Лена Обухова - Город мертвых отражений
Нев почувствовал, как задрожали руки и быстро забилось сердце. Опять слишком сильно, неровно. Страх сковывал и парализовывал, не давая двигаться, не давая дышать, не давая думать. От этого становилось еще страшнее, потому что вскоре так могло парализовать и сердце.
«Перестань, успокойся, – пытался увещевать себя Нев. – Тебе пятьдесят с небольшим, а не семьдесят. Сердце еще вполне здоровое и сильное, ты ведь ничем его не ослаблял все эти годы: ни алкоголем, ни никотином… ни сильными чувствами».
От последней мысли стало горько. Нев отчетливо понял, что умрет в этом подвале, а этого никто даже не заметит. Никто не огорчится. Те, кто любил его, уже умерли, а других близких людей он так и не завел. Почему? Что ему мешало?
Он привалился спиной к стене, тяжело дыша, надеясь, что холод камня хотя бы немного отрезвит его. Надо было запасти заклинание на такой случай тоже. Только как он мог предугадать все случаи? На полное изучение книги и освоение всего написанного уйдут годы.
– Пусти меня, – раздался тихий шепот рядом с ухом. – Пусти, ты не справишься сам. Я могу спасти тебя. Открой мне дверь…
Нев снял бесполезные очки и сунул их в карман, потер руками лицо, мимоходом замечая, что куда-то дел свой фонарь, пока паниковал. Поэтому и очки оказались не нужны: он стоял в кромешной темноте.
– Пусти меня, – на этот раз голос звучал чуть громче шелеста листвы на ветру.
Нев сложил руки, замыкая контур. Он не до конца осознавал, что делает. В его голове крутилась только одна мысль: надо открыть дверь.
* * *Войтех знал, что оглядываться на преследователей нельзя, но все же не удержался. Поэтому он раньше других понял, что никакой погони на самом деле нет. Двойники то ли не заметили, как они свернули в другой коридор, то ли в их задачу не входило преследование.
– Стойте, их нет, – окликнул Войтех остальных, но никто не ответил.
Он снова повернулся в ту сторону, куда убежали Саша и Женя, но там никого не оказалось. Впереди виднелась лишь стена и два ответвления в разные стороны. Войтех поторопился к нему, но ни в одном, ни в другом проходе никого уже не было видно.
– Саша! Женя! – позвал он. Никто так и не отозвался. Его друзья словно испарились.
Как в том сне.
Войтех потер лоб, пытаясь понять, не спит ли он, но так и не смог вспомнить, когда мог уснуть. Ему оставалось только продолжить поиски зеркала, надеясь, что в процессе найдутся и друзья.
Он повернул направо и пошел в том же направлении, в котором они все вместе шли с самого начала, двигаясь медленно и осторожно, держа пистолет наготове. Вскоре он понял, что в таком темпе еще нескоро справится с задачей, и ускорился, насколько позволяло поверхностное дыхание: глубоко дышать не давала боль в ребрах.
Через какое-то время ему показалось, что он нашел тот проход, который они собирались проверить, но сколько ни бродил по нему, зеркала так и не увидел. Возможно, в параллельном коридоре ответвления шли иначе. Войтех решил, что ему необходимо вернуться к исходной точке и попробовать найти нужный проход еще раз, однако как он ни пытался, найти дорогу не получалось. Он неплохо ориентировался на местности, но местность словно постоянно менялась: стены двигались, проходы исчезали, ориентиры пропадали.
В какой-то момент Войтех понял, что у него уже кружится голова от этого лабиринта. Или от неполноценного дыхания. Он не мог понять причину, но силы его явно заканчивались. Вместе с действием укола, который сделала Саша: боль тоже возвращалась.
К тому же он так и не встретил ни Сашу, ни Женю. Передатчик предательски молчал, у него не получилось связаться ни с кем. Возможно, тот просто вышел из строя.
– Да что ж такое, – пробормотал Войтех, останавливаясь, опираясь рукой с фонарем о стену и прикладывая к горящему лбу холодный металл пистолета.
Он так и будет теперь блуждать по этим лабиринтам? Пока не упадет от усталости замертво?
«Нет, – услужливо напомнил ему внутренний голос, – у тебя есть возможность прекратить это в любой момент».
Войтех посмотрел на пистолет, а потом велел внутреннему голосу катиться по всем известному адресу.
В этот момент луч его фонаря попал на какую-то отражающую поверхность и рикошетом ударил по глазам, уже привыкшим к темноте. Войтех моментально напрягся, повернулся и от неожиданности отступил на пару шагов назад, внезапно увидев самого себя. Через мгновение он понял, что это всего лишь отражение. Отражение в проклятом зеркале Смерти, которое возникло прямо перед ним из ниоткуда, хотя еще полминуты назад его тут не было.
