Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
Да... Они, наверное, шли в Бронцы, но как-то странно – обходили их с тыла, со стороны Оки. Зачем? Бессмысленно. Все бессмысленно. Ничего больше не имело смысла, кроме одного – как избавиться от этой боли?
– Я... не могу... – прохрипел Николай. Он споткнулся и упал. Голова раскалывалась, казалось, еще немного, и отовсюду – из носа, изо рта, из ушей – хлынут потоки горячей пузырящейся крови. – Нет... Нет... – Николай уткнулся в землю, словно страус, пытающийся спрятаться, но разве можно спрятаться от того, что сидит ВНУТРИ тебя?
Ваня стоял рядом и смотрел на отца, склонив смешную голову набок. В его ушах, красных на фоне солнца, просвечивали фиолетовые прожилки тонких вен.
– А... а... – Он опустился на землю рядом с отцом.
Это стало походить на какой-то фальшивый ритуал: обиженный природой сын жал ел своего отца, обиженного... КЕМ?
Николай убрал ладони от лица и скосил на Ваню глаза. Его взгляд был... оценивающим? Да, скорее всего, именно так – оценивающим. Он приподнялся. Багровые пятна, появившиеся на его лице, стали постепенно пропадать, будто таяли. На лбу, к которому прилипли стебли сухой травы, выступил мелкий бисер испарины. Губы искривились в недоброй усмешке.
Это длилось недолго, несколько секунд, мальчик не успел заметить быстрой перемены, произошедшей в отце.
– Нет, – сказал кому-то Николай. – Я не могу этого сделать.
Он решительно покачал головой:
– Нет, нет... Только не это.
Он стоял на коленях, упершись локтями в землю, и говорил. Со стороны могло показаться, что он разговаривает сам с собой.
Ваня положил ему руку на затылок. Николай вздрогнул, словно его ударило током:
–А?!
– А... а... – В глазах сына появились слезы. – А... поть... ка... Ваня нежно гладил его по голове.
– Я... – Николай дернулся всем телом. – Я не хочу этого делать, пойми... Поверь мне...
Издалека... будто пробиваясь сквозь треск помех, в голове возник тихий голос: – Я знаю. Я знаю, что ТЫ не хочешь этого делать. Но нам надо идти. Пока ОНО не стало сильнее тебя. Пока ОНО не заставило тебя это сделать».
«Откуда? Откуда, черт возьми?» Николай поднял голову.
Ваня молчал. По крайней мере, его губы оставались неподвижными.
Он не произнес ни слова. Звучал только тихий голос в голове: голос, появившийся неизвестно откуда, голос, не боявшийся злобного зверя, поселившегося в его измученном мозгу.
«Нам надо идти... Или...» – Голос замолчал.
Что «или», Николай не успел понять. Хотя и догадывался.
Ваня протянул ему руку, и Николай, опираясь на нее, с трудом встал. Он даже не попробовал отряхнуть джинсы от налипшей грязи. Теперь это не имело никакого значения. На это просто не было сил.
– Да... Пойдем...
Тяжело, как Железный Дровосек после масляного воздержания, он шагнул вперед, покачнулся, но устоял на ногах. И в ту же секунду злобный зверь снова показал свои клыки.
Он шипел и негодующе бил хвостом. «Ты посмел ослушаться меня! Похоже, ты еще не понял, ЧТО здесь происходит? Ничего, сейчас поймешь!»
И боль, утихнувшая было, вспыхнула с новой силой. Но Ваня держал его за руку, и он шел вперед.
Он не знал, зачем это делает, и теперь уже не понимал, как это у него получается: переставлять ноги друг перед другом – правую перед левой и наоборот, – но продолжал идти. Потому что...
«Нам надо идти»...
* * *
То же время. Москва. Строгино.
Сержик сидел перед мерцающим экраном компьютера. Прошло десять минут с тех пор, как он отправил ответ. Он взглянул в правый нижний угол монитора, где четыре цифры отмечали время. «Чуть больше десяти. Двенадцать».
«Наверное, мне просто показалось».
Он попытался еще раз открыть странное письмо, но не нашел его в ворохе электронной почты.
Сержик даже не удивился. «Ну конечно, а чего ты ждал? Откуда ему там взяться, этому странному письму? Я, наверное, просто задремал ненадолго перед компьютером. Это от жары».
Он потянулся к мышке, чтобы снова подвести курсор к значку Интернета и дважды щелкнуть, но в этот момент изображение задрожало, поплыло... Фон снова стал молочно-белым, блестящим и тревожным.
Сержик увидел, как из пустоты, буква за буквой, возникают слова.
«Задача. Армейский ламповый передатчик ПЛ-2 образца 1969 года. Требуется оценить мощность сигнала в безоблачную погоду на расстоянии 6 километров. Несущая частота... Температура воздуха...» Далее следовал набор различных технических параметров.
