Айра Левин - Поцелуй перед смертью
— Я привез сейф домой и взломал замок…
Она открыла глаза.
— Ну и что вы нашли? Чертежи атомной бомбы?
Мужчины молчали.
— Что вы нашли? — повторила она с тревогой в голосе.
Кингшип шагнул к креслу, неловко развернул цилиндр из проспектов и вручил их ей. Она медленно взяла их.
— Это старые проспекты, — сказал Гант. — Они у него давно.
Кингшип добавил:
— Он не ездил в Менассет с тех пор, как у вас завязался роман. Он приобрел их до знакомства с тобой.
Марион осторожно разгладила проспекты на коленях, отвернула завернутые углы.
— Их, наверно, дала ему Эллен, — сказала она.
— У Эллен никогда не было наших рекламных изданий, Марион. Ты сама это знаешь. Ее так же мало интересовало мое дело, как и тебя.
Она перевернула брошюры задней обложкой наверх.
— Ты присутствовал при вскрытии сейфа? Ты уверен, что они были там?
— Это я сейчас проверяю. Но с какой стати мистер Гант станет…
Небрежно перелистывая брошюру, словно это был иллюстрированный журнал, который проглядывают в приемной врача, она сказала:
— Ну хорошо. Может быть, его поначалу и в самом деле привлекли деньги. — Она напряженно улыбнулась. — В таком случае я впервые в жизни благодарна судьбе за то, что богата. — Она перевернула страницу. — Как говорится, в богатую девушку влюбиться не труднее, чем в бедную. — Она перевернула еще одну страницу. — Его за это особенно и нельзя упрекать — он вырос в такой бедности. Влияние окружения…
Она встала и бросила проспекты на софу.
— Что еще вы хотите?
Ее руки слегка дрожали.
— Что еще? — воззрился на нее Кингшип. — Неужели этого недостаточно?
— Достаточно? — спросила она. — Достаточно для чего? Чтобы отменить свадьбу? Нет. — Она покачала головой. — Нет, недостаточно.
— И ты по-прежнему собираешься…
— Он меня любит, — сказала она. — Может быть, поначалу его и привлекли деньги, но… представим себе, что я очень красивая девушка; стала бы я отменять свадьбу, если бы узнала, что поначалу его привлекла моя красота?
— Поначалу? — повторил Кингшип. — Его и сейчас привлекают деньги.
— Ты не имеешь права так говорить!
— Марион, тебе нельзя выходить за него замуж…
— Нельзя? Приходи в муниципалитет в субботу утром — тогда увидишь.
— Он проходимец…
— Ну конечно! Ты всегда знаешь, кто хороший, а кто плохой! Мама была плохая, и ты от нее избавился. И Дороти была плохая и поэтому и покончила с собой. Ты воспитал нас согласно своим понятиям добра и зла, того, что правильно, а что нет! Может быть, ты натворил уже достаточно зла своими принципами?
— Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за человека, которому нужны только твои деньги!
— Он меня любит! Неужели ты не понимаешь? Он меня любит, а я люблю его. Мне не важно, что его привело ко мне. У нас одинаковые взгляды, одинаковые вкусы. Нам нравятся одни и те же книги, одни и те же пьесы, одна и та же…
— Еда? — перебил ее Гант. — Может, вам обоим нравится итальянская и армянская кухня?
Она повернулась к нему, открыв от удивления рот. Он развертывал листок линованной бумаги, который достал из кармана.
— Что касается книг, — сказал он, глядя на листок, — в их число, случайно, не входят труды Пруста, Томаса Вулфа, Карсон Маккаллерс?
У нее расширились глаза.
— Откуда вам это?.. Что это?
Он подошел к ней и сказал:
— Сядьте.
— Что вы пытаетесь…
Марион шагнула назад, и край софы уперся ей под колени.
— Пожалуйста, сядьте, — повторил Гант.
Она села.
— Что это за бумажка?
— Она была в сейфе вместе с проспектами. В том же конверте. Вы узнаете его почерк? — Он подал ей пожелтевший листок. — Мне очень жаль.
Она растерянно посмотрела на него. Потом на листок у себя в руках.
«Пруст, Т. Вулф, Маккаллерс, „Мадам Бовари“, „Алиса в Стране чудес“. Элизабет Б. Браунинг — ПРОЧИТАТЬ!
Живопись (в основном современная) — Хопли или Хоппер, Демут (написание?), ПОЧИТАТЬ книги по современному искусству.
Ревнует к Э.?
Ренуар, Ван Гог.
Итальянская и армянская кухня — узнать про рестораны в Нью-Йорке.
Театр: Шоу, Т. Уильямс — серьезные пьесы».
У Марион побелело лицо; едва прочитав четверть странички, она сложила листок трясущимися руками.
