты видела его мать? Скорее всего, настоящее ничтожество… И твое чувство к нему, к этой жертве, удвоилось.
Она делает паузу. Выдыхает дым. Потом продолжает. Без экивоков. Сюзанна боится того, что она скажет, и замыкается.
— Ты помнишь день, когда мы говорили о твоем отце? Судебная ошибка… Бесчестие. Его депрессия… Но он держался ради тебя. В этой истории есть две стороны, важные для тебя: судебная ошибка и психическая болезнь. Вот откуда взялось желание стать психиатром, медицинским экспертом в суде.
Вспоминая, Сюзанна улыбается. Она снова видит отца. Учитель, которого две ученицы обвинили в приставаниях. Редчайшее обвинение для начала шестидесятых, когда еще не говорили о педофилии. Две маленькие дуры, которые играючи разрушили его жизнь. Отец, которому, несмотря на это, удавалось смешить Сюзанну, качая на качелях.
— И что дальше? — говорит она агрессивнее, чем ей бы хотелось. — Ты пытаешься мне сказать, что я могу ошибаться относительно Данте? Что я позволила ввести себя в заблуждение?
Ольга посылает ей быстрый взгляд, извлекая окурок из мундштука.
— Сначала один вопрос. Или даже два. Знаешь ли ты точно, каковы были отношения у твоего пациента с Анакондой? И знаешь ли ты, сколько времени они были вместе?
Звонок мобильника не дает Сюзанне ответить. На экране появляется имя Жильбера.
— Извини, — говорит она Ольге, отвечая на звонок.
Ольга наблюдает; Сюзанна хмурится, потом бледнеет.
— Три дня никаких известий! И только теперь ты мне звонишь. Скажи мне, что это не так! И все это время, я думаю, ты смазывал спину своей клиентке. Эта шлюха…
— …
— Потому что я все знаю. Как Эмма? Хотя бы о ней ты заботишься? С ней все в порядке?
— …
— У кузины? Просто прекрасно. Если когда-нибудь… Но… Ты уехал из Ля Боль?
— …
— А?.. В Париже?.. Дома?.. Хорошо… Это был Жильбер, — говорит она, отключаясь. — У него нет известий от Анжелики — предполагалось, что он проведет с ней отпуск, а он отпустил ее с подругой в Сан-Тропе… Лишь бы преспокойно остаться с этой… К тому же он повесил трубку посреди разговора, потому что позвонили в дверь. Наверняка она…
Ольга бесстрастно смотрит на нее сквозь сигаретный дым.
