Питер Бенчли - Бездна
Сандерс пытался разделить с Трисом его жизнерадостный настрой, но в его сознании все перепуталось: сокровища, наркотики, взрывчатые вещества, искалеченное тело Коффина, изуродованная тряпичная кукла, злобное выражение на лице Слэйка.
– Какова стоимость этого? – спросил он.
– Нельзя определить. Зависит от того, сколько там на дне еще осталось, сколько пропало и сколько денег человек из Гаваны выручил за сокровища. То, что есть у нас сейчас, мне кажется, тянет на четверть миллиона долларов, но только в том случае, если мы сумеем найти доказательства. Нам нужно обнаружить хотя бы одно ювелирное изделие, которое числится в списке, тогда этот источник можно будет рассматривать как бесспорное доказательство.
– Что мы будем делать с наркотиками? – спросила Гейл.
– Я думал об этом. У нас нет шансов вытащить все на поверхность прежде, чем Клоше сделает ответный шаг. Вы знаете количество. Как вы думаете, какова цена тех наркотиков, которые у нас уже есть?
– Не знаю наверняка, но возьмем круглое число, скажем, у нас всего сто тысяч. Это уже свыше миллиона долларов, может быть, два миллиона.
– При этом огромное количество стекляшек остается в его распоряжении. Но конечно, он-то этого не знает, не так ли? – Трис больше говорил сам с собой, чем с ними. – Он не знает, сколько мы достали и сколько еще лежит внизу.
– Итак?
– Итак, мы принимаемся за сокровища, они гораздо более важны. Пусть он думает, что мы ищем наркотики.
– Но мы не можем взять и оставить наркотики в его распоряжении.
– Разумеется, мы этого не сделаем, но вы должны все взвесить и понять, что мы рискуем головой. В одном мы можем быть уверены: чтобы убрать нас с дороги, Клоше постарается нас убить. – Трис помолчал, чтобы тишина подчеркнула значительность его слов. – Если он расправится с нами, нам будет безразлично, что именно ему достанется; это уже будет не наша забота. Но пока мне не все равно. Не хочу, чтобы к нему попали эти наркотики, и вовсе не желаю, чтобы он завладел драгоценностями. Невежественный подонок расплавит их и продаст проклятое золото, погубив эти шедевры. Эти сокровища уникальны. Было бы преступлением допустить, чтобы они попали в руки человека, который не понимает, что они собой представляют. Если мы будем работать с наркотиками, пока он не предпримет что-нибудь, мы потеряем сокровища. Если даже он не убьет нас, то может помешать нашим поискам, например, взорвать все, просто из каприза, если ему этого захочется. Но если мы найдем драгоценности, то затем сможем потратить все оставшееся нам время на добычу наркотиков. Мы тоже сможем взорвать все к чертям, если захотим. Боже! Я предвосхищаю такое удовольствие!
Возражений от Дэвида и Гейл не последовало.
– Спустимся-ка в подвал. – Он встал и открыл ящик комода.
– У вас есть подвал? – спросил Сандерс.
– В некотором роде. – Трис вынул из ящика полоску красного бархата и обернул камею, медальон, распятие, цепь и сосновую шишку. – Сделал его, чтобы закрепить эту развалюху, а то бриз сдует ее со скалы.
Он повел их в гостиную и отодвинул стул. Открылось утопленное в пол маленькое бронзовое кольцо. Трис потянул за него, и секция из кедровых досок, четыре на четыре фута, отделилась от пола. Он отвалил крышку подвала в сторону, взял фонарь с каминной доски, затем сел на пол и опустил ноги в отверстие.
– Высота здесь пять футов, так что берегите головы. – Он спрыгнул в яму и исчез во тьме.
Подвал оказался большой, покрытой пылью квадратной комнатой такого же размера, как расположенная над ней гостиная. Стены были выложены тяжелыми известняковыми плитами, скрепленными раствором.
Сандерсы проследовали за скрюченным Трисом в дальний конец подвала.
– Отсчитайте три камня вверх от пола, – сказал Трис, освещая угол светом фонаря.
Сандерс дотронулся до третьего камня над полом.
– Теперь сдвиньте четвертый вправо. Сандерс пробежал пальцами вдоль стены, пока не остановился на камне размером с дыню.
– Этот?
– Да, тяните.
Сандерс едва смог обхватить камень рукой, но, как только ему удалось крепко за него уцепиться, камень легко вынулся из стены.
В дыре оказались две бумаги, далее виднелся следующий камень.
– Мое свидетельство о рождении, – сказал Трис, вынув бумаги из тайника.
Гейл было любопытно, что представляет из себя вторая бумага, и в отраженном тусклом свете фонаря она сумела прочесть фамилию – Стоунхэм – и три последние буквы первого имени – “илла”. “Присцилла, – подумала она, – свидетельство о рождении жены”.
– Что это такое? – спросил Сандерс, указывая на что-то маленькое и блестящее в тайнике.
Трис быстро отвел фонарь от тайника и сунул руку внутрь.
– Ничего.
Гейл подумала, что, наверное, это его обручальное кольцо.
