Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов
— Объясни же наконец — в чем конкретно ты меня обвиняешь? — спросила я, открывая дверь гаража.
— Скажем прямо: то, что Люси не встречается с парнями, — уж точно не моя вина.
Заглушив двигатель, я повернулась в ее сторону.
— Да, я люблю мужчин как никакая другая женщина, просто жизни себе без них не представляю. И когда тебе в следующий раз придет мысль о том, какая никудышная из меня мать, посмотри получше на свой вклад в жизнь Люси. Подумай-ка хорошенько — никого она тебе не напоминает?
— Люси ни на кого не похожа, она единственная в своем роде, — ответила я.
— Да черта с два! Она — вылитая ты. И вот теперь выясняется, что она алкоголичка и скорее всего еще и лесбиянка. — Она вновь разрыдалась.
— По-твоему, я лесбиянка? — Я была вне себя от злости.
— Ну от кого-то же она это переняла.
— По-моему, лучше тебе пойти в дом.
Она открыла дверцу. Я неподвижно сидела на месте, и она удивленно спросила:
— А ты что, не идешь?
Я протянула ей ключ и назвала пароль охранной системы.
— Мне нужно в магазин, — бросила я.
В бакалее я купила имбирного печенья и яблок и некоторое время бесцельно бродила вдоль полок, потому что не хотела возвращаться домой. По правде говоря, даже общество Люси не радовало меня, когда рядом была ее мать, а в этот раз все пошло даже хуже, чем обычно. Чувства Дороти я отчасти понимала, да и ее оскорбления и обиды не особенно удивили меня — я уже сталкивалась с ними.
У меня на душе лежал камень не из-за самих слов Дороти, а оттого, что они напомнили мне о том, как я одинока. Я проходила мимо прилавков с конфетами, выпечкой, кленовым сиропом и мягким сыром в коробочках и думала — вот если бы можно было устроить себе праздник желудка, налопаться всяких вкусностей и обо всем забыть. Если бы скотч мог заполнить пустоту в моей душе, я и на это согласилась бы. В итоге, так и не купив ничего больше, я вернулась домой с небольшим пакетом и накрыла стол для своей до обидного маленькой семьи.
После ужина Дороти устроилась у огня с книжкой и рюмкой мятного ликера, а я пошла помочь Люси лечь в постель.
— Голова болит? — спросила я.
— Не очень. Только все время хочется спать. Глаза так в кучку и собираются.
— Сон сейчас для тебя самое важное.
— Мне всякие кошмары снятся.
— А что в них — можешь рассказать?
— Меня кто-то преследует, гонится за мной, обычно на машине. Потом звуки, как во время аварии, и я просыпаюсь.
— Какие звуки?
— Лязг железа, подушка срабатывает… Сирены… Я иногда и наяву как будто отрубаюсь, а перед глазами опять все как тогда — на асфальте красные вспышки от мигалок, люди в ярко-желтых плащах. Меня аж в холодный пот бросает и передергивает.
— Такое бывает при посттравматическом стрессе. Через какое-то время пройдет.
— Тетя Кей, меня теперь что, посадят? — Испуганный взгляд ее глаз с лиловыми кровоподтеками вокруг просто разрывал мне сердце.
— Не беспокойся, все будет хорошо, вот только у меня есть для тебя одно предложение, и вряд ли оно тебе понравится.
Стоило мне заикнуться о частной клинике в Ньюпорте, и племянница тут же ударилась в слезы.
— Люси, тебе скорее всего все равно придется пройти курс лечения по приговору суда. Так не лучше ли принять решение самой и покончить с этим? — сказала я.
Она осторожно утерла слезы.
— Просто не верится, что со мной происходит такое. Все, о чем я только мечтала, летит к черту.
— Ничего подобного. Ты жива, в аварии никто больше не пострадал. Твои проблемы вполне решаемы, и я тебе помогу. Но ты должна доверять мне и слушаться меня.
Люси уставилась на свои руки, лежавшие поверх одеяла. Из глаз у нее текли слезы.
— И еще нужно, чтобы ты мне все рассказала.
Она не поднимала головы.
— Люси, ты ужинала не в «Задворках» — разве что там вдруг решили включить в меню спагетти. Они были по всей машине — тебе, наверное, положили недоеденное с собой. Так в какой ресторан ты ездила?
Тут она наконец взглянула мне в глаза.
— В «Антонио».
— В Стаффорде?
Она кивнула.
— Почему ты сказала неправду?
— Потому что не хочу об этом говорить. Где я была, никого не касается.
— С кем ты встречалась?
— Какая разница! — буркнула она.
— С Кэрри Гретхен, так ведь? Именно она за несколько недель до того попросила тебя принять участие в небольшом исследовании, из-за которого ты и угодила в беду. Когда я заходила к тебе в ТИК, Кэрри как раз подготавливала жидкую резину.
