Гиллиан Флинн - Негодяи (сборник)
Мы огляделись. Блин, термитов там было! Сразу видно по их какашкам. Маленькие крошки дерьма. Как их увидишь, знай, этот дом твой, поехали.
Он очень беспокоился насчет картин. Я ему сказал, что наверняка термиты сюда с одной из рам попали, для начала из какой-нибудь Бора-Бора, что газ уничтожит термитов, но не повредит ничего, разве что еду и собак, типа того. Он сказал, что не может рисковать, и принялся возиться, вынимая картины из рам.
Вызвал парней из фирмы с броневиками, чтобы все забрать, и тут мне повезло. Мои ребята уже принялись за дело, сами понимаете, брезентом все обматывают, пластиком, а эти ребята складывают картины в ящики, в белых перчатках, понимаете ли. Огромная трата времени, но ведь мне за нее не платят, о’кей? Там, наверное, сотня ящиков была по всему дому, но мне плевать было, я уже подметил хороший набор медных горшков и сковородок на кухне.
Они закончили, подписали бумаги, броневики уехали, а я принялся проверять, все ли ушли. Понимаете, работа такая, надо быть очень осторожным, чтобы никого газом не травануть, кроме термитов. И тут увидел, что они ящик забыли. Он оказался наполовину прикрыт нашим пластиком, и они его забыли, понимаете?
Я понятия не имел, что в нем, но знал, что могу его взять, а никто и не чухнется, поскольку все бумаги подписали, и все такое, а если они и заметят, то решат, что это ребята из фирмы с броневиками. А страховая компания за все заплатит. А я страховые компании страсть как не люблю, понимаете? И я его взял.
Лонни пожал плечами.
– Легко, нечего сказать, но, знаете ли, я был очень разочарован, когда открыл ящик. Там на мильярд баксов шмоток в том доме, а мне досталась старая картина. Да еще такая отстойная. Мальчишка с головой мужика, кровища. Такую рядом с телевизором не повесишь, понимаете?
Уже думал ее выкинуть или отнести назад и оставить в коридоре, чтобы никто и не узнал. Черт, я ничего не мог сделать с картиной. Единственная картина, которую я стащил до этого, была сделана на бархате. Говорят, ее для Элвиса Пресли нарисовали, понимаете? Или, может, он сам ее нарисовал? По-любому, восемьсот баксов за нее получил и был счастлив.
А теперь с этой не знал, что делать. Прибил ее в сарае. Как-то раз Делла, подружка моя, она в салоне красоты работает, так вот, лет пять назад она принесла журнал из салона, из тех, что клиенты глядят, пока ждут, и там была история про утерянную картину. Очень похожую на мою, только там она висела в Италии или что-то вроде. Я понимал, что и моя старая, ну… и что? Просто подумал, что на этом можно сделать настоящее дело. Принес ее домой, показал Делле, и мы повесили ее в кухонном углу.
– Так вот как ты меня нашел, – сказал Макс. За тридцать лет работы галерею Вольфа публично обвиняли один-единственный раз. История была сенсационной, в ней фигурировали знаменитые клиенты и домыслы насчет того, что Вольф продал краденую картину на «черном рынке». Макс проделывал подобное не раз и не два, но не при таких обстоятельствах, как писали в статье. Дело не закончилось ничем, кроме иска в суд за клевету, который Макс выиграл, и сопутствующей этому рекламы, которая ему вовсе не помешала. Статья вышла в том же номере, где была другая, о пропавшей картине Караваджо.
– Точно так, – с гордостью сказал Лонни. – Я прочел статью. Итак, мистер Макс Вольф, как думаете, сможете мне помочь?
Джо Кули расхохотался.
– Только представьте себе, картина Караваджо на стене трейлера. Рядом с бутылкой соуса для спагетти.
– Думаю, сам Караваджо это бы оценил, – с улыбкой ответил Макс.
Он закрыл папку и похлопал по ней.
– Так что теперь она твоя. С таким-то простым происхождением. Осуждение, увенчаное проклятием, как сказал один мудрец. Зеркальное отражение ее создателя.
Он слегка пожал плечами.
– Или просто прекрасная картина. Итак, скажи, ты удовлетворен?
– Я удовлетворен, Макс, друг мой, с того самого момента, как ты мне сказал, что я вообще могу ее купить. Но мне любопытно. Почему ты обратился ко мне? Почему ты не вернул картину Маслову?
