Жак Мазо - Орлиный мост
Он быстро выпил кофе и поехал в редакцию газеты. Как только Мишель назвал свою фамилию, Грапелли тут же пригласил его в кабинет. Хотя комната была тесновата и в ней пахло табаком, она казалась уютной — отчасти из-за беспорядка.
Листы бумаги, журналы и другие иллюстрированные издания стопками громоздились на полу. Полки прогибались под тяжестью сложенных как попало книг. На столе находилось невообразимое количество документов и различных папок. На стенах многочисленные фотографии, наклейки и рисунки детей образовывали, налезая друг на друга, симпатичную и живую композицию.
Грапелли освободил стул и предложил, Мишелю сесть.
— Ну, инспектор, что новенького?
Озабоченный тем, чтобы не выдать информацию, которая могла быть неверно истолкована, Мишель лишь коротко упомянул о своих открытиях.
Когда он закончил, Грапелли лукаво улыбнулся:
— Вижу, полиция не отказалась от дурных привычек.
— Как это?
— Вы ведете себя, как советский аппаратчик.
Мишель сделал удивленное лицо:
— Не понимаю!
— Ну, инспектор, не будете же вы меня уверять, что только задаетесь вопросами относительно этого дела. Думаю даже, у вас есть определенная версия!
— Если это и так, вы же не надеетесь, что я ее выложу?
— Почему бы и нет?
— Потому что я нашел бы эту информацию в какой-нибудь статье в искаженном виде, еще до того как арестовал виновного или виновных.
Грапелли откинулся на спинку стула и зажег сигарету.
— Вы ошибаетесь. Во-первых, я не любитель копаться в грязном белье. А что касается этого дела, то у меня к нему особое отношение. У меня тоже есть свои счеты…
— Какие?
— Об этом позже. А пока хочу убедить вас в готовности содействовать расследованию. Сразу после вашего визита я принялся искать человека, который мог бы опознать того типа с фотографии. И я его нашел.
— Кто это?
— Некто Мюзелье. Старый журналист на пенсии. Он живет в Сен-Боннэ, недалеко от вас. — Грапелли протянул ему карточку, где был записан адрес, и добавил: — В свое время именно он освещал события, связанные с двумя похоронами. Я ему позвонил. Он согласен вас принять.
— Когда я могу к нему подъехать?
— Он предложил приехать сегодня вечером, в восемь сорок пять, после его процедур — у него парализованы ноги. Нелепое дорожное происшествие.
Они помолчали. Потом Грапелли сказал:
— Вы ждете, когда я вам расскажу, почему мне хочется свести счеты с семьей Дюваль, верно?
Мишель закурил.
— Не буду отрицать. Но вы не обязаны меня в это посвящать. Мы не на допросе.
— Бернар Дюваль, муж Элен, владел контрольным пакетом акций нашей газеты. Чуть больше пятидесяти процентов. В действительности он самолично управлял газетой, хотя для проформы назначил директора. В то время я уже работал в редакции корреспондентом. Бернар нас так изводил, что у меня остались о нем крайне неприятные воспоминания.
— Что это был за человек?
— Одно слово — тиран. Дюваль считал, что имел право на всех женщин и абсолютную власть над мужчинами. То есть газета как средство информации была в его полном распоряжении и он пользовался ею в своих интересах.
— Каким образом?
— Он сам выбирал темы для статей, правил все материалы и постоянно угрожал нам увольнением… Это был сущий ад. В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, когда Дюваль умер, мы ощутили настоящее облегчение, но все равно оставались начеку. После смерти отца нам, естественно, пришлось иметь дело с сыном.
— То есть с Пьером?
— Да, с его единственным сыном, поскольку другой умер годом ранее. Однако дело оказалось более сложным, чем предполагалось, и сын отказался от акций, но на таких условиях, что газета очутилась на грани краха. Мне думается, он заграбастал больше денег, чем следовало. Короче, это дурно пахло. Вот почему я начал собственное расследование. Но очень скоро мне стали вставлять палки в колеса. Люди не только не желали отвечать на мои вопросы, но и сама дирекция воспротивилась тому, чтобы я продолжал расследование.
— Вам что-то удалось выяснить?
— Да, кое-что. Бернар Дюваль подкармливал многочисленные ассоциации, компании и другие организации довольно сомнительным образом, а его нотариус прикрывал его жалкие делишки.
— Вы довели до конца ваше расследование?
— Шутите! Это было очень опасно. Нет, я сдался. В то время у меня как раз родился сын, и я не мог ставить под удар семью только из-за желания отомстить за погибшего парня.
