Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

— Нет, в портретной галерее. Отведите его туда сейчас же, пожалуйста. Я сразу же подойду, как только остальные перекусят.

Все мы поднялись, и он добавил, обращаясь ко мне:

— На два слова, мисс Тиммонс.

Мне ничего не оставалось, кроме как задержаться. И пусть я обрадовалась уходу Уильяма, правда колола глаза. Лишь один человек был способен выбраться из моей запертой комнаты и затем вернуться — я. Но я ничего об этом не помнила! Мне просто снился сон. Я застыла от ужаса. Утром мои мышцы болели. А вдруг это был не сон? Вдруг я снова ходила во сне? Миссис Донован угрожала мне, это точно. И последнее, о чем я думала, — желала ей зла.

Могла ли я так поступить? Да.

Я посмотрела в глаза мистеру Пембертону. Тот знал, что я способна на такое — и даже на кое-что похуже.

[6] Коктейль «тодди» — смесь алкоголя, воды, подсластителей и специй, часто содержит мед и лимон, мог прописываться врачами как лекарственное средство.

Глава 37 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

10 марта 1852 года

Сегодня в библиотеке мистер Локхарт прочел завещание отца.

Я все еще без сил, когда пишу эти строки. Согласно его последней воле, Уильяму отходит солидное состояние. Также ему разрешено остаться в Сомерсете в качестве члена семьи.

И пусть отец позволял Уильяму резвиться и жить привольно в Сомерсете, пренебрегая учебой, размер выделенного наследства потрясает. Я ожидала, что он получит умеренные средства и, быть может, домик пастора в деревне, однако отец разве только не даровал ему титул графа Чедвика. Мистер Локхарт, казалось, был столь же озадачен, как и я.

Дом гудит от сплетен слуг, иные — неоправданно жестоки. Полагаю, им кажется, что я не знаю, о чем они шепчутся.

И все же кое-кого такой поворот событий ничуть не удивил: Уильяма. Взяв реванш, он весь сиял от самодовольства. Тот несчастный, что сбежал из Сомерсета после моей помолвки, исчез. Теперь он вернулся и, похоже, готов отстаивать свои права. Уильям заявил, что отец на смертном одре поведал ему о своем плане, но взял с него слово ничего не говорить до оглашения завещания.

Это было словно удар в сердце, Дружочек. Мы оба знаем, где я была, пока отец умирал. Я ничего не могла сказать в свою защиту, лишь молчать. Все гадаю, известно ли об этом Уильяму?

Во время оглашения он открыто бросал на мистера Пембертона свирепые взгляды, что просто нелепо. Будто у него есть на то право! Что сделал Уильям для Сомерсет-Парка? Ничего. Он лишь наслаждался его благами. Это я должна быть в ярости. Такой скандал перед моим будущим мужем!

Пока мистер Локхарт читал завещание отца, я рассматривала собравшихся в комнате мужчин. Уильям превратился в избалованного юношу, убежденного, что ему должно доставаться все, чего он ни пожелает. Мистер Пембертон, ныне граф Чедвик, прекрасно понимал, что Сомерсет-Парк и все его содержимое теперь принадлежат ему. Мистер Локхарт растерянно взирал на бумаги.

Но меня волнуют не средства на пропитание. Просто жаль, что отец не сообщил мне этого лично. Я глубоко возмущена тем, что у них с Уильямом был общий секрет. Он будто украл у меня отца.

Все они считают меня ниже себя — той, от кого можно отмахнуться. Я посмотрела на портрет дедушки, ища поддержки. Для меня он — загадка, но в одном я уверена: он никогда бы не потерпел бы того, что сейчас приходится выносить мне.

Уильяму не потребовалось много времени, чтобы стать членом семьи, он сразу же перенес свои вещи из старой комнаты в ту, что чуть дальше по коридору от моей. Я буду старательно каждую ночь запирать дверь. Он словно тень, от которой не избавиться, сколько свечей ни зажги.

Я тихонько отвела мистера Локхарта в сторону и дала понять, что тревожусь, но он ничем не сумел помочь.

Глава 38

Как только мы остались одни, мистер Пембертон подошел ко мне, не отрывая от меня горящего пристального взгляда.