– Теперь просуньте руку и выньте тот, другой камень.
Сандерс выполнил все, как ему велел Трис. Его рука вошла в тайник почти по локоть.
Когда был выдвинут следующий камень, Трис положил завернутые в бархат драгоценности вглубь тайника.
– Хорошо, теперь поставьте все на место.
Сандерс вставил в нишу дальний камень, Трис вернул туда бумаги и блестящий предмет и водрузил передний камень в стену.
– Все, что вам нужно запомнить, это: три вверх, четыре вправо, – сказал Трис.
– Не хочу я запоминать все это, – сказала Гейл. – Это не наше...
– Это мера предосторожности. Я могу неловко повернуться и упасть со скалы. С любым из вас может случиться такое. Лучше, если все мы будем знать, где находятся эти вещи.
Они поднялись в дом.
– Недурно было бы сейчас перекусить, – сказал Трис, придвигая стул на то место на полу, где было утоплено кольцо. – Нам предстоит длинный день.
* * *Они добрались до рифов к одиннадцати часам утра. Был ясный, спокойный день; бризу, дувшему с берега, едва хватало сил, чтобы удерживать лодку у скал. Они видели человек двадцать – тридцать, парами и по трое, отдыхающих на пляже “Апельсиновой рощи”, и мать, играющую с ребенком на мелководье.
Пока Трис устанавливал якорь, Сандерс разыскал бинокль и стал смотреть туда, где обнаружил тело Коффина.
– Они там все расчистили, видны даже следы граблей.
– Да. Не хотят оставлять ничего, что может испортить настроение туристам. Сотня в день не обязательно должна включать зрелище трупа на пляже.
Гейл почувствовала глубокую грусть и горечь, услышав это скупое, как простая констатация факта, упоминание о гибели Коффина. Она хотела было что-то сказать, но Трис, понимая ее настроение, перебил:
– Человек умирает, девочка; его больше нет, по крайней мере здесь, внизу. Уважение и прочая суета не имеют для мертвых никакого значения; все это только облегчает существование живым. Но я знаю абсолютно твердо: говорить хорошо или плохо о чем-то, чего уже не существует, – это пустая трата времени. Не могу себе представить Святого Петра, сидящего наверху и вопрошающего: “Эй, Адам, есть там внизу люди, сплетничающие о тебе. Что же ты там натворил, чем заслужил такое к себе отношение?”
Гейл не ответила. Помолчав минуту, она сказала:
– Я могу сегодня нырять.
– Нет, оставайтесь здесь. Работа, конечно, немного замедлится. Если бы мы ныряли все вместе, выиграли бы еще один мешок или два. Но я хочу, чтобы кто-то оставался в лодке, особенно сегодня.
– Почему?
– Потому что, я думаю, сегодня нас могут ожидать какие-нибудь волнения. – Трис проверил ружье. – Только будьте уверены, что знаете, как пользоваться этим ружьем и как выключать компрессор. Если ничего не случится, самое меньшее, что вы получите, – это прекрасный загар.
Трис и Сандерс вернулись в пещеру в рифе, где они нашли сосновую шишку. Прилив вынес песок из воздушного лифта вправо, так что они могли хорошо разглядеть дно.
В течение первых нескольких минут они не нашли ничего, кроме единичных ампул – всего десять штук. Сандерс собрался вытащить их из ямки, но Трис остановил его и позволил ампулам с бряканьем подняться вверх по алюминиевой трубке. Одна разбилась, и маленькая струйка светлой жидкости вылетела из конца трубки. Трис копнул глубже, по дюймам подбираясь ближе к рифу. Он работал воздушным лифтом осторожно, как бы окружая некий объект.
Вскоре Трис прикрыл левой ладонью выход трубки, прекратив всасывание, и жестом руки попросил Сандерса копать.
Сандерс потер центр обрабатываемой ямки пальцами и почувствовал там нечто твердое. Он сдул песок и увидел золото. Это была роза, примерно в три дюйма высотой и три дюйма шириной, и каждый ее золотой лепесток был великолепно, мастерски обработан. Сандерс поднял ее с песка, взял за тонкий стебель, чтобы дать полюбоваться Трису, а затем положил в холщовый мешок.
Трис начал работать воздушным лифтом рядом с основанием рифа. Лежа на животе в футе от выхода трубки, Сандерс увидел еще какие-то золотые вещи под нависшей скалой. Он постучал по лифту, и Трис обернулся. Сандерс залез под скалу, его пальцы схватили золотой предмет и потащили наружу. Тот поддавался с трудом и казался таким тяжелым, как если бы он был прикреплен к чему-то еще. Когда Сандерс наконец достал его, то увидел у себя на ладони золотого хамелеона с изумрудными глазами. Рот хамелеона был открыт, возле хвоста имелось еще одно отверстие. Из живота хамелеона выступал острый, похожий на рыбий плавник, кусок золота. Две нитки золотой цепи вели от кольца на спине животного в глубину рифа. Сандерс потянул за цепь, и она медленно вышла из скалы – всего десять футов, складываясь кольцами у лица Сандерса.