— Но чем это поможет расследованию? Ни один факт не указывает на то, что причину смерти Тома нужно искать в денежных отношениях, и не имеет отношения к Эмилю.
— Может быть…
— То есть?
— Поговорите с управляющим, нотариусом… И вы увидите! Уверен, вы узнаете об этой семейке больше, чем предполагаете!
Мишель встал.
— Сделаю это непременно, — сказал он, пожимая руку Грапелли. — Благодарю вас.
— Во всяком случае, если вам что-нибудь нужно, не стесняйтесь.
Выйдя на улицу, Мишель посмотрел на часы. Было почти двенадцать, и у него как раз оставалось время, чтобы доехать до тупика Лила, где его должна ждать Мюрьель, чтобы вместе поехать к Ноэми.
Он решил ехать через старый город, чтобы полюбоваться древними постройками, заглянуть во внутренние дворики, обладающие особым очарованием. Добравшись до тупика, инспектор расположился в тени платанового дерева в ожидании Мюрьель. Было тепло, дул легкий ветерок. Цветочные ароматы, доносившиеся из соседних садов, напомнили Мишелю детские годы в деревне. Ему особенно нравились анютины глазки с нежной окраской. Он настолько их любил, что часто вкладывал цветы между страницами старенького словаря Ларусса, который дала ему бабушка. Позже, перелистывая его, Мишель находил любимые цветы пожелтевшими, но по-прежнему изящными и нежными. Прождав час, он забеспокоился и позвонил в Лазаль, но не получил ответа. Затем он уверил себя в том, что Мюрьель, возможно, задерживается из-за пробок. Мишель прождал еще какое-то время, выкурив две сигареты, и решил ехать к Ноэми. Мюрьель его догонит.
Поскольку никто не ответил на его звонок в дверь, он забеспокоился. Предположить, что Ноэми вышла, было еще возможно, но Вероника должна была остаться в доме! Он повернул ручку двери, и она с легкостью открылась.
Инспектор позвал хозяев несколько раз и, не получив ответа, все-таки решил войти.
Тишину в доме нарушало лишь отдаленное тиканье часов. Мишель осторожно прошел по коридору и заглянул в гостиную. Здесь, несомненно, произошло нечто необычное. Диван был перевернут, низкий столик — передвинут, на полу валялась разбитая посуда. Инспектор заметил также, что мандала исчезла.
Он вынул пистолет и направился в комнату Вероники. Здесь царил неописуемый беспорядок. Матрацы свисали с кровати, а скомканные простыни валялись по всей комнате. И наконец, кто-то опрокинул ночной столик!
Вывод напрашивался сам собой: на Ноэми и Веронику совершили покушение, а они оказали яростное сопротивление!
Мишель вошел в комнату Ноэми. Круглый столик и стулья были перевернуты, ящики из комода вытащены. На полу в беспорядке разбросано постельное белье, какие-то безделушки, бумаги, книги.
Мишель убрал оружие и осмотрел предметы, валявшиеся на полу.
Это был настоящий эзотерический хлам: книги по гаданию, парапсихологии и колдовству, колода карт Таро, настенные часы и наполовину сожженные свечи. Выходит, несмотря на заверения в обратном, Ноэми все-таки интересовалась оккультными науками. Отодвинув в сторону кухонные полотенца и тряпки, а также смятую одежду, Мишель увидел талисманы, медальоны и игральные карты.
Он попытался мысленно воссоздать картину произошедшего. Очевидно, кто-то толкнул круглый столик и все, что на нем находилось, свалилось на пол. Продолжив поиски, Мишель заметил на камине два канделябра, между которыми стояла шкатулка из ценных пород дерева. По выгравированному на ней кресту он понял, что это погребальная урна. Тем не менее, вопреки существующему обычаю, на ней не было имени. Мишель положил ее в карман пиджака и обошел дом в надежде найти письма, фотографии или личные бумаги. Безуспешно. Похититель или похитители все унесли.
Мишель позвонил Вердье и обрисовал ему ситуацию. Тот пообещал прибыть с ордером на обыск как можно скорее. Тем временем Мишель возобновил поиски. Невероятно, но все потаенные уголки дома уже кто-то обследовал! В том числе и кухню — там на полу валялось невообразимое количество битой посуды.
Создавалось впечатление, что похитители искали конкретную вещь, уничтожая при этом улики.
Осознав, что Мюрьсль должна была приехать сюда уже давным-давно, инспектор позвонил в Лазаль. Однако никто опять не взял трубку.
Через пятнадцать минут подъехал со своей командой Вердье.
— Скажите, здесь что, ураган промчался?
— Не знаю, — ответил Мишель, — но мне это не нравится. Оставляю вас здесь делать выводы, а мне надо ехать.
