А. Квиннел - Ночи «красных фонарей»
Граццини взглянул на нож, потом на мизинец.
* * *Сатта и Беллу молча смотрели на забинтованную правую руку Кризи.
– Было совсем не больно, – сказал он. – Моя рука онемела настолько, что было лучше, чем с анестезией. Но Граццини не хирург. – Он улыбнулся Сатте. – Надо бы попросить твоего брата дать ему парочку уроков. Сначала я очень громко кричал, потом свалился в обморок.
Он протянул здоровую руку к тумбочке, стоявшей около кровати, и взял окровавленный носовой платок.
– Я потерял половину бесполезного пальца, зато приобрел красивый носовой платок.
Глава 45
Вновь обращаемого вызвали вперед. Под черным капюшоном его лицо казалось смуглым и худым; под узким прямым ртом вырисовывался вытянутый вперед подбородок. Его темные глаза глубоко сидели во впалых глазницах. В них поблескивали настороженность и беспокойство. Стреляя ими направо и налево, заметно нервничавший неофит в нерешительности продолжал топтаться на месте.
Ему снова сказали выйти вперед. Он бросил беглый взгляд на черный алтарь. В центре его покоился черный опрокинутый крест высотой около двух метров. Позади, на подставке эбенового дерева, стояла огромная черная свеча. С каждой стороны перевернутого сверху вниз креста горели шесть черных свечей меньшего размера; всего их было тринадцать. Перед крестом на алтаре лежал длинный нож с серебряным лезвием и черной роговой рукоятью. Слева от алтаря стояла фигура откормленного козла с высоко поднятой головой; он раскрыл пасть, обнажая белые зубы, как бы в омерзительной ухмылке, а справа – совершенно белый петух, ноги которого были связаны черной шелковой лентой. Рядом с ним лежал белый человеческий череп.
С левой стороны от перевернутого креста появилась верховная жрица. На ней была красно-коричневая накидка, а на голове – черный капюшон.
Она снова назвала его имя, и неофит вышел вперед на негнущихся ногах, которые, казалось, отказывались подчиняться его рассудку. Он поднялся на три ступени, остановился на одну ступень ниже верховной жрицы и взглянул в ее лицо, покрытое густым слоем белой пудры. Губы ее были густо закрашены черной помадой, на лбу, как раз над сильно подведенными глазами, были нарисованы козлиные рога. Жрица чуть подалась вперед, положила ладонь на голову посвящаемого и монотонным голосом произнесла:
– Отрекаешься ли ты от Господа?
Ничтоже сумняшеся, неофит произнес:
– Да, я отрекаюсь от Господа.
Жрица подняла глаза и обвела взглядом собравшихся, облаченных в черные одежды. За ними стоял длинный стол, уставленный едой и вином. Все собравшиеся, числом тринадцать человек, как эхо, вторили в один голос:
– Он отрекается от Господа.
Верховная жрица простерла руку, повернулась к алтарю и взяла нож с серебряным лезвием и подняла его высоко над головой. Все собрание повторило шелестящим шепотом:
– Он отрекается от Господа.
Верховная жрица двинулась вдоль алтаря к тому месту, где стоял петух, схватила его за шею и привычным ударом ножа отсекла ему голову. Потом перерезала черную ленту, связывавшую его ноги, положила нож на алтарь, схватила бьющееся в агонии тело и стала выливать бьющую из шеи птицы кровь в череп. Минуту спустя она обернулась к собравшимся и бросила в их сторону трупик. Опустившись на четвереньки, они, крича и расталкивая друг друга, стали шарить по полу, ища еще теплое тело птицы.
Верховная жрица подняла петушиную голову и тоже бросила ее в череп. Потом левой рукой она задрала подол своей накидки. Правой рукой взяла череп и, держа его между широко раздвинутыми ногами, помочилась в него.
Неофит стоял неподвижно, как гранитная скала, глядя лишь на перевернутый крест.
Верховная жрица отпустила подол накидки, вытянутыми руками почтительно взяла череп и отошла назад, встав прямо перед обращаемым. Она протягивала ему череп. Очень медленно неофит вытянул руки, принял у нее череп, поднес ко рту и стал пить его содержимое.
Все собрание еще раз громко прошептало:
– Он отрекается от Господа.
Неофит снял капюшон. Под ним оказалось лицо молодого человека, которому на вид трудно было дать больше тридцати лет. Его длинные темные волосы посредине головы были разделены на пробор. Верховная жрица взяла у него из рук череп и вылила то, что в нем оставалось, ему на голову. Потом положила череп обратно на алтарь и одним движением скинула с себя накидку, оставшись совершенно обнаженной. Тело ее было белым и полным. Вслед за ней обнажился неофит и все остальные – семь женщин и шестеро мужчин в возрасте от двадцати с небольшим чуть ли не до шестидесяти.
