Тесс Герритсен - Хирург
«Кто произносит эти слова, Кэтрин? Кто говорит: „Сейчас моя очередь, Капра“?»
«Я не знаю. Этот голос мне незнаком».
Маркетт нажал на паузу, и лицо Кэтрин застыло на экране. Он взглянул на Мура.
– Прошло более двух лет с момента того нападения. Если он был партнером Капры, почему так долго ждал, не преследовал ее? Почему все это происходит именно сейчас?
– Я тоже об этом думал. И, кажется, нашел ответ. – Мур раскрыл папку, с которой пришел на совещание, и достал вырванную страницу из газеты «Бостон глоб». – Это было напечатано за семнадцать дней до убийства Елены Ортис. Здесь подборка статей о трех женщинах-хирургах из Бостона. Третья статья посвящена Кэтрин Корделл, ее успехам, достижениям. Плюс цветная фотография. – Он передал газету Цукеру.
– А вот это уже интересно, – протянул тот. – Что вы видите, когда смотрите на эту фотографию, детектив Мур?
– Красивую женщину.
– А кроме этого? Что выражают ее поза, лицо?
– Уверенность. – Мур сделал паузу. – Недоступность.
– Вот и я вижу то же самое. Женщина на вершине успеха. Женщина, к которой трудно подобраться. Руки скрещены, подбородок гордо вскинут. Простым смертным даже мечтать о такой женщине боязно.
– Ну и к чему вы клоните? – спросил Маркетт.
– А вы вспомните, что заводит нашего неизвестного. Женщины с искалеченной психикой, травмированные насилием. Женщины символически уничтоженные. И вот перед ним Кэтрин Корделл – женщина, убившая его партнера, Эндрю Капру. Она вовсе не выглядит слабой. И не похожа на жертву. Нет, на этой фотографии она – победительница. Что, по-вашему, он испытал, увидев этот снимок? – Цукер посмотрел на Мура.
– Злость.
– Не просто злость, детектив, а слепую, неконтролируемую ярость. После того, как она покинула Саванну, он следует за ней в Бостон, но не может подобраться к ней, поскольку она превратила свой дом в неприступную крепость. И он вынужден коротать время, убивая других. Возможно, он по привычке представляет себе Корделл травмированной женщиной. Недочеловеком, ожидающим своей участи в качестве жертвы. И вот однажды он открывает газету и видит прямо перед собой вовсе не жертву, а королеву. – Цукер вернул газетную вырезку Муру. – Наш мальчик пытается вновь опустить ее. И прибегает к устрашению.
– А какова его конечная цель? – спросил Маркетт.
– Довести ее до уровня падшей жертвы, с которой ему привычнее иметь дело. Он может нападать только на тех женщин, которые настолько унижены и растоптаны, что не представляют для него угрозы. И если Эндрю Капра действительно был его партнером, тогда у нашего убийцы появляется и другой мотив. Месть Корделл, которая разрушила их братство.
– Ну, и куда мы придем с этой версией о существовании партнера.
– Если у Капры на самом деле был партнер, – сказал Мур, -тогда мы опять возвращаемся к Саванне. Но здесь мы снова оказываемся с пустыми руками. Полицией проведено более тысячи опросов, но не выявлено ни одного подозреваемого. Думаю, пора пристально изучить окружение Эндрю Капры. И посмотреть, не всплывал ли кто из его знакомых здесь, в Бостоне. Фрост уже созванивается с детективом Сингером, который руководил расследованием в Саванне. Он может вылететь туда и еще раз просмотреть весь список лиц.
– Почему именно Фрост?
– А почему нет?
Маркетт взглянул на Цукера.
– Очередная сумасбродная затея? Мы опять в погоне за иллюзиями?
– Иногда иллюзия оборачивается реальностью.
Лейтенант на некоторое время задумался. Потом, соглашаясь, кивнул.
– Хорошо. Давайте отрабатывать Саванну.
Мур поднялся, чтобы идти, но Маркетт его остановил:
– Вы не могли бы задержаться на минутку? Мне нужно поговорить с вами. – Они дождались, пока Цукер покинет кабинет, и лейтенант, закрыв за ним дверь, сказал: – Мне бы не хотелось, чтобы в Саванну летел детектив Фрост.
– Могу я узнать, почему?
– Потому что я хочу, чтобы туда отправились вы.
– Но Фрост уже готов к отъезду, – возразил Мур. – Он лишь ждет команды.
– Дело не в нем. Дело в вас. Вам нужно немного отойти от этого дела.
Мур молчал, начиная понимать, к чему клонит лейтенант.
– Вы проводите слишком много времени с Кэтрин Корделл, – сказал Маркетт.
– Она – ключевой фигурант в этом деле.
– Слишком много вечеров в ее обществе. Во вторник вы были у нее в полночь.
«Риццоли. Об этом знала Риццоли».
– А в субботу вообще остались у нее на ночь. Что, в конце концов, происходит?
