Джефф Лонг - Стена
— Я мог погибнуть, так же как и он. Мне жаль, что я уцелел. Что еще я могу сказать?
— Уходи.
— Хватит! — бросил Хью своему напарнику. — Почему вы позволяете ей распоряжаться вашим рассудком?
Шепот умолк. Огастин поглядел на Хью. Красные глаза. Проклят, теперь уже дважды проклят. Сначала брат возлюбленной, а теперь и она сама. Он сам представлялся себе серийным убийцей.
Хью с новой решительностью вернулся к извлечению снаряжения из пропасти. Заберите меня отсюда! Они висели на ниточке — и их тела, и их психика.
Из дымной пелены возник мешок.
— Похоже, дела не так уж плохи! — с деланной бодростью заявил он.
Прикрепив мешок к якорю, он открыл его. Бутылки с водой не лопнули при падении. Хороший признак. Если уцелели пластиковые сосуды, то и остальное снаряжение, скорее всего, не пострадало.
Рация оказалась завернута в спальный мешок. Он осмотрел корпус.
— На вид все в порядке.
Огастин поднял руку.
— Дайте, я посмотрю, — сказал он. Хью протянул ему прибор. Огастин не стал включать его. — Индикатор батареи светится зеленым. Будет работать.
Настроение Хью стало получше. Они вернулись на верный курс. У них была связь. Дальнейший порядок действий был ясен.
— Если хотите, я поговорю.
Огастин положил рацию на платформу между ног.
— Сначала неотложные дела. Вы видите аптечку?
Хью мог бы настоять на своем. Ему не хотелось задерживать эвакуацию ни на одну лишнюю минуту. Но Огастин снова овладел собой, и, похоже, к нему возвращалась прежняя целеустремленность. Он осторожно поднялся на провисшей тряпке и выпрямился в стременах.
— Может быть, вам будет лучше еще полежать?
— Никаких проблем. Все путем.
Хью извлек коробку с аптечкой, держа ее обеими руками.
— Откройте, — сказал Огастин. Он был бледен и мрачен. — Там должна быть куча шприцов.
— Вот они. — Некоторые были уже заправлены и готовы к использованию.
— Нужен «галдол».
Хью нашел шприц с надписью «галдол» на пластмассовом цилиндре.
— Я не слышал о таком веществе.
Он хотел, чтобы Огастин находился в полном сознании и был способен перенести эвакуацию. Но если уж это невозможно, если Хью предстояло принять командование на себя, нужно было узнать об этом до того, как Огастин одурманит себя. И еще он хотел получить в руки рацию.
— Я в них разбираюсь, — заявил Огастин.
Хью сделал укол лишь один раз в жизни — чтобы представить себе, что это такое. Пациентом был апельсин. Делать инъекцию человеку ему не приходилось никогда.
— Я сделаю?..
— Сам справлюсь.
Хью передал ему шприц. Огастин зажал его в кулаке; игла вниз, большой палец на плунжере. Сорвав зубами пластмассовый чехол с иглы, он выпустил в воздух струйку лекарства.
— Подержите меня.
Хью ухватился за ремни беседки на спине. Без колебаний, не выбирая места, Огастин вонзил иглу в выпуклость нависавшего над ним нейлонового полотнища.
Если Кьюба и почувствовала укол, то никак не дала об этом знать: не пошевелилась, не издала ни звука.
— Что вы сейчас сделали? — спросил Хью. — Что, черт возьми, это за лекарство? — И кем, черт возьми, считает себя этот парень?
Огастин разжал кулак. Шприц так и остался торчать наверху, там, куда был воткнут.
— Небольшое организационное мероприятие.
Хью вынул иглу из тела женщины.
— Что это за препарат?
— Серебряная пуля, — сказал Огастин. — Галоперидол, мощный транквилизатор. Им лечат шизофреников. А в поле мы используем его для того, чтобы быстро уложить буйного пациента.
Хью швырнул шприц вниз.
— Транквилизатор при ее-то состоянии? Она же в шоке. Она ничего не ела целую неделю. Вы могли убить ее.
Хью не имел никакого представления о возможных последствиях применения галоперидола, но он не мог позволить этому парню творить все, что он пожелает.
— Мы часто пользуемся им. Нужно только впрыснуть и подождать. Она будет в отключке четыре, если не шесть часов.
— Я думал, что это нужно было вам.
— Мне? Что вы, ведь я же за рулем.
Невероятно, подумал Хью. И я шел в одной связке с этим человеком? Да откуда ты взялся? Он отвернулся, чтобы не выдать свой гнев.
Свет быстро мерк. И это не на шутку удивило Хью. Не может быть, чтобы уже вечерело. Куда девается время?
— Вызывайте спасателей, — сказал он Огастину. — Пусть спускают носилки. Пора заканчивать со всем этим.
