Донна Тартт - Маленький друг
— Вот поэтому ей и нужен щенок, — сказал он загадочно, — я тут видел объявление в клубе, продаются щенки чау-чау.
— Но Алисон предпочитает кошек!
— А у нее когда-нибудь была собака?
— Нет.
— Ну вот видишь, она сама не знает, что теряет. Послушай, кошки — это совсем неинтересно. Они только делают вид, что все понимают, а на самом деле просто сидят и зырят, без смысла и толка.
— Только не Винни. Она была гениальной кошкой.
— Ах, ну да, конечно, я и забыл…
— Нет, правда, правда! Она понимала все до единого слова, все, что мы ей говорили, и знаешь, она и сама пыталась с нами разговаривать. Алисон все время с ней занималась. Она могла бы говорить, просто у нее рот был устроен совершенно иначе, чем у нас, звуки выходили другими.
— Господи боже, — пробормотал Пем, переваливаясь на спину.
— Нет, правда, послушай, — заговорила Харриет, — она все-таки научилась кое-что говорить.
— Ну что, например?
— Например, «нос».
— «Нос»? Зачем надо было учить кошку слову «нос»?
— Алисон хотела начать с самого простого, с обозначения предметов. Она садилась напротив Винни, трогала ее за нос и говорила «это нос, у всех есть нос, у людей и у зверей». Потом трогала себя за нос и тоже говорила «нос». И так раз сто подряд.
— М-да, видимо, дел у нее было немного.
— Это уж точно. Они могли так весь вечер просидеть. Зато потом, когда Алисон дотрагивалась до своего носа, Винни тянулась лапкой к мордочке и говорила… Да прекрати ты смеяться! — Харриет шлепнула Пема ладонью по плечу, когда он зашелся смехом. — И она мяукала что-то, что очень напоминало слово «нос». Я не вру. Спроси Алисон!
— Да ну тебя! Только потому, что кошка что-то мяукнула…
— Не что-то, а «нос», я сама слышала, а Алисон записала на магнитофон. У нее несколько пленок записано. И еще Винни знала время. Каждый день ровно в два сорок пять она начинала скрестись в кухонную дверь, чтобы Ида Рью ее выпустила, потому что она всегда встречала Алисон из школы.
Пем опять нырнул, чтобы пригладить волосы, потом зажал нос пальцами и с шумом прочистил уши.
— А почему Ида Рью меня не любит? — весело спросил он.
— Не знаю.
— Она никогда меня не любила, даже когда я приходил играть к Робину. Я помню, как она гонялась за мной по двору с розгой в руке.
— Она и Хилли не любит, — сказала Харриет.
— А кстати, что там у вас произошло с Хилли? Вы поссорились? Он уже не твой мальчик?
— Мальчик? Да он никогда не был моим мальчиком! — в ужасе закричала Харриет.
— Ну не знаю, сам Хилли другого мнения, — ухмыляясь, проговорил Пембертон.
Харриет смолчала. Видимо, Хилли поддался на подначку и наговорил лишнего. Но ее так просто не проведешь, как бы Пем ни хитрил.
Мать Хилли и Пембертона, миссис Марта Халл, прославилась на весь город тем, что совершенно не умела воспитывать своих сыновей. Ее обожание доходило до абсурда — соседи годами судачили о ее немыслимых методах воспитания. Конечно, в случае с Хилли делать выводы было еще рано, но Пембертон был живым подтверждением ошибок родительской науки: его неспособность продержаться на любой службе дольше месяца стала в городе притчей во языцех. И немудрено, качали головой соседи: чего еще можно ожидать от парня, который в течение трех лет ел только шоколадный торт? Мамочка не могла отказать любимому чаду — каждый день она закупала на рынке дорогостоящие ингредиенты, а потом стояла у плиты в течение нескольких часов, выпекая свой очередной кулинарный шедевр. Тетушки многократно вспоминали случай, когда Пембертон отказался от ланча, будучи в гостях у Либби. «Представляешь, дорогая, он стучал по столу кулаком, что твой Генрих Восьмой, и орал: а мамочка всегда дает мне шоколадный торт. Я бы ему ремня дала хорошенько, вот что!»
Удивительно, что напичканный шоколадным кремом Пембертон вырос красивым парнем с прекрасной фигурой и сохранил в целости все свои зубы, но совершенно неудивительно, что он стал вечным укором славе своего отца.
