Сэм Хайес - Моя чужая дочь
Вот остались бы мы с Руби ночевать у дверей магазина – точно замерзли бы. А если и нет, то я не заметила бы, что моя девочка больна, и не пошла бы в больницу. У меня ведь опыта никакого. Дрожь пробирает, как представишь, какие ужасы могли случиться. А Фреда взяла нас с Руби под свое крылышко, ни пенни не потребовала за еду и постель, а сейчас накупила такую кучу одежды, целый гардероб. Как настоящая мама. Я всегда о такой мечтала.
– Так что мне надо будет делать? – снова спрашиваю я.
Морщины на лице Фреды разглаживаются, оно становится мягким, как свежий бисквит.
– Это очень важная работа. – Фреда улыбается, тянется через столик и сжимает мою руку. – Мы обслуживаем мужчин. Делай все, о чем тебя просят, и, если постараешься, тебе дадут чаевые и снова позовут на работу. У нас много постоянных клиентов. Врачи, адвокаты, учителя, банкиры. У Мэгги, например, политик.
Головоломка назло мне опять складывается, и опять я ее расшвыриваю. Если подойдет последний кусочек, на картинке я увижу свою новую жизнь. Я холодею от страха, что и в этой новой жизни будет дядя Густав.
– А как же… Руби? – Голос у меня дрожит, и слезинка виснет на нижних ресницах.
Фреда гладит меня по руке.
– Так не хотелось тебя огорчать, детка. Видишь ли, твоя Руби очень, очень больна. Конечно, ее лечат, и уход за ней прекрасный, но… – Закуривая, Фреда опускает взгляд. Потом выдыхает, и дым щиплет мне глаза. – Все это очень дорого. Поэтому я и предлагаю тебе работу. Вообще-то ко мне сотни девочек просятся, а я хочу тебя взять, чтобы ты могла платить за лечение ребенка. А как твоя дочка выздоровеет – заберешь ее из больницы. – Фреда подталкивает пачку сигарет в мою сторону. – Да и нравишься ты мне. Значит, и клиентам понравишься. – Она медленно щурит левый глаз, подмигивая мне.
Я расплываюсь в улыбке, и слезинка мигом высыхает.
– С ней ведь все будет хорошо, правда? – Я верю Фреде, как в жизни не поверила бы собственной матери.
– Будешь работать как следует и слушаться меня – ничего с ней не случится. – Лицо Фреды вдруг становится каменным. Она одним глотком допивает кофе и поднимается из-за столика. А я только хотела попробовать покурить.
– Честное слово, я буду слушаться. И работать буду как следует, вот увидите. Я больше всего на свете хочу, чтобы Руби выздоровела. Я хочу, чтобы мы с ней были вместе. Коляску ей хочу купить…
Фреда меня не слушает, и я умолкаю, стараясь не потерять ее в толпе.
Следующим вечером Фреда объявляет, что мне пора браться за дело. Буду работать в паре с Мэгги. Похоже, Мэгги тут главнее всех девочек – только ей разрешают выходить из дома. А теперь и мне тоже. Наверное, потому, что я англичанка, как и Мэгги. Разрешение выходить без Фреды или Бекко вроде как ставит и меня выше остальных девочек. Узнав о том, что я теперь работаю с Мэгги, они начинают шушукаться, а одна проводит пальцем сверху вниз по моей спине и нашептывает на ухо на своем языке. Мне опять мерещится дядя Густав – он точно так же что-то бубнил.
У меня много вопросов, я пристаю с ними к Фреде. Она говорит, что вдвоем работать безопаснее, и напоминает о том, что Руби в больнице. Я представляю себе, как моя девочка лежит там, вся в трубочках, такая маленькая, худенькая… Я обещаю себе заработать столько денег, сколько будет надо, чтобы она выздоровела.
– Но почему им нельзя выходить? – спрашиваю я про иностранных девочек.
Фреда молчит. Бекко в дальнем углу качает головой и проводит ладонью по шее. А потом выпячивает губы, вроде целует меня.
От Мэгги я узнаю, что сегодня у нас четыре клиента. Правда, и Мэгги помалкивает насчет того, что мне придется делать. На работу мы собираемся вместе, Мэгги дает мне свою косметику и показывает, как надо накраситься. По-моему, чересчур сильно. Потом она помогает разобраться в трусиках-веревочках и нацепить пояс с резинками, а когда я застегиваю лифчик, мы обе хохочем, потому что одна сиська вообще не помещается в чашку, а вторая вылезает, как йоркширский пудинг. Наконец я готова к выходу. В новом наряде чувствую себя по-дурацки, хотя Мэгги и уверяет, что я выгляжу отпадно.
В восемь часов иностранки уходят на другую половину дома, куда можно пройти через несколько дверей, а они всегда заперты. Я только коридор за первой дверью видела – заглянула одним глазком, – но страшно рада, что работаю с Мэгги, а не с остальными девочками. Я стою рядом с Мэгги, смотрю, как Бекко одну за другой пропускает их на работу, и гадаю про себя, почему они оказались здесь. Наверное, у них тоже дети больные. Выходя из дому, я оборачиваюсь, машу на прощанье Фреде и в последний момент замечаю Бекко – он маячит за спиной Фреды, глаза блестят, лицо хитрое и довольное.