Огастин опустился на сломанную платформу.
— Сначала Анди.
— Анди?
— Мы должны устроить ее как следует. Здесь очень неудобно. — Огастин так побледнел, что грязь, казалось, всплыла над кожей.
«Неудобно? Да ведь она мертва! Они оба спятили, — сказал себе Хью. — Чтоб меня черти забрали». Он хотел деться куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Вниз. Прочь из этого орлиного гнезда с его вонью и повешенной мечтой. Что же такое странное было в этом месте? Может быть, Джошуа все же был прав и здесь и на самом деле жил дьявол?
— День уже кончается, — сказал Хью. — Скоро стемнеет.
Огастин, похоже, не слушал его.
— Я подниму ее наверх, — сказал он. — Мы отправимся вместе, она и я.
Он не смог вытащить свою возлюбленную живой и теперь твердо решил вынести ее труп. Неделю она принадлежала Кьюбе. А теперь навсегда достанется Огастину.
Хью быстренько прикинул варианты. Согласиться или попытаться настоять на своем? Или пусть идет как идет? Нет, надо довести дело до конца, сказал он себе. Постараться нейтрализовать первопричину.
— Я это сделаю, — предложил он.
— Что?
— То, что вы сказали: устрою ее поудобнее. Залезу туда. — Он указал на тело, продавливавшее материю у них над головами. — Заберу у нее Анди. Вы не сможете, с вашим плечом. Я смогу.
Огастин заподозрил какую-то хитрость.
— Она вырубится через двадцать минут. Мы можем подождать.
— У нас нет двадцати минут, — возразил Хью. — Посудите сами: меня она не знает. Я для нее только незнакомое лицо. Даже нет, не лицо, а видение в дыму. Я позабочусь об Анди. Вы же не хотите видеть ее такой. И она сама не захотела бы этого.
Огастин задумался.
— А потом?
— Как вы сказали: вытащим ее отсюда. Ее и вас.
Огастин умоляюще посмотрел на него. Суровый хмурый викинг на мгновение исчез, и Хью увидел мальчика, скрывающегося за этой броней, мальчика, бывшего невинным до того, как Серро-Торре сожрал его душу. Он нуждался в Хью, и не только для того, чтобы тот добыл труп его любимой и спас их обоих в этой небесной пустыне. Он хотел, чтобы все снова стало простым, как в доброе старое время. Ему хотелось вылезти из защитной скорлупы и предаться своему горю.
Хью смягчался. Полегче, парень, оставь битвы окружающему миру, сказал он себе, легонько качнувшись на стременах. Он вновь перехватил инициативу, хотя сам не мог понять, в чем и надолго ли.
— Вызывайте их, — сказал он Огастину. — Пускай начинают спуск. Вдвоем мы с вами сможем сделать все, что потребуется.
Огастин кивнул.
Хью вынул бутылку воды и спальный мешок и посмотрел наверх.
— Кьюба, — позвал он.
Женщина не ответила.
— Спит, как младенец, — сказал Огастин.
24
Хью лез наверх очень осторожно, как будто ему предстояло войти в логово спящей львицы. Которая, как сразу выяснилось, не спала. То ли транквилизатор еще не успел подействовать, то ли Огастин воткнул шприц не туда и ввел лекарство трупу. Прижимая к себе подругу, свесившую голову на длинной, как у лебедя, шее, Кьюба следила за ним жестоким взглядом красных глаз.
— Воды? — Он показал ей бутылку «клорокс». — Вам необходимо пить.
Он знал, что она может говорить. Но сейчас она молча смотрела на него.
— Меня зовут Хью.
Никакой реакции.
— Кьюба, — произнес он ее имя.
Ее лицо исказилось от гнева, страха и самого банального голода.
Он поднялся еще немного повыше. Привязанная к стене, придавленная лежавшим на коленях трупом, измученная страданиями, перенесенными за эту неделю, она не могла представлять опасности. И все же он боялся ее. Он опасался, что она до сих пор считает начавшую разлагаться куклу, которую обнимала, живым человеком, а его самого — просто галлюцинацией, явившейся к ней из бездны. Пусть она потеряла рассудок — у нее оставались сила и воля.
Уже свежим взглядом, учитывая те испытания, которые она перенесла, Хью вновь осмотрел так удививший его якорь. Судя по всему, она сделала его уже после падения, а не до. Или одновременно. Но сооружая все это, Кьюба еще была нормальной. Прежде чем на лагерь обрушилось то, что погубило ее подруг, она воткнула в стену и прицепила к ней все железки, которые у нее имелись, чтобы спастись от наступающей угрозы.
Было чудом, что за дни, которые она прожила, находясь в бреду, она не вывернулась из веревок и не нырнула навстречу будущему воплощению. Ей удалось устоять. Рассудок еще не полностью покинул ее, в противном случае они не застали бы ее здесь.
