Уоррен Мерфи - Последнее испытание
Римо скрестил руки на груди.
— Замечательно... — пробормотал он. — Кажется, скоро конец.
Тут вдруг пристяжной ремень у него расстегнулся, и Римо увидел перед собой босую стюардессу Она наклонилась и что-то горячо зашептала ему на ухо.
— Сама соси! — огрызнулся Римо.
Когда вернулся мастер Синанджу, ученик не преминул ему пожаловаться:
— Знаешь, эта нахалка хотела, чтобы я сосал пальцы ее ног!
— Развратные женщины, населявшие Римскую империю до ее падения, настаивали на том, чтобы быть сверху...
— Ну и что такого?
— Если подобные идеи укоренятся повсеместно, Дому Синанджу придется подумать о том, чтобы перебраться в Персию. Кстати, монеты у тебя сохранились?
— Конечно.
— Дай-ка взглянуть.
Ученик протянул Чиуну монеты.
— О чем они говорят тебе, Римо? — спросил учитель.
— О том, что их надо потратить, пока курс благоприятен.
— Нет, ты безнадежен!
Римо усмехнулся.
— Но пока что всегда сверху.
Он выглянул в иллюминатор. Самолет как раз пролетал над гористой местностью.
— Похоже, это кратер Метеора, — сказал Римо Чиуну, увидев пейзаж, хорошо знакомый с детства по картинкам и фотографиям из учебников и журналов.
— Я вижу только большую дыру посреди пустыни.
Римо извлек из бумажника сложенный вчетверо листок бумаги и развернул его.
С наброска, выполненного черным фломастером, смотрела молодая женщина. Печальные глаза, длинные темные волосы, красивый овал лица... Рисунок был сделан художником-полицейским со слов Римо, описавшего ему дух матери, впервые явившийся ему несколько месяцев тому назад. С тех пор Римо постоянно носил портрет при себе.
— Она говорила, что мой отец иногда обитает среди звезд, а иногда отправляется туда, куда упала большая звезда, — тихо заметил Римо.
— Да там только дырка в земле, ничего больше. Никакой звезды!
Римо нажал кнопку вызова, и к нему тут же слетелись все до одной стюардессы, на ходу поправляя прически, одергивая юбчонки и подкрашивая губки.
— Над каким штатом мы сейчас пролетаем? — спросил он у всех сразу.
— Вылижи мои пальчики до блеска, тогда скажу, — пискнула одна.
Но ее тут же отшвырнула в сторону конкурентка.
— Аризона! — хором выдали остальные.
— Благодарю. — Римо взмахнул рукой, как бы давая понять, что больше в их услугах не нуждается. Но девушки все не уходили. Тогда он нарочито медленно и аккуратно стал складывать рисунок, потом вложил бумажку в пластиковый пакетик и убрал в карман. И все это с таким видом, словно он занят страшно важным делом.
Однако девушки не сдвинулись с места.
— Это ваша мать? — осведомилась одна.
— С чего вы взяли? — удивился Римо.
— У нее ваши глаза, сразу видно.
Услышав такое, мастер Синанджу сорвался с места, точно перепуганная курица, и, размахивая руками, принялся разгонять стюардесс. Девушки разбежались кто куда.
Чиун вернулся к ученику, ожидая бурных проявлений благодарности, но оказалось, что тот спит. Будить его мастер Синанджу не стал.
* * *Долина, над которой кружили цапли, сплошь поросла алыми маками. Воздух оказался на удивление светлым и прозрачным, хотя, где именно находился источник света, определить было невозможно.
Пробираясь через заросли мака и смешно поднимая при этом ноги, навстречу Римо шел сухонький кореец в длинном одеянии.
— Чиун? — окликнул его Римо.
Кореец приблизился, и стало ясно, что незнакомец просто очень похож на учителя — такой же старенький, с морщинистым пергаментным личиком и ясными орехово-карими глазками.
Старичок подошел почти вплотную и резко остановился. Оглядел Римо с головы до пят с самым сосредоточенным и холодным видом.
— Ты очень высокий.
— Позволь считать это комплиментом в мой адрес.
— Никогда не видел такого высокого мужчину. И такого бледного.
— Такими уж мы вырастаем там, откуда я родом. Высокими и бледными.
— Но кровь-то у тебя в жилах красная, такая же, как у меня?
— Да.
— Твоя кровь и моя кровь... Одна и та же кровь.
— Ну, по крайней мере, одного цвета.
— Я не могу сражаться с человеком одной со мной крови.
— Рад слышать, — сухо отозвался Римо, не спуская, впрочем, с корейца настороженного взгляда.
— А у меня тут кое-что припасено для тебя...
Старик отвел руку за спину и вдруг неизвестно откуда выхватил саблю с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями. Римо дал бы голову на отсечение, что еще секунду назад сабли не было.