Сил подумать о том, откуда оно взялось и что с этим делать, не осталось. Он поднял пистолет и направил на свое отражение в зеркале.
«На вашем месте я бы отдал пока кому-то пистолет на хранение», – прозвучал у него в ушах голос психотерапевта.
– Иди к черту, – процедил Войтех сквозь зубы и выстрелил. А потом еще и еще раз.
В академии он всегда был одним из лучших стрелков. Их инструктор даже говорил ему, что из него получился бы прекрасный снайпер, и предлагал подумать об этом направлении подготовки, но Войтеха оно никогда не интересовало. Военное дело вообще мало его интересовало, он рассматривал его лишь как способ осуществить мечту, поэтому в снайперы идти не собирался, несмотря на наличие необходимых данных.
Тем более шокирующим стал для него тот факт, что из трех выстрелов, произведенных с двух шагов до цели, ни один в нее не попал. Ровная зеркальная гладь оставалась такой же идеально ровной.
Войтех растерянно посмотрел на пистолет, а когда снова поднял взгляд на зеркало, оно исчезло.
Вместо своего отражения Войтех увидел перед собой полное удивления и даже какой-то обиды лицо Жени. Тот открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо звука из него вырвались только тонкие струйки крови. На груди расплывались три темных пятна. Покачнувшись, Женя схватился рукой за стену, но не удержался и свалился на пол.
– Женя!
Войтех выронил пистолет и, не обращая внимания на запротестовавшие ребра, кинулся к раненому, но когда он опустился рядом с ним на колени, широко раскрытые глаза его самого молодого спутника уже глядели в вечность.
* * *Лиля почувствовала, как кто-то схватил ее за локоть и дернул на себя. От неожиданности она вскрикнула и выронила фонарь. Кто-то сильный и очень уверенный затащил ее в узкий зазор, который через пару метров превратился в тесный закуток. Ее прижали к стене и схватили за горло. Она пыталась отбиваться, но нападавший был словно сделан из стали и ничего не чувствовал.
– Что ты здесь устроила?
Знакомый голос заставил Лилю замереть. В руке мужчины вспыхнул фонарь, и в его свете она смогла разглядеть лицо куратора.
– Ты здесь? – удивленно выдохнула она. – Ты все это время был здесь?
– Конечно, я здесь. Где еще я могу быть, когда идет такая важная операция? Какого черта ты действовала заодно с этими людьми, когда должна была помогать коллеге? – зло спросил куратор, продолжая сжимать ее горло.
Что-то было не так, Лиля знала это. Ее куратор никогда так не вел себя с ней, никогда даже толком голоса на нее не повышал. И уж тем более он не мог требовать от нее содействия Андрею, когда тот пытался убить и ее в том числе. И все же вот он, куратор, во плоти, стоит рядом, прижимает ее к стене, мертвой хваткой сдавливая горло, смотрит как на предательницу и бросает обвинения в лицо.
– Я даже не знала сначала, что это он, – машинально попыталась оправдаться Лиля. – Я просто защищалась. Если ты планировал подобное, почему отправил меня с ними?
– А как я мог этого не сделать? Ты бы и брата не пустила, а это уже вызвало бы ненужные вопросы и подозрения. От тебя требовалось так мало: просто выполнять свой долг. Вот Андрей готов выполнять его даже ценой собственной жизни. А ты? Какой от тебя толк, если ради высшей цели ты не можешь пожертвовать собой?
– Перестань, не говори так… – Лиля задыхалась одновременно от давления на горло и от жутких слов, переворачивающих все ее представления о мире, о своем месте в нем и о людях, которыми она дорожила. – Отпусти меня. Ты делаешь мне больно.
– О, неужели? – издевательски поинтересовался куратор. – У меня плохая новость для тебя: я здесь именно для этого.
Резкая боль в районе живота обожгла Лилю как огнем. Что-то мокрое, горячее и липкое потекло по телу. В тот же момент куратор отпустил ее горло, но вдохнуть она так толком и не смогла. Она удивленно смотрела на него, на окровавленный нож в его руке и боялась опустить взгляд ниже, посмотреть на себя. Она лишь прижимала руки к животу, чувствуя горячую вязкую кровь, вырывающуюся из раны.
Ноги подкосились, и она осела на пол, все еще глядя на куратора расширившимися от ужаса глазами, безмолвно спрашивая, как он мог так с ней поступить.
