Джеймс Эллиот - Холодное, холодное сердце
Он сидел в своем мини-вэне, не выпуская Калли из виду, предполагая, что тот может остановить такси и отправиться в противоположном направлении, — обычный прием контрразведчиков, когда они избавляются от преследователя. И все же он был уверен, что Калли не замечает его. Потом он увидел, что Калли остановился на углу Семьдесят четвертой улицы, вылез из машины и спрятался в подъезде на противоположной стороне. Малик был всего в тридцати ярдах от того места, за которым пристально наблюдал Калли, и хорошо видел, что в открытом кафе нет никаких посетителей, официанты только еще расставляют столы.
Что он тут делает? Готовится к какой-то встрече? Может, со своей подругой? Или с кем-либо из Управления? Эта оживленная улица — идеальное место для встречи. Ситуация была благоприятная, и, решив, что пора действовать, Малик приготовился пересечь улицу и вплотную приблизиться к Калли. Он уже сунул револьвер за пояс и мысленно составил план: он подходит к Калли, улыбается, может, даже подмигивает, стреляет ему в голову и спокойно уходит.
Малик уже вышел из подъезда, как вдруг перед ним разыгралась неожиданная сцена. Он услышал, как красивая молодая девушка крикнула «папочка!» и бросилась в объятия Калли. И Малик почувствовал вдруг хорошо знакомое возбуждение. Дыхание его участилось, в жилах запульсировала кровь. Перед ним открывались замечательные, поистине уникальные возможности отомстить своему ненавистному врагу, причинив ему жесточайшие муки и боль. При мысли о таком невероятном везении он улыбнулся. Он никогда даже не надеялся на подобное. Что по сравнению с этим мгновенная смерть от пули, попавшей в голову?
Он уже предвкушал, как проследит за его дочерью, похитит ее, а потом... Да, да, он отвезет ее в свой загородный дом. Там есть все необходимое для осуществления его замысла. Самый лучший способ отомстить Калли — не убить его, а стереть с лица земли все, что он любит, чем дорожит, а его оставить жить. Сперва он лишился жены, теперь потеряет и дочь. Охваченный возбуждением, он дышал шумно, с легким присвистом, и когда сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, в нем вдруг заговорил внутренний голос. Настойчивее, чем когда бы то ни было. Не валяй дурака. Получи деньги и уматывай. Пока есть время. Тебя разыскивают. Они знают, что ты убийца. Получи деньги и быстрее уматывай.
Но внутренний голос уже не имел над ним власти; Малик полностью утратил способность владеть собой и вести себя так, чтобы свести риск до минимума. Он знал теперь, как заставить замолчать внутренний голос. Он прижал ладони к вискам и стал увеличивать силу давления, пока в его голове не перестали звучать какие-то малоразборчивые похабные ругательства и он немного не успокоился. Отныне им руководил лишь хищный инстинкт да еще многолетняя выучка, которая въелась во все его существо.
Он проводил Калли и Дженни до Центрального парка, затем, следуя за ними на некотором расстоянии, вернулся обратно к кафе. Сомневаться в отцовской любви Калли не приходилось, она была очевидна, проявлялась в каждом его жесте, каждом движении. Она свет его жизни. Нежно любимая, единственная, незаменимая дочь.
После того как Калли ушел, а Дженни вернулась к работе, Малик отогнал свой мини-вэн на автостоянку на Семьдесят шестой стрит и, вернувшись в кафе, сел за столик, который девушка обслуживала. Какая замечательная фигура, просто потрясная, думал он, глядя на нее и давая волю своей безумной фантазии. Когда она наклонилась, чтобы налить ему вино, он жадно вдыхал исходящий от нее аромат, удивительно-естественный, к которому примешивался лишь легкий запах духов. Поразительно гладкая кожа и необычайно выразительные глаза; точь-в-точь как у отца, подумал он, улыбаясь и трепеща от сладостного нетерпения. Когда она опять наклонилась, чтобы поставить перед ним тарелку, он увидел в вырезе блузки ее упругие молодые груди. А когда она наливала ему воду, даже слегка коснулся ее руки. Он как будто ощутил удар электрического тока, его лоб покрылся испариной. Он заказал два лишних стакана вина только для того, чтобы она вновь оказалась рядом с ним.
При каждом удобном случае он обращался к ней с дружелюбными словами, оставил ей огромные чаевые, весело помахал на прощанье рукой. Затем затаился в удобном месте и стал наблюдать за ней, терпеливо ожидая, пока она закончит работу. Он не хотел торопить события, наслаждаясь каждым мигом прелюдии. Смотрел, как она работает и кокетливо улыбается красивому молодому человеку, который отрывал ее от дела. Он уж постарается, чтобы она так же улыбалась и ему, а затем покарает ее за развязное, просто непристойное поведение. Возле него находилась небольшая лавка, где торговали одеялами и простынями; он купил пуховое одеяло отнес его в фургон и быстро вернулся на свой пост. Через два часа, дрожа от волнения, он увидел, как она вышла из кафе и пошла по Коламбас-авеню, в том самом направлении, где находилась его машина.
* * *Дженни Калли ушла с работы на час раньше обычного, после того как наплыв посетителей схлынул. Давно уже не была она так счастлива; почти столь же счастлива, как в тот день, когда после шестимесячной отлучки вернулся отец; в этот день состоялся школьный заплыв и она выиграла окружные состязания на дистанцию сто метров вольным стилем. Она пересекла Семьдесят седьмую стрит и пошла в общем потоке пешеходов. На четырех следующих кварталах, с восточной стороны улицы, вдоль небольшого парка, окружающего Музей естественной истории, развернулась ярмарка: вокруг небольших киосков, где торговали предметами искусства и сувенирами, толпились покупатели.
Дженни остановилась у небольшого навеса, восхищаясь свитером ручной вязки. Почему бы его не купить, подумала она. Симпатичный человек, который делал ей комплименты, дал ей тридцать пять долларов чаевых, хотя его счет был всего на пятьдесят долларов. Один Бог знает, как ей нужна новая одежда: все это время она позволяла себе только самое необходимое; не потому, что у нее железная воля, а потому, что была очень стеснена в деньгах. Но папа сказал, что оставил ей деньги. И довольно много. Может, купить свитер и несколько вещичек в магазине Блумингдейла? Там ей, как работнице магазина, полагается скидка. Она с трудом протиснулась сквозь толпу к прилавку и посмотрела пестрый, с рельефными узорами свитер. Альпака. Взглянув на ценник — двести пятьдесят долларов, — она тут же положила свитер на прилавок. Может, купить что-нибудь хлопчатобумажное? По ее возможностям? И, стоя в толпе, стала просматривать кипы свитеров.
Вдруг она вздрогнула, почувствовав острую, жгучую, как от огня, боль в предплечье. Затем боль прошла. Нахмурившись, потерла больное место и продолжала смотреть свитеры. Через несколько мгновений у нее закружилась голова. Руки и ноги онемели.
Неожиданно кто-то взял ее за талию. Повернувшись, она увидела перед собой того самого посетителя, который дал ей щедрые чаевые. Он улыбался. Что-то ей говорил, но его голос как будто доносился с конца длинного тоннеля, гулкий и неразборчивый, а его лицо расплывалось у нее в глазах.
Дженни попыталась отойти от прилавка, но не могла. Она увидела выражение участия на лице продавщицы, услышала, как та что-то сказала, но не поняла, что именно. Она не владела своим телом.
— Я ее отец. Сейчас ей станет лучше, — сказал державший ее мужчина. — У нее иногда бывают припадки.
— У меня... не бывает... припадков. — Ее голос звучал еле внятно, неотчетливо. — Он... не... отец...
— Через несколько минут она придет в себя, — сказал Малик окружающим, которые расступились, освобождая для них место.
— Кто вы... кто?.. — Слова громко отдавались у нее в голове, но говорила она тихим шепотом. Язык не повиновался ей. Она хорошо сознавала, что происходит. Знала, чего хочет, — отделаться от этого человека. Но тело по-прежнему ее не слушалось.
— Ничего, моя дорогая, лекарства лежат в машине, — сказал Малик, отводя ее от прилавка.
— Нет... нет... отпустите меня... — просила Дженни, но к этому времени изо рта у нее выходили лишь бессвязные, нечленораздельные звуки. Когда они проходили мимо, люди старались не смотреть на них.
На углу Семьдесят шестой стрит Малик схватил ее в объятия и, дождавшись зеленого света, перетащил на ту сторону, где стоял его мини-вэн. Несколько прохожих посмотрели на них и тут же отвернулись. Он прислонил ее к фургону и, придерживая одной рукой, другой открыл заднюю дверь. Поднял ее на руки, положил на застланный паласом пол, проверил пульс, убедился, что глаза ее закрыты и что дышит она спокойно и ровно, — действие введенного ей состава должно было длиться по меньшей мере два часа, — затем прикрыл ее пуховым одеялом и быстро закрыл и запер заднюю дверь.
Самодовольно улыбаясь, Малик сел за руль. Он взглянул на часы. Пятнадцать пятнадцать. Юрий, должно быть, уже закончил работу. Надо завернуть на склад, забрать деньги и тут же вернуться в Вирджинию. Он завел двигатель, мягко тронулся и поехал по Коламбас-авеню, что-то напевая себе под нос и отбивая такт пальцами по рулю. В голову ему пришла неожиданная мысль, и чем больше он ее обдумывал, тем сильнее она ему нравилась. Увидев телефонную будку, подрулил к тротуару. С тихим смешком снял трубку и набрал номер своего куратора в ЦОПП.