Люси отвела взгляд.
— Почему ты не хочешь сказать мне правду?
По ее щеке сбежала слезинка. Мне стало ясно, что говорить о Кэрри сейчас бесполезно. Тяжело вздохнув, я сказала:
— Люси, я думаю, кто-то намеренно пытался столкнуть тебя с дороги.
Ее глаза расширились.
— Я осмотрела машину и место аварии, и многое меня здорово беспокоит. Ты помнишь, что звонила в Службу спасения?
— Нет. А что, я правда туда звонила? — недоверчиво спросила она.
— Это последний номер на телефоне — вряд ли его набирал кто-то другой. Как только полиция получит запись, мы узнаем точное время и содержание вызова.
— О Господи!
— Кроме того, факты свидетельствуют о том, что кто-то преследовал тебя с включенным дальним светом. Зеркало заднего вида повернуто в верхнее положение, солнцезащитный экран поднят. Последнее в условиях ночной дороги можно объяснить только тем, что тебя слепил бивший в заднее стекло свет. — Я остановилась, всматриваясь в ее испуганное лицо. — Ты ничего не можешь вспомнить?
— Нет.
— Машину тоже не помнишь? Скорее всего она была зеленой, возможно, светло-зеленой.
— Нет.
— Никого не знаешь с машиной такого цвета?
— Надо подумать.
— Может быть, Кэрри?
Она покачала головой:
— Нет, у нее «БМВ»-кабриолет, красный.
— А у мужчины, с которым она работает? Она о нем упоминала? Его зовут Джерри.
— Нет.
— Как бы то ни было, какой-то зеленый автомобиль оставил вмятину на багажнике «мерседеса» и сорвал габарит. Если вкратце, после того, как ты отъехала от оружейного магазина, кто-то проследовал за тобой и ударил сзади. Через несколько сотен футов ты вдруг резко прибавила газу и вылетела с дороги. Я полагаю, тогда-то ты и набрала Службу спасения. Что-то тебя напугало — вполне возможно, тот, кто в тебя врезался, снова нагонял.
Люси, побледнев, натянула одеяло до самого подбородка.
— Меня пытались убить?!
— Я бы даже сказала, что злоумышленнику это почти удалось. Вот почему я задаю вопросы, которые кажутся тебе слишком личными. Мне нужно получить ответы на них. Не лучше ли будет, если ты сама мне все расскажешь?
— Ты и так знаешь достаточно.
— Как ты думаешь, случившееся может быть связано с проникновением в ТИК?
— Еще бы, — с чувством сказала она. — Меня подставили, тетя Кей. Я не входила туда в три часа ночи и ничего не крала!
— Значит, нам нужно это доказать.
Она пристально посмотрела на меня:
— Что-то непохоже, чтобы ты мне поверила.
Я знала, что она говорит правду, но не могла сказать ей. Нельзя было признаваться, что я встречалась с Кэрри. Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, изображая чисто юридический подход к делу. Я понимала, что вставать на ее сторону сейчас не стоит.
— Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь со мной откровенна, — объяснила я. — Я изо всех сил стараюсь смотреть на вещи беспристрастно и непредвзято. Но, если честно, я просто не знаю, что и думать.
— Да как ты можешь так… А, к черту. Думай что хочешь. — Глаза Люси опять наполнились слезами.
— Не злись на меня, пожалуйста. Дело очень серьезное, и то, чем оно кончится, повлияет на всю твою жизнь. На данный момент главное для нас, во-первых, твоя безопасность. Думаю, после того, что я тебе рассказала, ты лучше понимаешь, почему тебе стоит сейчас лечь в клинику. Ни одна живая душа не будет знать, где ты, и никто не сможет причинить тебе вреда. Во-вторых, нужно распутать весь этот клубок, — и так, чтобы не пострадала твоя будущая карьера.
— Мне уже не стать агентом ФБР. Все кончено.
— Ничего еще не кончено. Надо только, чтобы с тебя сняли подозрения в связи с тем, что произошло в Квонтико, а суд смягчил обвинение по делу о вождении в нетрезвом виде.
— Но как это сделать?
— Ты ведь просила «кого-то пробивного». Считай, ты его получила.
— Кого ты имеешь в виду?
— Тебе нужно знать только одно: если будешь меня слушаться и делать, как я скажу, шансы на успех велики.
— Я чувствую себя так, будто меня хотят упечь за решетку.
— Лечение в клинике необходимо тебе по многим причинам.
— Лучше я останусь здесь, с тобой. Не хочу, чтобы на мне до конца жизни осталось клеймо алкоголички. Да и не думаю я, что все так уж серьезно.