Отец Пема был ни больше ни меньше ректором Александрийской академии, причем не из тех отставных солдафонов, которые получают удовольствие, лично приводя в исполнение порку вымоченными прутьями, и наводят ужас на учеников одним своим видом. Нет, мистер Халл сам преподавал химию в старших классах и большую часть времени проводил в своем кабинете, изучая проблемы воздействия человечества на верхние слои атмосферы. И хотя он держал школу в идеальном порядке, а детей в строгости, его собственный сын, казалось, ни в грош его не ставил. Пем мог позволить себе уничижительные высказывания в адрес отца в присутствии большого количества гостей, постоянно старался его уколоть или унизить. Доходило и до того, что обычно невозмутимый отец разражался гневной тирадой, упоминая все явные и скрытые недостатки сына, что вызывало у присутствующих чувство неловкости, но Пему было хоть бы что — увещевания Халла-старшего на него явно не действовали.
Несмотря на то, что миссис Халл почти ни в чем не отказывала сыновьям, некоторые правила в семействе Халлов должны были соблюдаться неукоснительно. Так, Пем не имел права курить в присутствии матери, а Хилли под страхом смерти запрещалось брать в рот «эту гадость». К тому же Хилли запрещалось ходить в Пайн-Хилл, «дурной район» Александрии, и приближаться на километр к игорному заведению под названием «Пул-Холл».
Именно сюда Хилли, все еще рассерженный на Харриет, прикатил на велосипеде. Из осторожности он припарковал велосипед за пару кварталов от бильярдной на случай, если маме или папе вздумается проехать по этой части города. Надежно спрятав велик под раскидистым кустом акации, Хилли, насвистывая, прошел оставшуюся дорогу пешком. Теперь он стоял внутри «Пул-Холла» недалеко от входа, механически жуя чипсы барбекю и перебирая комиксы-ужастики, которыми были завалены пыльные полки. Хотя бильярдная находилась всего в нескольких кварталах от центральной площади, она пользовалась весьма дурной славой. Здесь торговали наркотой, играли в покер, местные забавы часто доходили до поножовщины, да и перестрелки тоже не были редкостью. Хилли сюда тянуло не только из-за зловещей атмосферы — низкие потолки, помещение утопает в клубах застоявшегося табачного дыма, мигают неоновые трубки под нависающими над головой балками, грязные столы, — но в основном из-за комиксов-ужастиков — во всем городе их продавали только здесь.
Когда Хилли впервые увидел забытый кем-то в парте комикс под названием «Тайны дома ужасов», он не поверил своим глазам. На обложке была изображена девочка в инвалидной коляске, тщетно пытающаяся спастись от наползающего на нее сзади огромного удава. Хилли был потрясен. С замиранием сердца он перевернул страницу. Внутри книги на десяти страницах девочка умирала в страшных судорогах в лужах крови и ошметках оторванного от костей мяса. Кроме этой в книге также были истории вроде «Подруги Сатаны», «Приходи в мой гроб, погнием вместе» и «Бюро путешествий „Трансильвания“».
Долгое время Хилли был совершенно уверен, что эта книга — единственная в своем роде, и не мог прийти в себя от счастья, что ему привалила такая удача. Он перечитывал комикс до тех пор, пока не выучил наизусть все до последней реплики, а потом начал читать с конца. Каково же было изумление Хилли, когда через пару недель он увидел подобную книжку в руках Бенни Лангрехта. Она называлась «Черная магия», и на обложке была изображена мумия в серых развившихся бинтах, которая высохшими черными руками душила толстого пожилого археолога. Хилли умолял Бенни продать ему комикс, но Бенни, в силу своего поганого характера, наотрез отказался. Когда отчаявшийся Хилли предложил Бенни сначала два, а потом и три доллара просто за то, чтобы посмотреть комикс у него из рук, Бенни усмехнулся и стукнул его свернутой книжкой по голове.
— Съезди и купи себе такую же, — сказал он со снисходительным презрением, — нечего у людей клянчить. В «Пул-Холле» их полно, самых разных, поверь мне.
Это случилось два года назад, и с тех пор Хилли скопил изрядную коллекцию комиксов. Они стали его лучшими друзьями и вместе с ним переживали тяжелые времена — корь, длительные поездки на машине с семьей, и даже летний лагерь Селби с ними не казался таким уж отвратительным. Из-за стесненных финансовых обстоятельств и строгого материнского запрета Хилли не мог приезжать в «Пул-Холл» слишком часто, получалось один раз в месяц, а то и реже, — но зато с каким нетерпением он ждал этих визитов! Толстяка за стойкой, похоже, не раздражало, что Хилли часами листает комиксы, чтобы сделать свой единственно правильный выбор, а может, он вообще не замечал такую мелочь, как Хилли.
В тот день Хилли приехал к бильярдной, чтобы отвлечься от мыслей о Харриет, но выбор у него был совсем небольшой — после покупки чипсов у него осталось тридцать шесть центов, а самый дешевый комикс стоил двадцать восемь. Он рассеянно листал ужастик из серии «Темный особняк» под заглавием «Демон у дверей»: «Аааааахххххх, нет, нет! Я не знала… О нет!