– Чистой воды экономика. Я весьма неплохо знаю Виктора Маслова. Он заплатил бы мне вознаграждение за находку. Щедрое, но, с другой стороны, скромное вознаграждение. Ты, в свою очередь, заплатишь мне больше. Куда меньше, чем ее истинная стоимость, но много больше, чем Маслов. И никогда не станешь демонстрировать ее публично, как сделал бы это Виктор. А если выставишь, то столкнешься с бесконечной и отвратительной чередой судебных исков прежних ее владельцев, которые попытаются вернуть себе то, что когда-то им принадлежало. Нет публичности – нет проблем. Картина удовлетворит твое тщеславие – прости, но ведь это так? Ты будешь за ней следить, а вопрос собственности оставишь своим наследникам. Виктор – реалист. Я всегда с ним честно вел дела, ценю его как клиента, но я ему ничем не обязан. Он картину потерял, я нашел. Я не вор и не полицейский на службе у Виктора. Просто посредник в области произведений искусства.
Джо Кули Барбер рассмеялся.
– Как все просто, правда, – сказал он, качая головой. – Мне этого действительно достаточно.
– Думаю, теперь я выпью бокал вина, – сказал Макс.
Джо Кули налил ему вина, а потом двойной виски себе. Снял трубку и связался со своим финансовым менеджером. Тот, в свою очередь, связался с банкиром. Нью-Йорк, Багамы, Каймановы острова, деньги летели со скоростью света, пока Макс потягивал вино, задумавшись. Получив подтверждение от своего банкира, он встал, и Джо Кули помог ему собрать вещи.
– Значит, дело сделано, – сказал Макс.
– Как обычно, быстро, – ответил Джо Кули Барбер. – Господь всеблагий улыбается, глядя, как эта несчастная картина наконец нашла место в таком благословенном доме, как этот. Новая глава в ее происхождении, золотая.
Взлетел небольшой реактивный самолет, и Макс любовался прекрасным видом заходящего за Пайкс Пик солнца. Почувствовал огромное облегчение и спокойно спал все время, пока они летели. Вернувшись в свой кабинет на Манхэттене, он позвонил Лонни Мэку, который пришел в неистовую радость, услышав, что получит полмиллиона долларов за картину, которую едва не выкинул.
– Деньги получишь завтра, – сказал Макс. – Но должен тебе напомнить, чтобы ты никому и ничего об этом не рассказывал.
– Шутите? – обиженно спросил Лонни, которого предостережение Макса вырвало из эйфории. – Я никогда не болтаю о работе.
– Конечно же, нет, – согласился Макс. – Просто будь осторожен. Скажи, где мы встретимся. Безопасное место, на твое усмотрение.
Лонни на мгновение задумался, а затем назвал адрес. Вешая трубку, Макс слышал, как парень радостно гикает.
А затем позвонил по другому номеру.
– Виктор? Макс. Весьма неплохо, благодарю тебя. У меня чудесные новости. Я вернул твою картину. Да, Караваджо.
Макс улыбнулся реакции Маслова. Из всех его клиентов Виктор Маслов больше всех любил искусство.
– Да, совершенно уверен. В хорошем состоянии, учитывая, что пару лет в сарае провисела. Веришь, нет, остались пятна от спагетти, но все поправимо. Я ее уже почистил, у себя в мастерской. Хороша, будто новенькая. Прямо сейчас гляжу в глаза Давиду.
Он слегка коснулся рукой щеки пастуха.
– Какая сильная работа, друг мой. Триумф добра над злом.
Макс коротко изложил Маслову детали того, как он вышел на картину.
– Да, – сказал он со смехом. – Все так просто оказалось. Повезло, вот и все. Он хороший мальчик, Виктор. Я пообещал ему полмиллиона – скромная плата, я считаю, даже несмотря на то, что он ее украл. Да, хорошо. Ты сделаешь это для меня? Секунду, я бумажку уже потерял.
Он похлопал по карманам и понял, что бумажка все еще лежит на столе. Прочел адрес.
– Да, правильно.
– А теперь дело насчет вознаграждения нашедшему, которое тебе причитается, – сказал Маслов. – Я подумывал насчет пяти миллионов.
– Прошу тебя, Виктор. Ты хороший клиент, но это слишком щедро.
– Для меня эта картина стоит во много раз больше. Я думал, что навсегда ее потерял. Думал, куратор ее стащил.
Виктор рассмеялся.
– И вот так, парень из фирмы по борьбе с термитами.
Максу было известно, что куратор коллекции Виктора погиб в автомобильной катастрофе, достаточно скоро после кражи.
– Я с удовольствием возьму твои деньги, когда картина будет у тебя, в безопасности, – сказал Макс. – Так что тебе нужно лишь кого-нибудь за ней прислать.
Не удержался, чтобы не подколоть Виктора, легонько.
– Кого-нибудь компетентного, пожалуйста. Я не хочу снова ее потерять.
На следующий день Лонни Мэк получил наличные, аккуратные пачки банкнот в алюминиевом чемоданчике, который принес ему совершенно незнакомый человек. Лонни никогда в жизни столько денег не видел. Принес их домой Делле, вкупе с бутылкой дорогого шампанского, и они принялись рассуждать, как поедут в Лас-Вегас.