Теперь же в ярком свете он узнал в ней саблю Дома Синанджу.
— Передаю тебе эту саблю на хранение в знак того, что в наших с тобой жилах течет одна и та же кровь.
И внезапно сабля сама по себе перевернулась так, чтобы Римо было удобнее взять ее за украшенную каменьями рукоять.
— Бери, — сказал старичок кореец, заметив, что Римо не решается.
— Нет, — ответил тот.
— Почему?
— Я еще не заслужил.
Тут глаза старика потеплели.
— Отличный, достойный ответ. Однако все же прошу взять. Уж слишком тяжела она стала для моих слабеющих рук.
— Хорошо, — кивнул Римо и потянулся к рукоятке. И едва успел коснуться ее кончиками пальцев, как понял, что совершил ошибку. Что-то острое кольнуло его в мизинец. — Ой! — вскрикнул он. — Что за черт?
Теперь голос старика звучал холодно и презрительно.
— Ты опозорил кровь, текущую в твоих жилах! Ибо так и не усвоил урока Чо.
Римо взглянул на палец. Из него сочилась кровь. Капелька крови виднелась также на стальном шипе, выскочившем из рукоятки, как только Римо до нее дотронулся.
— Надеюсь, шип не отравлен?
— Нет. Но мог быть отравлен!
— Ты Чо?
— Нет. Я Коджинг.
И тут мастер Коджинг внезапно развернулся и зашагал прочь, по полю, поросшему алыми маками.
— Коджинг! Погоди, постой! Ты ничего мне не скажешь?
— Скажу. Не проливай кровь на мои маки!..
* * *Римо проснулся.
— Чертовщина какая-то...
— В чем дело? — осведомился Чиун.
— Мне приснился Коджинг.
— Ну?
— И предложил мне саблю Дома Синанджу. А я поддался на его уговоры.
— Я же рассказывал тебе об уроке Чо! — прошипел Чиун.
— Когда рассказывал? Лет сто тому назад! Да я уже не помню, чем занимался в прошлый вторник. Ты меня совсем замотал.
Хмурясь, Римо уставился сквозь иллюминатор на красные горы и скалы Аризоны, бормоча под нос:
— Интересно, что все-таки собирался мне рассказать Коджинг?
— Смотри, ты все сиденье кровью испачкал! — сердито воскликнул Чиун.
— Что?!
Ученик взглянул на свою левую руку и увидел, что из мизинца капает кровь.
— Это ты уколол меня, пока я спал! — набросился он на мастера Синанджу.
— Ты опозорил меня, своего учителя, перед пра-прапрадедом!
— Так вот, оказывается, кем он тебе доводится!
— Нет, конечно. Но земное мое существование подходит к концу, и я не могу до бесконечности повторять «пра» и «дед» просто потому, что в английском нет точного эквивалента для обозначения степени родства и близости между мной и Коджингом.
Римо огляделся в поисках салфетки, которой можно было бы вытереть руку, и, ничего не найдя, нажал кнопку вызова.
Первая же явившаяся на зов стюардесса взглянула на окровавленный палец и предложила его поцеловать, чтобы не болел. Вторая укусила себя за палец, пожелав стать кровной сестрой Римо. Тот отклонил оба предложения.
В конце концов пришлось просто сунуть палец в рот и высосать кровь из ранки.
Глава 22
Стечение обстоятельств и недоразумений заставило профессионального киллера Винни Церебрини по прозвищу Три Пса уйти в глубокое подполье.
Винни работал на семью известного мафиози Д'Амброзиа в Сан-Франциско. В интересах клана он выполнял самую грязную работу — убивал — и не раз. Никто не ставил под сомнение его личную преданность крестному отцу. Никто никогда не сомневался в его мужественности. Никто и никогда.
До тех самых пор, пока Фрэнк Фили по прозвищу Злюка не нанес ему, что называется, удар под дых.
Винни Церебрини попал под прицел видеокамеры, установленной при выходе со склада на окраине Аламеды[33]. Его выход был зафиксирован ровно в 1.05 ночи, той самой ночи, когда там же обнаружили мертвым этого жлоба и придурка Фрэнка Фили. Что было весьма кстати, потому как, согласно заключению следователя из отдела убийств, смерть Злюки наступила ровно в 1.05 ночи 25 февраля. И эта проклятая камера зафиксировала не только Винни, но и дату, и время. Вот такая вышла неувязочка.
Впрочем, какие проблемы? У семьи Д'Амброзиа хорошие адвокаты.
— Значит, так, Три Пса, — сказал ему дон Сильвио Д'Амброзиа, когда до него докатились слухи, что Винни в розыске. — Пойдешь в полицию и сдашься. А вечером того же дня мы тебя оттуда вытащим.
— Но меня застукали на месте преступления!
Зря он это сказал. Но тогда Винни и знать ничего не знал. Никто не знал.
