Семён Неизвестный - Границы выбора
– Менты следака в вертолёт грузили и шею ему свернули. Хотят на меня эту мокруху повесить. Дохлый номер, я не подписываюсь.
– Ладно, давай спать, притомился я за день.
– Как скажешь.
С утра, только сидельцы собрались почифирить и расположились за столом, как послышался скрежет ключа в замке, затем скрип дверных петель и в камеру вошёл контролёр.
– Богомолов на выход, к тебе адвокат, давай пошевеливайся.
– Мне спешить некуда, а адвокат может и подождать.
– Ты мне поговори ещё. – Через несколько минут Монах сидел напротив своего адвоката.
– Евсеев согласился на сотрудничество со следствием.
– Баба с возу, кобыле легче.
– Думаю, что это будет проблематично. Его держат в отдельной камере.
– Есть много способов на свете превратить важного свидетеля в несуществующего.
– Виктор Николаевич, мероприятия, связанные с такими превращениями, требуют времени на подготовку.
– Я, разве, сказал тебе, что куда-то тороплюсь или, может быть, ограничиваю тебя в затратах?
– Виктор Николаевич, я вполне реально оцениваю последствия твоего ареста, тем более, повода, сомневаться в моей компетенции я тебе, ни разу не давал.
– Это другое дело, но меня сейчас больше беспокоит моя болезнь. Приступ почечных коликов может случится в любой момент. Мне необходимо постоянно иметь при себе сильное обезболивающее.
– Не беспокойся, я сегодня же зайду к врачу и возьму рецепт.
– Займись этим. Чувствую, что оно мне скоро понадобится.
– Слышал я, что Тихий отошёл в мир иной?
– Да, отмучился бедолага. Как жил тихо, так и ушёл по-тихому, во сне. Это всегда так. В первую очередь смерть забирает самых преданных.
– Тебе-то в этой очереди, ещё рано место занимать, – усмехнулся адвокат.
– Кто знает? Фортуна – капризна.
– У тебя, действительно, в доме спрятано десять стволов «ТТ» или искали плохо?
– Да, Фирс приобрёл у какого-то армейского барыги. Но без меня в доме, всё равно, никто и ничего не найдёт.
Через два часа, после визита адвоката, Монаха вызвал на допрос следователь.
– Богомолов, во время операции по твоему задержанию ты, благополучно, вместе с гражданином Фирсовым исчез из своего дома. Лаз, по которому вам удалось беспрепятственно покинуть дом, был обнаружен, чуть позже. В каком месте, ты с ним расстался?
– Не помню, начальник.
– Я могу напомнить. Застрелив Фирсова, ты оставил его труп в гараже, а сам скрылся на машине. Так ведь, дело было?
– С твоей фантазией, начальник, сказки бы детишкам писать, а не уголовников, вроде меня, допрашивать. Мокруху по Фирсу я на себя не возьму. Менты шлёпнули Фирса, а ты на меня списать хочешь?
– Арестованный и находящийся под следствием прапорщик Бойчук утверждает, что именно Фирсову он продал десять пистолетов «ТТ», похищенных им с армейского склада. Тебе известно, где спрятал стволы Фирсов?
– Допустим. Чего ты, от меня хочешь?
– Чего тебе не понятно? Укажи это место.
– И всё?!
– Да. А я закрою глаза, на некоторые эпизоды твоего уголовного дела.
– Мягко стелешь, начальник, как бы потом жёстко спать не пришлось. Надо подумать.
– Конечно, Богомолов, хорошенько подумай, главное не спеши, я тебя не тороплю, секунды две на это у тебя есть. Всё, время пошло, – следователь сильно хлопнул ладонью по столу.
После допроса Монаха прошло два дня. В его дом выехала оперативно следственная группа, чтобы изъять, спрятанные Фирсовым пистолеты. Богомолова вслед за нею, отправили в автозаке. Минут через десять пути, Монах стал стонать и кататься по полу машины, корчась от боли. Молодой конвоир, нарушив инструкцию, снял замок и вошёл к нему. – Что случилось? – Нагнувшись к Монаху, сочувственно поинтересовался он. Монах, мгновенно, сжал голову конвоира руками, которые были в наручниках и упёрся ногами ему в живот, приподнял его и, роняя конвоира на пол, сломал ему основание черепа. Достав из кармана мёртвого конвоира ключи, он освободился от наручников и нажал тревожную кнопку. Автозак начал тормозить и остановился. Конвоир, сидевший в кабине, вышел, открыл дверь и сразу же упал, сражённый очередью из автомата. Монах, выпрыгнув из автозака, на глазах нескольких напуганных прохожих, застрелил водителя, потом сел в чёрную иномарку, которая тут же скрылась.