Сержик пробежал текст глазами, потом еще раз. Он понимал, что все это напоминает чей-то глупый розыгрыш. Идиотский розыгрыш, если бы не подпись в конце.
«Рыцарь Белой Луны». И – постскриптум.
«Папе все хуже и хуже. ОНО становится сильнее. Мы приближаемся к НЕМУ».
– Но этого не может быть! – вскричал Сержик. Тонкий голос, отразившись от потолка, зазвенел в его собственных ушах. – При чем здесь передатчик? Что такое это ОНО?
Он говорил, а пальцы в это время бежали по чуткой клавиатуре, едва касаясь квадратиков с синими символами: Ф, Ы, В, А, П, Р, О, Л, Д, Ж...
«Я не собираюсь играть в эту игру. Мне она кажется идиотской. Не знаю, кто вы такой и что вам от меня надо, но я сумею узнать, и тогда...»
Он дописал свою смешную угрозу и подписался – «Сержик».
Изображение снова задрожало и исчезло. На этот раз ответа пришлось ждать недолго. И он оказался совсем неожиданным.
«Я хочу стать ЧЕЛОВЕКОМ. А вы?»
Экран замигал, по нему забегали разноцветные точки, маленькие разноцветные квадратики, складывающиеся, как мозаика, в цельную картинку.
Кустик волос на остроконечной голове, жестких и торчащих во все стороны, как истрепавшийся веник. Хитрые, лукавые глаза, под ними – лепешка носа... Толстые губы, разъехавшиеся в улыбке...
Горилла из диснеевского мультика.
«Я хочу стать ЧЕЛОВЕКОМ. А вы?»
– Я... – Одним ударом клавиши «Ввод» Сержик смел с экрана эту картинку и потянулся – теперь уже решительно – к мышке. Он дважды щелкнул по значку Интернета.
Рука его блуждала в густой шевелюре, словно там, под волосами, он надеялся найти ответ, губы шевелились, почти беззвучно.
– Я же ничего не знаю про этот передатчик. Подожди немного... Я сейчас. Я уже...
Указательный палец скакал на колесике прокрутки, мальчик выискивал глазами нужные страницы, все, что хоть как-то могло пригодиться. Что угодно – лишь бы это помогло.
Он до боли закусил губу – чтобы не расплакаться. Каким-то внутренним необъяснимым чутьем он понял, что это необычайно важно – то, что сейчас происходит. Пусть даже это и напоминает страницы научно-фантастического романа, вырванные из самой середины, пусть у этого сюжета нет начала и конца, но он больше не сомневался, что это – не розыгрыш. Он знал, КОМУ требуется его помощь. И очень гордился этим. И боялся не успеть.
* * *
Одиннадцать часов сорок минут. Бронцы.
Попов вошел в пустую деревню. Он даже не задумался, почему на улицах никого нет, это его не интересовало. Это только упрощало ему ЗАДАЧУ.
Теперь он шел уверенней, чем прежде. Кто-то (голос, который разговаривал с ним все это время и отдавал приказы) подсказал, что надо закрыть левый глаз, висящий на нерве. Прикрыть его ладонью – тогда ориентироваться будет легче. Попов сунул автомат под мышку и ладонью прижал глаз к щеке. Вторая картинка, с изображением дороги под ногами, пропала. А для того чтобы идти вперед, одного глаза хватит. («Можно сказать, хватит за глаза», – усмехнулся голос внутри, и Попов, повизгивая от смеха, приветствовал эту шутку.)
Он шел по дороге, уходящей к Оке, – там размещался ка рьер. Но Попов знал, что совсем не карьер является его ЗАДАЧЕЙ. Нет, кое-что другое.
Из калитки ближайшего дома на дорогу выскочила, лохматая собачонка. «Живой звонок». В деревне не держали больших сторожевых собак – кормить дорого. Зачем нужна большая, если маленькая лает так же громко, предупреждая хозяина о незваных гостях?
Эта собачонка, коричнево-черной окраски, не лаяла. Она злобно рычала и вертелась на месте, пытаясь укусить себя за хвост.
Попов увидел, что это ей уже удалось, и, видимо, не раз. Хвост у нее был обгрызен, с него падали в пыль капли крови. Собачонка хрипела от душившей ее злобы, наконец ей удалось свернуться в клубок, схватить себя за короткий обрубок, и она принялась его с остервенением грызть, катаясь по земле.
Попов услышал, как под ее зубами что-то хрустнуло, собака завизжала от боли, но продолжала кусать.
Попов пошел дальше, губы его раздвинулись в довольной ухмылке.
Солнце висело прямо над головой, оно нещадно палило проклятую деревню. Оно сожгло все тени, чтобы люди могли полюбоваться делами рук своих. Вот только любоваться, похоже, было некому. Попов не видел здесь людей.
Он не стал заходить в саму деревню – это не входило в его планы. Он прошел по окраине и у последнего дома, стоявшего на отшибе, ненадолго остановился.