Мур не ответил. Да и что он мог сказать?
«Да, я переступил черту. Но это было выше моих сил».
Маркетт опустился в кресло с выражением глубокого разочарования на лице.
– Не могу поверить, что приходится говорить об этом с вами. Уж от вас я такого не ожидал. – Он вздохнул. – Пора вам отойти в сторону. Мы приставим к ней кого-нибудь другого.
– Но она доверяет мне.
– Это все, что вас связывает? Только доверие? Я слышал, все гораздо серьезнее. Думаю, нет необходимости объяснять вам, что вы ведете себя неподобающе. Послушайте, мы ведь с вами знаем, что такое бывало и с другими ребятами. И ничего хорошего из этого не получалось. И на этот раз будет то же самое. Сейчас вы ей нужны, ей с вами удобно. Ну порезвитесь вы пару недель, месяц. А потом однажды утром проснетесь вместе, и – бац! – все кончено. И либо она, либо вы получите очередную душевную травму. И пожалеете о том, что это вообще было. – Маркетт сделал паузу, ожидая ответа. У Мура его не было.
– Помимо личного аспекта, – продолжил лейтенант, – это еще осложняет расследование. И ставит в неловкое положение всю команду, черт возьми. – Он махнул рукой в сторону двери. – Езжайте в Саванну. И держитесь подальше от Корделл.
– Я должен хотя бы объяснить ей...
– Даже не звоните. Мы позаботимся, чтобы ей передали информацию о вашем отъезде. На ваше место я назначу Кроу.
– Только не Кроу, – резко произнес Мур.
– Кого тогда?
– Фроста. – Мур вздохнул. – Пусть это будет Фрост.
– Хорошо, Фроста. А теперь поспешите на самолет. Вырваться из города – вот что вам нужно, чтобы остудить голову. Возможно, вы на меня и сердитесь сейчас. Но в душе-то понимаете, что я прав.
Да, Мур это знал, и ему было больно взглянуть на свое поведение со стороны. А увидел он Святого Томаса – грешника, позволившего себе пойти на поводу своих желаний. Правда, которую он услышал из уст Маркетта, привела его в ярость еще и потому, что ему нечего было возразить. Он не мог отрицать очевидного. Ему удалось сдержаться в кабинете лейтенанта, но, когда он вышел и увидел Риццоли, которая сидела за своим столом, эмоции прорвались наружу.
– Поздравляю, – с сарказмом в голосе сказал он. – Вы взяли реванш. Теперь полегчало, не так ли?
– А что, должно было?
– Вы сказали Маркетту.
– Если бы я и сказала, то была бы не первым полицейским, который накапал на своего партнера.
Ее язвительная реплика возымела эффект. В холодном молчании он развернулся и вышел.
У подъезда он остановился, чтобы глотнуть воздуха, с отчаянием думая о том, что не увидит сегодня Кэтрин. И все-таки Маркетт был прав; все так и должно быть. Так должно было быть с самого начала. Не стоило допускать сближения, давать волю чувствам. Но она была так беззащитна, и он, дурак, клюнул на это. Долгие годы он шел по жизни прямо, не сворачивая, а сейчас оказался на незнакомой территории, где все подчиняется не логике, а страсти. Ему было неуютно в этом новом мире. И он не знал, как выбраться из него.
* * *Кэтрин сидела в машине, собираясь с духом, чтобы войти в здание «Шредер Плаза». Весь день она с привычной любезностью осматривала пациентов, консультировала коллег, преодолевала мелкие неприятности, неизбежно возникавшие по ходу работы. Но ее улыбки были фальшивыми, а под маской теплоты и сердечности бушевало отчаяние. Мур не отвечал на ее звонки, и она не знала, почему. Всего одна ночь вместе – и уже что-то не сложилось между ними.
Наконец она выбралась из машины и вошла в здание штаб-квартиры Бостонского полицейского управления.
Хотя ей однажды уже довелось побывать здесь, на сеансе у доктора Полочека, здание все равно казалось ей запретной территорией, куда вход простым смертным был закрыт. Это впечатление усилилось, когда на нее уставился офицер, дежуривший на входе.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросил он. В его голосе не было ни дружелюбия, ни враждебности.
– Я ищу детектива Томаса Мура из отдела убийств.
– Я позвоню наверх. Ваше имя?
– Кэтрин Корделл.
Пока он звонил, она ждала в вестибюле, испытывая ощущение неловкости и от строгости гранитной облицовки, и от любопытных взглядов мужчин – как в форме, так и в штатском, – которые проводили мимо. Это была вселенная Мура, и она здесь была инопланетянкой. Она забрела на чужую территорию, где на нее косились строгие мужчины с кобурами на поясе. Кэтрин вдруг поняла, что совершила ошибку, что не следовало приходить сюда, и поспешила к выходу. Но уже возле самой двери ее окликнул чей-то голос:
