Джеймс Тейбор - Заледеневший
Он посмотрел на нее таким взглядом, как будто она только что дала ему пощечину.
В некоторых смыслах поллярия может быть очень полезной. Может, в таком промывании кишечника что-то есть, подумала Халли. «Эмби» не было производным от имени, начинающимся с «Эй-Эм». Акцент Эмили, выросшей в штате Джорджия, придавал слову такое звучание, которое и зафиксировала аудиозапись. На самом деле это «имя» обозначало начальные английские буквы имени и фамилии: M. В. Это были инициалы Мейнарда Блейна.
— Как вы меня назвали?
Подавшись вперед, Халли говорила с ним тихим голосом, хотя в этом не было необходимости. Вблизи них был занят только один столик, за которым сидел мужчина, но этот столик находился явно вне зоны слышимости. Но Халли хотелось произвести впечатление на собеседника. Поэтому она свистящим шепотом произнесла всего лишь одно слово:
— «Триаж».
Блейн вскочил со стула настолько резко, что залил рубашку соусом для спагетти. Он стоял и молча смотрел на расплывающиеся ярко-красные кляксы, словно вообще позабыв о присутствии Халли.
— Сядьте, — резким тоном приказала она. — Мы можем сделать все, что надо, прямо здесь и вдвоем. Или вы хотите, чтобы при этом присутствовал Грейтер?
Мейнард сел.
Халли заговорила, и ее голос дрожал от с трудом сдерживаемой злости.
— Вы сказали мне, что почти не знали Эмили. А я знаю, что вы спали с ней. Почему вы врали?
Оглядевшись вокруг, Блейн придвинулся ближе к ней.
— Пожалуйста, говорите потише.
— Я и так говорю тихо. Но могу заговорить и громко. Так ответьте мне.
— А вы бы хотели иметь репутацию бойфренда, которого бросила ученая дама, впоследствии умершая при подозрительных обстоятельствах?
Халли откинулась на спинку стула. В его ответе был резон. Почему же ей это раньше не пришло в голову? Влияние полюса на мозг. Нет, она еще слишком мало времени провела здесь.
— Но ведь другие люди должны были знать о ваших отношениях, верно?
— Мы вели себя осмотрительно. Редко ели за одним столом, никак не выказывали нашу симпатию на публике — все делали очень профессионально.
— Почему?
— Меня это мало беспокоило. Но она хотела, чтобы все было именно так.
— И вы знаете причину?
— Она опасалась, что пойдут сплетни, а это могло подорвать ее шансы на получение следующих грантов.
— А от кого это зависело?
— От Грейтера и Мерритт. Они оба ведут личные дела всех, кто здесь работает. Если вы этого еще не заметили, могу сказать, что женщины — отнюдь не самая любимая Грейтером половина человечества. А женщин, которые спят с кем попало, он ненавидит больше всего. Она боялась, что он ославит ее за это везде и всюду.
— Вы знаете что-нибудь о «Вишну»?
— Знаю. Это то, что Эмили обнаружила в криопэге.
— И что она рассказывала вам об этом?
— Немногое. Жрет двуокись углерода, как заведенный… что-то вроде этого. А какое это имеет отношение ко всему остальному?
— Расскажите мне о «Триаже», — попросила Халли.
Она помнила прочитанную однажды в книге фразу «кровь отхлынула от его лица», но до этого никогда не видела, как это бывает в действительности. Рот Блейна наполовину раскрылся, но из него не вырвалось ни звука. Наконец, не глядя на нее, Блейн спросил:
— Рассказать о чем?
— Придется пригласить Грейтера поучаствовать в нашей беседе, Эмби. — С этими словами Халли поднялась со стула.
— Пожалуйста, не называйте меня так. И сядьте. Пожалуйста, — шепотом взмолился он.
— Хорошо, но это в последний раз.
— Если разговор выйдет за пределы нашего столика, это может стоить мне карьеры.
— Это может стоить вам куда больше, если вы окажетесь причастным к смерти Эмили.
Чтобы расслышать следующие его слова, Халли пришлось пригнуться.
— Я создаю новый вирус, который способен выводить из строя солдат противника, не убивая их. «Гуманные боевые действия», так это у них называется.
— У кого это «у них»?
— У инициаторов этого проекта.
— Этого недостаточно, — покачала головой Халли.
— Вам известно, что у пикорнавирусов имеются те самые длинные, многофункциональные участки РНК, с которых не считываются белки. Моя задача состоит в том, чтобы найти начальную точку рибосомального считывания, что заставит заработать рибосомы, а те белки, которые будут синтезироваться на вирусной РНК в зараженной клетке, вызовут у нее иммунную реакцию.
— Скажите же бога ради, почему вы решили заниматься этим именно на Южном полюсе?
— Чтобы вирус не смог распространяться.
— Распространяться? Если он вырвется наружу?
— Да.
— Выходит, вы используете всю станцию в качестве одной большой лаборатории с четвертым уровнем биологической защиты.
— Господи, да нет же. Я ведь еще раньше говорил вам. Моя лаборатория биологически безопасна. А «Триаж» тем более не предназначен для того, чтобы убивать людей. Он просто должен обездвиживать их.
— Не предназначен! Вы сами не знаете этого наверняка, а иначе здесь бы не работали. Вы только что сами упомянули об этом.
Блейн не соглашался с тем, что сказала Халли, но и не отрицал этого. Халли снова почувствовала спазмы в желудке. Брожение и урчание были слышны и ей, и Блейну.
— Поллярия, — с улыбкой заметил Блейн. — Повезло вам.
— А существует ли какая-либо вероятность того, что ваши патогенные организмы пробили брешь в биозащите и убили этих женщин?
— Да что вы, этого не может быть.
— А какой опыт работы с патогенными организмами третьего и четвертого уровней у вас имеется?
— Достаточный. Иначе бы меня не выбрали для участия в этом проекте.
— Что надо сделать перед тем, как надевать костюм биозащиты четвертого уровня?
— Помочиться.
Ответ был верный.
— Кто руководит этим проектом?
— ННФ.
Халли едва не рассмеялась собеседнику в лицо, но внезапно вспомнила, что рассказывал ей Фида о роли и месте ННФ в системе национальной безопасности.
— Я понимаю, это звучит дико, — согласился Блейн, пытаясь хоть как-то овладеть собой и взять ситуацию под контроль. — Но хочу спросить вас… — Он замялся. — Как вы об этом узнали?
— Вы верите в духов?
— Что? Нет, не верю.
— А вам бы следовало в них верить. Я узнала обо всем от Эмили.
— Да это чушь собачья.
— Например, узнала о том, что вы мешали «Столи» с пивом и экстази на новогодней вечеринке. Напились до чертиков, а потом бормотали что-то невнятное о том, о чем должны были молчать. Она гнала вас прочь, но вы никак не хотели отстать и продолжали ее преследовать. Я могу рассказывать и дальше.
Блейн смотрел на нее ошеломленными глазами, не в силах хоть что-то сказать.
— Теперь я хочу спросить вас еще кое о чем. Но предупреждаю, ответ на этот вопрос мне, возможно, уже известен. Просто хочу проверить, до какого предела распространяется ваша ложь. В какой костюм вы нарядились на январский бал-маскарад?
— Ходячего мертвеца.
Халли ждала, глядя ему в глаза.
— Нет, правда. Я могу поклясться. Зомби.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Не знаю. Костюм был действительно хорош. Частью его была резиновая маска, закрывавшая большую часть моего лица.
— С вами работает кто-то из коллег?
— В лаборатории? Нет. В целях безопасности работаю один.
— Вы когда-нибудь спускались в «Старый полюс»?
Блейн посмотрел на Халли так, будто адский холод уже успел лишить ее некоторых знаний и способностей, которыми она располагала прежде. Но когда он заговорил, девушка почувствовала в его голосе облегчение, вызванное тем, что «Триаж» остался за пределами разговора.
— Да, — ответил Блейн.
— Расскажите мне о нем.
— А какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили?
— Да просто просветите меня.
— Самое отвратительное место из всех, какие только можно представить. Обстановка напоминает декорации фильма «Нечто». Стены и потолки обвалились. Все, что там есть, полувековое старье. Вонь. Света нет. Чувствуешь себя, как в лабиринте. Там ничего не стоит потеряться.
«По его описаниям похоже на пещеру», — подумала Халли. Пещеры она любила.
— Если там настолько плохо, зачем было туда ходить?
— Во-первых, там осталась выпивка, припрятанная в разных местах. Но главное — в том, что там все по-другому. Вы не представляете, что здесь чувствуешь после восьми или девяти месяцев. Ваш мозг останавливается, замерзает. Здесь день за днем ничего не меняется. А «Старый полюс» — постоянно новый, как ни странно это звучит. Другой. Ужасный. Вы приходите туда, чтобы убедиться, что вы еще живы.
— Несмотря на то, что там можно погибнуть?
— Думаю, что в этом как раз все дело.
— А как вы проникали туда? Через «Подземелье»?