– С прибытием на волю, Монах. Вижу, что фортуна очередной раз улыбнулась тебе. Любит она тех, кто на риск способен. – Обняв Монаха, и, похлопав его по спине, сказал Саблин, криминальный авторитет по кличке Штык.
– Как всё прошло?
– Как по маслу. Конвойный, как только машина тронулась, сразу же уткнулся в свою звонилку и отключился от адекватного восприятия внешней среды, затем повёлся на мой старый трюк. Машина с твоим человеком следовала по пятам. Спасибо, Штык. Думаю, что без твоего содействия, ничего бы не получилось.
– Ладно, сейчас это уже не важно. Я вот, что думаю. Нельзя тебе долго в городе оставаться. Теперь, менты не успокоятся до тех пор, пока тебя не повяжут. Имеется у меня одна мыслишка, как тебе можно, без особых заморочек, город покинуть.
– Оденешь на меня шапку невидимку и отправишь попутным транспортом?
– Я не сказочник, обойдёмся без шапки. У меня реальная задумка.
– Коньяк в этом доме есть?
– Сейчас принесу, – Штык вышел из комнаты и вернулся с бутылкой в руке. – Я знал, чего ты первым делом захочешь.
– Может быть, я сначала душ приму, а потом делишки перетрём?
– Как знаешь. Халат и чистое бельё найдёшь в ванной, бритву тоже.
– А говоришь не сказочник, да ты Штык, просто, волшебник.
Пока Монах в ванной комнате приводил себя в порядок, Штык сварил пельмени, вымыл под краном и положил в вазу несколько яблок, открыл банку тушёнки, нарезал хлеба, колбасы и круто заварил чай.
– Ну, как? – Спросил он Монаха, посвятив его, в свой план.
– Можно рискнуть.
– В таком случае, через три дня и тронешься в путь.
– У меня в городе дельце есть одно, незавершённое. Долг хочу вернуть.
– Это тому, кто держал тебя несколько дней у себя в подвале? Твой долг и я могу вернуть.
– Этот долг я должен вернуть сам.
– Не советую. Завтра бумажками с твоей физиономией, будет обклеен весь город.
– Советовать всегда легче, чем делать. Не вмешивайся, это касается только меня. Узнай не съехал ли Курагин с дачи. У меня есть информация, что он обитает на ней до самой глубокой осени.
– Не проблема.
Мурзин позвонил Курагину и попросил его подъехать в отдел. Как только Курагин вошёл к нему в кабинет и сел за стол, Мурзин положил перед ним тонкую папку.
– Ознакомься.
– Что это?
– Краткая биография Богомолова.
– Меня не интересует.
– Напрасно. Он вчера, убив трёх конвойных, сбежал из автозака. Возможно, прежде, чем покинуть город, захочет навестить тебя. Ты должен быть готов к этому. Поставить людей, чтобы они ждали его у тебя на даче, у меня нет возможности.
– Спасибо, Виктор Иванович, за предупреждение, а Монаха мне лучше встретить самому, тем более супруга гостит у дочки.
– Если заявится, только встретишь, не более того.
– Разумеется. Меня ведь отчётностью, никто не обременяет.
Через три дня, после побега Монаха из автозака, поздно вечером, Штык подогнал к дому, в котором его прятал, белую иномарку, за рулём которой сидел сам.
– Дачный посёлок судейских работников хорошо охраняется, – сказал он Монаху, когда тот сел в машину.
– Я не собираюсь, брать его штурмом. Высадишь меня, не доезжая до него метров пятьсот.
– Сколько времени тебя ждать?
– Ждать не надо. Съездишь к адвокату и заберёшь у него лекарство для меня, затем подберёшь меня на дороге.
– Видно крепко засела в тебе эта заноза.
– Я покидаю этот город навсегда и хочу, чтобы приятные воспоминания, о некоторых эпизодах жизни в нём, согревали мою душу в трудную минуту.
– Красиво сказал. Точняк, бумагу пачкаешь стишками.
– Мимо, Штык, в юности я мечтал стать богомазом.
– Что за ремесло?
– Богомаз, он иконы пишет. У меня, между прочим, неплохо получалось. В деревне, в которой мы жили с младшей сестричкой, на иждивении у родной бабки, был мужской монастырь, а при нём иконописная мастерская. Я туда ходил заниматься живописью.
– Чего же не стал?
– Наверное потому, что так карта легла. Но тяга к прекрасному, в душе моей, видимо, ещё угасла не совсем. Чего стоишь, поехали.
К даче Курагина Монах подобрался, незамеченным охраной. Он знал её расположение и поэтому, когда проник через дыру в заборе, на территорию дачного комплекса, то быстро оказался рядом с ней. Он легко перемахнул через невысокий забор, огляделся и заметил, что внизу, на первом этаже, в одном из окон горит свет. Он постучал в это окно и, притаившись за деревом, стал ждать. Через минуту на веранде загорелся свет и на крыльцо вышел Курагин.