– Мэгги! Присматривай за ней! – щебечет нам вдогонку Фреда. – Вспомни свой первый раз.
– Да уж помню, не хуже, чем последний! – нараспев отзывается Мэгги, клацая замком входной двери.
Я кажусь сама себе одним из тех семи гномов, что в сказке топают на работу, насвистывая бодрую песенку.
– Сначала поедем в один шикарный отель, к Норрису. Он у меня уже года три, такая лапочка. Держу пари, он с ходу на тебя западет.
Мэгги останавливает такси и называет шоферу адрес, которого я слыхом не слыхивала. Мне очень нравится Мэгги. Она уверена в себе и точно знает, чего хочет. Говорит, к двадцати годам скопит денег, чтобы уехать в Калифорнию и стать актрисой. Может, поедем втроем – Мэгги и мы с Руби.
Через пятнадцать минут останавливаемся у отеля, Мэгги платит водителю и просит чек.
– Правило номер один! – объясняет она. – Всегда бери чек. Если Бекко решит, что ты его обжулила, – разозлится до чертиков и ни шиша не заплатит.
Хорошенько взбив локоны, она вскидывает голову, подходит к портье и что-то шепчет ему на ухо. Он вызывает для нас лифт, Мэгги сует ему в руку десять фунтов. Интересно, а у портье за эту десятку тоже надо просить чек?
– Сегодня он в номере четыре-восемь-семь, Мэг, – говорит портье.
Из лифта мы ступаем на мягкий толстый ковер и идем по коридору. Остановившись, Мэгги поворачивается ко мне, хорошенькая и очень серьезная.
– Он совсем старик, возни много, но ты делай как я – не ошибешься. По сравнению с другими он просто душка.
Я теряюсь в догадках. Мы что, будем убирать в его комнате? Или прислуживать за столом? Может, писать под диктовку? А вдруг… вдруг он хочет секса? Перед глазами возникает дядя Густав, его обрюзгшая фигура тащится по коридору. Хотя я могла и обознаться – он тут же исчезает за углом.
Мэгги сильно стучит в дверь.
– Дедуля туговат на ухо.
Она барабанит еще несколько раз, и только тогда мы заходим.
Норрису лет семьдесят, лысая голова и щеки в темных пятнах, а кожа висит, как брюхо старой собаки.
– Мэгги, Мэгги… – Он отступает от двери, чтобы дать нам дорогу. – Однажды ты убьешь меня своей красотой. – У него ирландский акцент, а стариковский запах напоминает мне о дяде Густаве, его вонючей трубке и сальном черепе. – А это кто? Твоя подружка? Ну-ка, ну-ка, познакомь нас.
Тонкая, как сухая ветка, рука Норриса ложится на плечи Мэгги, ладонь проходится по ее спине. Мэгги сбрасывает пальто и садится на кровать, вытянув длинные ноги в сторону Норриса. Я мнусь у самой двери, возле шкафа, – жду, когда Мэгги меня представит, и пытаюсь угадать, что надо будет делать.
– Норрис, это наша прелестная малышка Милли. Она новенькая, только начала работать, вот Фреда и подумала, что ты захочешь взглянуть на нее первым.
– Дебютантка, значит. – Норрис шаркает ко мне, трогает волосы. – Сколько лет?
Со мной он говорит не так ласково, как с Мэгги. Я чуть было не сказала, что пятнадцать, но вовремя прикусила язык.
– Девятнадцать, сэр. – В этом своем новом наряде и накрашенная я наверняка выгляжу почти на девятнадцать.
– М-м-м… – Лицо Норриса разочарованно вытягивается.
– Запросто может быть и меньше. – Мэгги подскакивает и за руку тянет меня к кровати. – Сам погляди – на вид каких-нибудь пятнадцать, верно? Сядь! – шепотом добавляет она, пользуясь тем, что Норрис плохо слышит. – И улыбайся. Он за нас кучу бабок выкладывает.
Как только я опускаюсь на кровать, Мэгги поддергивает мою коротенькую юбку еще выше.
– Настоящая красотка, – бормочет Норрис. Он усаживается между мной и Мэгги, берет каждую за руку и размышляет вслух: – Ну? Кто первая? – и вертит головой туда-сюда, то ко мне, то к Мэгги. А потом уже смотрит только на меня, и я съеживаюсь под взглядом точь-в-точь как у дяди Густава, когда он оставался со мной наедине.
Норрис прижимает мою ладонь к ширинке. Там почти ничего нет, не то что у Густава. Но я знаю, чего он ждет. Я знаю, что в жизни иногда такое приходится делать. Я снова представляю себе Руби в больнице. Мечтая о том, как моя девочка выздоровеет, я двигаю ладонью. У меня все получается само собой, да еще Мэгги иногда подсказывает, как надо, и Норрис наконец твердеет.
– Ты просто супер. – Перед следующим клиентом Мэгги угощает меня молочным коктейлем. – Он от тебя без ума. Клянусь, Фреде и не снилось, сколько ты ей будешь приносить. – Мэгги шуршит банкнотами, которые ей дал Норрис, платит за коктейли и смеется: – Чур, Бекко ни слова!