— Что ж, — сказала она, не глядя на листок у себя в руках. — Какая же я была… доверчивая дура… — Она с безумной улыбкой глянула на отца, который осторожно обошел софу и беспомощно остановился перед дочерью. — Как же я не догадалась? — Ее лицо вспыхнуло, глаза налились слезами, а пальцы вдруг стали ожесточенно комкать страничку. — Слишком все это было прекрасно, — улыбнулась она. По щекам у нее катились слезы, пальцы рвали страничку. — Надо было догадаться… — Она выпустила клочки пожелтевшей бумаги, подняла руки к лицу и зарыдала.
Кингшип сел рядом с ней и обнял ее сгорбившиеся плечи:
— Марион… Марион… Радуйся хотя бы, что ты не узнала слишком поздно…
Ее спина тряслась у него под рукой.
— Ты не понимаешь, — проговорила она сквозь рыдания, — ты не можешь понять…
Когда у Марион иссякли слезы, она словно бы окаменела, вцепившись пальцами в носовой платок, который ей дал отец, и уставившись на клочки желтоватой бумаги на полу.
— Хочешь, я провожу тебя наверх? — спросил Кингшип.
— Нет, не надо… дай мне… посидеть здесь…
Кингшип встал и подошел к стоявшему у окна Ганту. Некоторое время они молчали, глядя на огни, видневшиеся за рекой. Наконец Кингшип сказал:
— Нет, я ему этого не спущу. Видит бог, я с ним разделаюсь.
Прошла минута, другая, и Гант сказал:
— Она говорила, что у вас все разделялось на «добро» и «зло». Вы воспитывали дочерей в строгости?
Кингшип подумал:
— Да нет.
— А из ее слов можно понять, что да.
— Это она со зла.
Гант смотрел через реку на неоновую рекламу пепси-колы.
— В тот день в закусочной, когда мы ушли от Марион, вы сказали, что, может быть, оттолкнули одну из дочерей. Что вы имели в виду?
— Дороти. Может быть, если бы я не…
— Был так строг, — подсказал Гант.
— Нет, я был не очень строг. Я учил их, как надо поступать и как не надо. Может быть, я… чрезмерно подчеркивал это — из-за их матери… — Он вздохнул. — Иначе Дороти не решила бы, что единственный выход — самоубийство.
Гант достал пачку сигарет, вынул одну и стал вертеть в пальцах.
— Мистер Кингшип, что бы вы сделали, если бы Дороти вышла замуж, не посоветовавшись с вами, а потом бы родила… слишком скоро?
Подумав, Кингшип ответил:
— Я не знаю.
— Он бы выгнал ее из дому, — тихо сказала Марион.
Мужчины повернулись к ней. Она по-прежнему неподвижно сидела на софе. В зеркале, висевшем над камином, им было видно ее лицо. Она все еще смотрела на клочки бумаги на полу.
— Это так? — спросил Гант Кингшипа.
— Не думаю, что я бы выгнал ее из дому.
— Выгнал бы, — безучастно проговорила Марион.
Кингшип отвернулся к окну.
— Что ж, разве молодая пара, избравшая такой путь, не должна взять на себя обязанности брака, а не только… — оборвал он сам себя.
— Видите, — сказал Гант, закуривая. — Поэтому он ее и убил. Она, наверно, рассказывала ему про вас. Он знал, что не понюхает ее денег, даже если женится на ней, а если не женится, вы сумеете испортить ему жизнь. Вот он и… Потом он решает попробовать с Эллен, но та начинает расследовать смерть Дороти и почти добирается до истины. И ему приходится убить ее и Пауэлла. И тогда он предпринимает третью попытку.
— Берт? — спросила Марион. Она произнесла это имя без всякого выражения. На отражении ее лица в зеркале мелькнула лишь тень удивления, словно ее жениха обвинили в том, что он не умеет вести себя за столом.
Кингшип смотрел в окно, прищурив глаза.
— Я бы в это поверил, — твердо сказал он, — я бы в это поверил… — Но, когда он повернулся к Ганту, у него в глазах уже не было уверенности. — Вы основываете все эти выводы лишь на том, что он не сказал Марион про университет Стоддард. Мы даже не уверены, что он был знаком с Дороти, не говоря уж о том, что они… встречались. Мы должны быть уверены.
— Надо спросить девушек в общежитии — кто-то из них наверняка знал, с кем она встречалась, — сказал Гант.
Кингшип кивнул:
— Можно нанять детектива, чтобы он поехал в Стоддард и разузнал там…
Гант подумал, потом покачал головой:
— Ничего не выйдет. Сейчас каникулы, а пока вы найдете нужную вам девушку, будет уже слишком поздно.
— Поздно?
— Когда он узнает, что свадьбу отменили, — он посмотрел на Марион; она молчала, — он не станет выяснять причину и слиняет.
— Мы его найдем, — сказал Кингшип.
