Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство
Лупо с надеждой посмотрела на Кристиано.
— Если стоки хорошо дезинфицируются, — сообщил тот, — плоских червей там не будет. Даже они ограничены в своих возможностях.
«Да и я тоже», — подумала патанатом.
Прошлым вечером, убивая время в квестуре, Тереза имела возможность просмотреть рапорты, касающиеся исчезновения Ла Марки. Полиции потребовалось некоторое время, чтобы выяснить местонахождение его приятеля, которого Браманте похитил и использовал в качестве наживки. Еще некоторое время ушло на то, чтобы убедить его заговорить. И когда это удалось, он рассказал кое-что весьма интересное. Ла Марка был похищен не за сутки, как считалось раньше, а за двое суток до того, как его тело оказалось в церкви Успения Святой Марии. Результаты вскрытия ясно показывали, что Тони умер вскоре после того, как был захвачен и похищен. Лупо считала, что его убили на бойне. Женщина-смотрительница была в церкви за день до того, как обнаружила его тело. И тогда не нашла ничего необычного. Это означало, что Браманте где-то держал тело похищенного — по какой-то непонятной необходимости, — прежде чем перетащить в крипту. Потом, через примерно тридцать шесть часов после убийства, Джорджио оставил кровавые следы в церкви Святого Сердца Христова в знак того, что сделал.
У Ла Марки под ногтями на пальцах ног была какая-то грязь, да и на теле имелись следы земли, на которые тут же набросились судмедэксперты. Но вся информация, которую Тереза от них получила, могла что-то дать только после соответствующих сравнений и подтверждений. Грязь — это не ДНК. Если бы имелись подозрения насчет какого-то конкретного места, можно было бы сравнить имеющиеся данные с пробами, взятыми оттуда. Но без подозрений на точное место не с чего начать. В их распоряжении имелся только этот идиотский белый червь. Все данные повисли в воздухе, им не хватало привязки, контекста, чтобы стать следственными материалами. Выяснение происхождения этой грязи может занять недели две, если оно вообще даст какой-то результат.
— Итак, где он мог обитать?
Кристиано пожал плечами:
— Я уже говорил вам. Возле воды. Возле дренажной канавы, может, возле штольни. Под землей, на поверхности земли — все равно. Сами смотрите.
— Огромадное вам спасибочко! — буркнула Тереза. — Можете забрать это чудо природы себе. При одном условии, — тут же добавила она, ткнув в червя карандашом. — Вы пообещаете мне, что назовете его Сильвио.
Ученый заколебался, потом рискнул бросить осторожный взгляд на своего приятеля.
— Вы хотите сказать, что мне не нужно сейчас его изучать? Может, все-таки сделать некоторые анализы? Он, естественно, погибнет, но не думаю, что борцы за благополучие животных станут поднимать вой по этому поводу. Я что имею в виду — он же не из тех видов, которым угрожает исчезновение…
Но патанатом уже думала совсем о другом. И ей хотелось, чтобы натуралист поскорее отсюда убрался.
— Посмертное вскрытие червей не моя епархия, Кристиано. Поговорите об этом с Сильвио. В свое время.
— Но…
— Никаких «но»!
— Да скажи ты ей! — велел Капуа.
— Что он должен мне сказать?
— Да все про тот же секс! — ответил Кристиано. — Вы же меня так и не дослушали!
Лупо взглянула на часы:
— Ладно. У вас есть тридцать секунд.
— Все дело в аллопатрии или симпатрии, то есть неспособности или, наоборот, способности различных популяций одного вида сосуществовать в одном ареале… вне зависимости от того, как они размножаются, половым путем или с помощью партеногенеза…
— Я сейчас кому-то как следует врежу, клянусь! Ближе к делу!
— О’кей. Некоторые колонии плоских червей сосуществуют вместе и совокупляются друг с другом. А некоторые существуют отдельно и размножаются партеногенезом. Они сами вырабатывают женские яйцеклетки и не нуждаются в оплодотворении. А некоторые популяции… вроде как делают и то и другое.
— Вот я сейчас…
— В Риме имеются и такие колонии, и сякие. Одни размножаются половым путем, другие партеногенетическим, и последние существуют в аллопатрии, отдельно друг от друга. Это значит, что черви живут в географически разных зонах и каждая популяция является несколько отличным видом одного и того же организма. Факт, имеющий огромное значение. Существуют водные протоки, которые в последние две тысячи лет никогда не соединялись. Иными словами, за прошедшие столетия вокруг них развивались сотни колоний плоских червей, и ни одна из них не похожа на другую. В Ла Сапьенца работает целая группа ученых, которые систематизировали и каталогизировали популяции червей на протяжении более чем десяти лет. В этой работе еще пара университетов участвует. Поразительно, что вы ничего об этом не слышали!