— Возьмите ваше пальто и капор, — велел он. — Затем подождите где-то в сторонке у лестницы. Бромуэлл поведет констебля из кухни коридором для слуг в портретную галерею. Как только они уйдут, приходите к моему кабинету.

— Вы что, хотите меня спрятать?

— Просто избегаю нежелательных затруднений. Пожалуйста, поспешите.

Издерганная, теряясь в догадках, я быстро вернулась к себе в комнату. Поняв, что мистер Пембертон помогает мне спастись от допроса, я испытала облегчение, однако это означало одно: он сознает, какую опасность я представляю. Почти не помня себя, я достала пальто. Затем надела грязные ботинки, спрятав их под длинным подолом платья.

Стоя у парадной лестницы, я видела, как констебль прошел за Бромуэллом в портретную галерею. Это был тучный мужчина, прихрамывающий при ходьбе. Он отпустил пару фраз о больших полотнах; в речи его был отчетливый акцент. У столбика лестницы показался мистер Пембертон и поманил меня пальцем.

— Я провожу вас до дорожки, что ведет к конюшням, — заявил он, направляясь к парадной двери. — Там вы можете спокойно провести несколько часов. Джозеф предоставит все, что вам нужно.

Почти бегом догоняя его, я неловко завязала бант под подбородком.

После вчерашних дождей почва была все еще влажной, и я радовалась каждому шагу, что добавлял грязи на мои ботинки. Мистер Пембертон молча повел меня в обход дома, подальше от окон галереи. Оба мы спешили, и дыхание вырывалось у нас облачками пара.

Я торопливо семенила за мистером Пембертоном, стараясь не отставать от его быстрого шага.

— А как же констебль? — поинтересовалась я.

— Полагаю, как только он всех опросит, уедет сегодня же, а возвращаться ему будет незачем, — бросил через плечо хозяин Сомерсета. — Насколько я понимаю, слово графа для правосудия имеет достаточный вес.

Я хотела поблагодарить его за помощь, однако не спешила привлекать внимание к истинной причине, по которой мистеру Пембертону пришлось ее оказать.

— Спасибо, — пробормотала я ему в спину. Он вдруг остановился и повернулся ко мне. Ветер трепал его волосы. На улицу мистер Пембертон вышел в одном сюртуке, и уши у него покраснели от холода. Он хотел было что-то сказать, как со стороны огорода показалась Флора. Пальто она застегнула до подбородка, а чепец низко надвинула на лоб. На сгибе локтя покачивалась пустая корзина. Когда мистер Пембертон ее окликнул, она подпрыгнула и, широко распахнув глаза, уставилась на нас.

Он поманил ее к себе.

— Добрый день, милорд, — пробормотала она, склонив голову.

Мистер Пембертон кивнул в ответ.

— Знаю, все слуги тревожатся о состоянии миссис Донован, и хочу заверить, что полиция проведет тщательное расследование. Должно быть, миссис Гэллоуэй рада, что констебль больше не путается под ногами. Все на кухне уже заняты подготовкой к завтрашнему вечеру?

— Конечно, милорд, — подтвердила Флора. — Она уже и меню составила. Я иду в деревню за кой-какими приправами. — И она неловко указала на тропинку.

— Как хорошо, что мы тебя встретили, — продолжил мистер Пембертон, — мисс Тиммонс как раз упомянула, что желает прогуляться, в Рэндейле ей пока побывать не довелось.

Оставалось лишь восхищаться тем, как складно он врет. Скорее бы узнать, что же он задумал для сеанса.

Хозяин Сомерсета покосился на меня и, не услышав от меня возражений, подтолкнул локтем.

— Да, Флора, — подтвердила я. — Я была бы тебе очень благодарна за компанию.

Та что-то согласно пробормотала, лишь мельком бросив на меня взгляд.

Мистер Пембертон шагнул назад.

— Надеюсь, Рэндейл вам понравится.

Флора молчала, пока мы не добрались до окраины Сомерсет-Парка и не свернули на дорогу. В колеях стояла дождевая вода, поэтому мы шагали по гребню посередине. Избавившись от необходимости беседовать с констеблем, я снова вспомнила о Флоре и о том, что она видела в ночь перед свадьбой. Однако я догадывалась — ее нежелание мне об этом рассказывать за утро не изменилось.