Все они подошли к накрытому столу и следующие полчаса набивали себе животы вкусной едой и изысканным вином. Потом началась оргия, продолжавшаяся до рассвета.
* * *Когда взошло солнце, из виллы, стоявшей на холме особняком от других строений, вышли двое мужчин. Какое-то время они молча смотрели на долину, где километрах в пяти от них расположилась небольшая деревушка. Им был виден шпиль колокольни, ветер доносил звон колоколов, созывавший верующих на службу.
Мужчинам было уже за пятьдесят. Одеты они были в хорошо сшитые деловые костюмы традиционного покроя. Один из них был невысок, худощав, с болезненно желтоватым цветом кожи. Второй казался выше и мускулистее. Его лицо было совершенно черным, голова – абсолютно лысой.
Тот, который был поменьше ростом, обернулся ко второму и сказал:
– Все прошло неплохо.
Чернокожий ответил:
– Очень хорошо. Чтобы это произошло, понадобился год. Но эту ночь он не забудет никогда.
– Согласен, – ответил первый. – И тем не менее через месяц он будет должен принять участие в полной службе с настоящим жертвоприношением.
Чернокожий пожал плечами.
– Сделать это не так-то просто. У нас уже была хорошая кандидатура, но во время той неприятности в Марселе мы ее потеряли.
– Да, – мрачно согласился первый. – Потеряли вместе с двадцатью тысячами долларов. Ей необходимо подыскать замену.
Чернокожий сказал:
– Сейчас ее можно будет получить только из Азии или Африки.
Первый покачал головой и сказал спокойно, но весьма решительно:
– Нет! Кожа у нее должна быть белой, и жертва не должна достичь половой зрелости. Мы можем заплатить за нее, сколько запросят. Не исключаю, что нам удастся убедить Гамеля осуществить албанский вариант. Ведь как-никак вся подготовка уже проведена, установлены все необходимые связи.
Чернокожий устремил взор на юго-восток и медленно кивнул.
– Да. Когда я буду в Тунисе, мне придется с ним доверительно побеседовать. В Албании найти такую, как нам нужна, будет легче, пока страна погружена в хаос. Кроме того, мне придется дать ему полный отчет о тревожных событиях нескольких последних дней. Уже много лет нас никто не беспокоил никакими расследованиями.
– Ты думаешь, это серьезно? – спросил тот, который был пониже ростом. – На твой взгляд, здесь может быть какая-то связь с тем, что произошло в Марселе?
Чернокожий покачал головой.
– Я думаю, с марсельскими событиями это никак не связано. Там, скорее всего, была обычная стычка между бандами. Но мне совсем не нравится, что нам стало известно о двух запросах, пришедших из совершенно разных источников… Хотя это не важно… Я уже принял меры. – Он сделал жест в сторону стоявшей за их спинами виллы. – Пару лет назад наш неофит унаследовал огромное состояние. Он с ним в свое время расстанется. Надо только помочь ему поглубже во всем этом увязнуть. Козлище должен получать жертвоприношения.
Глава 46
Лаура взяла с собой Джульетту в маленький городок Надур за покупками. Прежде всего они зашли в булочную и купили только что испеченные на древесных углях четыре большие горячие буханки хлеба с хрустящей корочкой. Джульетта спросила, как будет хлеб по-мальтийски, и несколько раз повторила слово, пока Лаура не удовлетворилась ее произношением. Потом они зашли в мясную лавку, где Лаура стала учить девочку названиям разных сортов мяса.
В лавке, как обычно, было много местных женщин, в основном пожилых, которые повязывали головы черными платками. Они собирались там каждое утро не столько чтобы купить мяса, сколько чтобы посудачить о местных новостях. Лаура объяснила им, что Джульетта только недавно приехала на остров. Ее удочерил Уомо, и она стала сестрой Майкла. Пожилые женщины одобрительно кивали головой. У некоторых из них было по пятнадцать человек своих детей, и они в высшей степени положительно относились к большим семьям, вне зависимости от того, были там дети свои или приемные. Потом они зашли к бакалейщику, где Джульетта снова пополнила свой словарный запас мальтийского языка.
Когда они уже возвращались к машине, на глаза им попался недавно открытый фирменный магазинчик готового платья, и они остановились полюбоваться на выставленные в витрине образцы. Поддавшись внезапному импульсу, Лаура взяла Джульетту за руку и повела в магазин.