— Никогда не интересовалась червями, — пробормотала Тереза. — Еще один мой профессиональный недостаток. Стало быть, если я вас правильно поняла, диссекция его полового устройства под микроскопом поможет установить, откуда он взялся? Из какого протока вылез?
— Даже более того! Если червь есть в базе данных, я точно скажу вам, откуда он взялся. Из верхней части Большой клоаки, или из ее устья. Это совершенно различные популяции.
Лупо взяла кювету, поднесла ее поближе к глазам и уставилась на извивающееся существо.
— Хотелось бы сказать, что для меня это будет гораздо более болезненная процедура, чем для тебя. Но нет, не скажу. Сильвио — я тебе говорю, а не червяку! — будь добр, раздобудь для этого джентльмена белый халат, микроскоп, дай стол и все, что ему нужно.
ГЛАВА 9
На столе Джудит Тернхаус не было таблички с надписью золотом «ученая сука». По мнению Перони, она в этом и не нуждалась за явной очевидностью. Коста успел внимательно рассмотреть эту даму, как только они вошли в ее кабинет в отделении археологического факультета Ла Сапьенца на Авентино, и тут же ощутил, как упало сердце. Ученая прямо-таки излучала ненависть. На вид лет тридцати пяти, высокая, чудовищно тощая, с угловатым лицом, обрамленным безжизненно повисшими каштановыми патлами. Сидела за столом, замерев совершенно неподвижно с крайне серьезным видом, а все на этом столе — компьютер, папки, клавиатура — было аккуратно расставлено в строгом симметричном порядке.
Прежде чем Коста покончил со вступительной речью, Тернхаус бросила беглый взгляд на их удостоверения:
— Давайте побыстрее. Я занята.
Перони глубоко вздохнул и взял со стола небольшую каменную статуэтку.
Хозяйка тут же забрала этот предмет и поставила обратно.
— У нас конец года. Мне нужно утвердить бюджет и закончить годовой отчет. Никакие исследования невозможно вести без соответствующей поддержки и помощи административного аппарата. Мы однажды попробовали, и это кончилось катастрофой.
Коста взглянул на напарника, и они одновременно и без приглашения уселись на стоявшие перед столом стулья. Тернхаус просто наблюдала за этим, и ее острые бледно-серые глазки замечали каждое движение.
— Вы имеете в виду катастрофу с Джорджио Браманте?
— A-а, вы по его поводу… Следовало бы догадаться. На случай если вы не в курсе, Джорджио здесь больше не работает. Несколько лет назад его кафедру передали мне. Превосходное место! Особенно если выполнять работу должным образом.
Перони принял удивленно-заинтересованный вид:
— А я уж думал, что Браманте — настоящая звезда археологии. По крайней мере все так говорили.
— Джорджио — великолепный археолог. Он был моим профессором, и я многому у него научилась. Но бедняга не способен заниматься административными делами. Да и с людьми работать не умеет. У него все завязано на исследованиях, а не на людях.
— Точно. Даже художнику нужен человек, который купит ему краски, — предложил свой вариант Коста.
Ученая дама кивнула, чуть оттаяв.
— Если угодно, можно и так сказать. Джорджио всегда считал, что все крутится вокруг поисков этакого Священного Грааля, именуемого научной истиной. И что мы имеем в результате? Обнаружено крупнейшее, до сих пор никем не открытое археологическое сокровище в Риме. А теперь оно выглядит как загаженная строительная площадка. И это настоящая трагедия.
Гораздо более серьезная трагедия для Джудит Тернхаус, как показалось Косте, чем исчезновение маленького мальчика.
— Вы были посвящены в эту тайну? — спросил Перони.
— Конечно. Раскоп таких размеров невозможно изучать в одиночку. Джорджио выбрал пятерых лучших своих аспирантов и обо всем нам рассказал. Мы там целый год вкалывали. Еще три месяца, и мы уже были бы в состоянии рассказать всем, что обнаружили.
— И что это было?
— Самый большой митрейон, когда-либо обнаруженный в Риме. Вероятно, самый значительный источник информации о культе Митры и его последователях, который у нас когда-либо будет.
