Мэри Кларк - Соглядатай
— Выдвигалась ли версия о чьем-то преступном замысле?
— Мистер Кингсли, в таких случаях всегда предполагают возможность преступления. Прежде всего мы пытаемся установить, как мог действовать злоумышленник. Но существует множество способов, которые позволяют им не оставить следов. Например, в наши дни, когда самолеты напичканы электроникой, достаточно спрятать в кабине сильный магнит, чтобы вывести из строя все приборы. Двадцать семь лет назад это было невозможно. Но если кто-то «поработал» с генератором злосчастной «сессны», например, перетер или перерезал провод, самолет мог полностью потерять управление, как раз пролетая над горой. А вероятность обнаружить хоть сколько-нибудь стоящие улики ничтожно мала. Другая возможность — топливный переключатель. У самолетов такоuо типа два топливных бака. Когда стрелка первого показывает, что бак пуст, пилот переключается на второй. Допустим, что прибор неисправен — тогда у пилота нет ни малейшего шанса использовать топливо второго бака. А если использовать кислоту? Некто, не желающий, чтобы самолет добрался до места, мог оставить на борту дырявый контейнер с этой дрянью. В багажном отсеке, под сиденьем — не имеет значения. Кислота разъест провода через полчаса, а значит — дело в шляпе. Но в этом случае хотя бы доказательства преступного замысла найти легче.
— Какая-нибудь из этих версий рассматривалась при слушании дела?
— Не удалось собрать достаточно обломков, чтобы играть в такие игры. Пришлось лишь искать мотив. В данном случае зацепиться было абсолютно не за что. Чартерная линия Грэни процветала: страховой договор в недавнем прошлом он не заключал. Конгрессмен получал такое маленькое жалованье, что просто диву даешься. Конечно, если ты из богатой семьи, то можешь и не гнаться за высокими заработками... Кстати, я уже второй раз запрашиваю копию этого отчета. На прошлой неделе приходила миссис Грэни.
— Ларри, я попытаюсь убедить сенатора Дженнингс не настаивать на старой версии причин аварии. Конечно, я еще изучу отчет сам, но ответьте мне на один вопрос: есть ли какие-либо основания предполагать, что Джордж Грэни был неопытным или небрежным пилотом?
— Абсолютно никаких, конгрессмен. У него безупречный послужной список. Он летал всю Корейскую войну в составе авиаполка, потом работал несколько лет на государство. Подобный полет был для него чем-то вроде детской забавы.
— А как насчет оборудования самолета?
— Оно было самым современным. К тому же машину осматривали хорошие механики.
— Значит, вдова пилота имеет веские причины негодовать, что вину за катастрофу возложили на Джорджа Грэни?
Ларри выпустил кольцо дыма размером с бублик.
— Еще бы! Более чем вескую!
Глава 34
В десять минут пятого Пэт наконец дозвонилась до Сэма из вестибюля студии «Потомак». Не упомянув о вчерашней ссоре, она рассказала ему про Элеонор Браун.
— Я не смогла ее отговорить. Она полна решимости сдаться полиции.
— Успокойся, Пэт. Я пришлю к ней адвоката. Ты долго еще пробудешь в студии?
— Не знаю. Ты читал сегодняшнюю «Трибюн»?
— Только заголовки".
— Обрати внимание на второй раздел. Журналистка, с которой я встретилась у посла, узнала, где я живу, и вытащила на свет Божий старую историю.
— Пэт, я буду дома. Приезжай, когда закончишь дела в студии.
Пелхэм ждал ее в офисе. Пэт думала, что получит взбучку из-за «Трибюн», но шеф повел себя довольно сдержанно.
— Съемки в Эйпл-Джанкшене прошли хорошо, — сообщил он. — Вчера выпал снег, и эта грязная дыра выглядела просто великолепно — этакий городок Американской Мечты. Мы сняли дом Сондерсов, школу с детским приютом перед ней и Мэйн-стрит с рождественской елкой. И даже прибили на здание муниципалитета доску: «Эйпл-Джанкшен, родина сенатора Абигайль Дженнингс».
Лютер выпустил через ноздри струи дыма.
— Эта пожилая леди, Маргарет Лэнгли, прекрасный типаж. Классическая старая учительница. Ее рассказ о целеустремленности юной Абигайль и сцена, где она показывает школьный альбом, — просто конфетка. Очень удачный штрих.
Слушая Пелхэма, Пэт не могла отделаться от ощущения, что идея съемок в Эйпл-Джанкшене каким-то образом стала считаться его идеей.
— Вы видели материал, смонтированный сегодня утром? — спросила она.
— Да. Неплохо, хотя вы могли бы уделить побольше внимания работе сенатора за письменным столом. Эпизод с рождественским обедом вышел превосходно.
— Вы, конечно, читали сегодняшнюю «Трибюн»?
— Да. — Лютер раздавил сигарету в пепельнице и потянулся за новой. Его тон изменился. На щеках появились предательские алые пятна. — Пэт, вы не могли бы выложить карты на стол и объяснить, зачем обнародовали эту историю?
— Зачем я — что сделала?
Сдержанность Пелхэма таяла, как дым его сигареты.
— Возможно, многие примут за совпадение появление массы сенсационных публикаций о сенаторе. Но я, признаться, не верю в подобные совпадения. Я согласен с тем, что сказала Абигайль после публикации ее фотографии в «Миррор». Вы с самого первого дня вынуждаете нас делать эту программу так, как это угодно вам. Да еще пускаетесь на всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание публики к собственной персоне. В Вашингтоне уже не сыщешь человека, который не говорил бы о Пэт Треймор.
— Раз вы так считаете, то почему не отказываетесь от моих услуг?
— Надеетесь, что я подарю вам еще одну сенсацию? Ни в коем случае. Но не могли бы вы ответить на несколько вопросов, чтобы успокоить мое любопытство?
— Извольте.
— Помните, когда вы впервые появились в этом кабинете, я велел вам избегать любых упоминаний о конгрессмене Адамсе и его жене? Тогда вы уже знали, что сняли их дом?
— Да.
— Разве с вашей стороны не было бы естественным упомянуть об этом?
— А зачем? Я послушно вырезала из фильмов сенатора все до последнего запретные кадры, а это, между прочим, оказалось чертовски утомительным занятием. Вы когда-нибудь просматривали оригиналы?
— Просматривал. Работу вы проделали действительно большую. Но объясните мне, зачем кому-то угрожать вам? Любой, кто хоть немного знаком с нашим бизнесом, понял бы, что независимо от того, работаете над программой вы или кто-то другой, она все равно будет завершена.
Пэт ответила, постаравшись тщательно подобрать слова:
— По-моему, эти угрозы так и останутся угрозами. Не думаю, что кто-то действительно хочет расправиться со мной. Скорее, неизвестный просто решил испугать меня. Но все-таки я думаю, кто-то отчаянно не хочет, чтобы программа вышла в эфир, и считает, что, если я откажусь от проекта, работу с ней некому будет завершить. — Она выдержала паузу, потом добавила: — Этот человек не знает, что я простая пешка в кампании проталкивания Абигайль Дженнингс в вице-президенты.
— Вы намекаете?..
— Не намекаю, а утверждаю. Я как дура попалась на вашу удочку. Своими посулами и сладкими речами вы добились того, что я сломя голову примчалась сюда и за неделю сделала работу, на которую любому другому журналисту потребовалось бы месяца три, при этом еще позволила вам и сенатору всучить мне давно заготовленный и пережеванный материал. Если эта программа может хоть мало-мальски претендовать на объективность, то лишь благодаря отрывкам, которые я вам чуть ли не силой навязала. А шумихе, которая поднялась вокруг меня, лишь способствовала тому, что программа работает на сенатора. Но предупреждаю вас: когда все закончится, я намерена самостоятельно расследовать один-два момента.
— Например, какие?
— Например, дело Элеонор Браун — девушки, которую обвинили в присвоении денег из фонда избирательной кампании. Я видела ее сегодня. Она собирается сдаться полиции и вновь заявить, что не касалась этих денег...
— Элеонор Браун пойдет в полицию? — перебил Пелхэм. — Что ж, это нам даже на руку. Поскольку она нарушила условия освобождения, на поруки ее не выпустят.
— Конгрессмен Кингсли будет добиваться ее освобождения под залог.
— Напрасно, напрасно. Я позабочусь о том, чтобы она оставалась в тюрьме, пока президент не объявит о своем выборе. А после назначения Абигайль кого все это будет волновать? В конце концов Элеонор Браун судил суд. Мы расскажем об этом деле, как планировали, только добавим, что благодаря нашей передаче Элеонор Браун явилась с повинной. Тем самым мы выбьем из ее рук оружие, если она намерена воспользоваться им, чтобы устроить нам неприятности.
Пэт почувствовала себя предательницей.
— А я, как это ни покажется вам странным, считаю, что она невиновна. Более того, если удастся это доказать, я буду добиваться повторного суда.
— Элеонор Браун виновна, — отрезал Пелхэм. — Если бы это было иначе, то разве она бы сбежала? Наверняка припрятала семьдесят пять тысяч баксов и теперь хочет пожить чистенькой, спокойно тратя денежки. Не забывайте: суд присяжных единогласно признал ее виновной. Надеюсь, известные вам факты способны плохо отразиться на репутации сенатора?
