Джонатан Сантлоуфер - Анатомия страха
– Сейчас Педрера в тюрьме, – произнес я. – А тебя собираются арестовать по подозрению в убийстве. Твою слюну или еще что-то обнаружили на его пистолете.
– Но я же сказал, мы боролись. Я хватался за пистолет, вероятно, туда попала слюна или капелька пота. – Хулио опустил голову. – Я постоянно мучился, переживал, боялся, что это когда-нибудь откроется. И вот теперь… – Он посмотрел на меня. – Ты мне веришь?
Его лицевые мышцы не допускали никакой двусмысленности. Я видел, что он говорит правду.
– Да, я тебе верю, Хулио. Но копы… Совсем недавно они подозревали, что я и есть Рисовальщик. Их одними словами не убедишь. Нужны доказательства. Тебе в любом случае придется встретиться с ними. Я обещал привезти тебя.
Он кивнул:
– Я сам к ним приеду.
Я позвонил Терри, сообщил, что Хулио подъедет к ней, попросил встретить его лично. Потом обратился к нему:
– Хулио, я сделаю все, чтобы уладить проблему. Не переживай, все будет в порядке.
Он кивнул:
– Я на тебя надеюсь, старик.
За пару часов мне удалось оформить все документы. Я поставил полицейский проблесковый маячок на крышу «мерседеса» и помчался по шоссе.
Тюрьма «Грин хейвен» находилась в городке Сторм-вилл, в восьмидесяти милях от Нью-Йорка. Я добрался туда менее чем за час. Поставил машину на стоянке, откуда была видна десяти метровая стена и охранные вышки. Словно кадры из фильмов «Птицелов из Алькатраса» и «Побег из Шоушенка».
«Грин хейвен» являлась тюрьмой самого строгого режима, куда помещали совершивших особо тяжкие преступления.
На проходной ко мне отнеслись благожелательно, спасибо Пересу. Он позвонил начальнику тюрьмы, который был его давним приятелем. После третьего проверочного пункта меня встретил надзиратель по фамилии Маршалл.
– Ваш заключенный находится в ИО.
– Что это такое?
– Инвалидное отделение. Расположено в блоке С, на цокольном этаже, потому что там многие передвигаются в инвалидных колясках.
Маршалл, крупный чернокожий детина, был со мной приветлив. Он вообще производил впечатление добряка. Непонятно, как такой человек работает в этой страшной тюрьме. Он вел меня по коридорам и болтал без умолку. Очень гордился своей тюрьмой. Сказал, что сыроварня, на которой работают заключенные, прибыльное предприятие. А еще здесь есть цех, где изготавливают драпировки.
– У нас тут был электрический стул, но его недавно убрали. Теперь приговоренным делают инъекции яда. Думаю, это намного лучше.
Я кивнул, хотя лично меня не устроило бы ни то ни другое.
Инвалидное отделение больше походило на больницу, чем на тюрьму. Пост медсестер, в коридоре врачи с блокнотами и бумагами. Маршалл остановился перед одной дверью, постучал и сразу отпер. Велел мне входить.
– Я буду тут неподалеку.
В камере у зарешеченного окна в инвалидном кресле сидел человек. Старик. Впалые щеки, голый череп, невероятная худоба. Я видел данные Педреры и знал, что он старше меня всего на пять лет, а выглядел на все восемьдесят. Мне даже показалось, что Маршалл ошибся и привел меня не туда, но сидящий в коляске человек подтвердил, что он действительно Уилли Педрера. Из вены у него торчал катетер.
– Меня зовут Натан Родригес.
Он лениво повернул голову, посмотрел слезящимися глазами.
– Что-то я тебя не припомню, хотя мне сказали, чей ты сын.
Он меня и не мог помнить, ведь наркотики всегда покупал Хулио. А я видел Педреру лишь однажды, мимоходом.
– Так зачем пожаловал? Купить немного травки? – Педрера рассмеялся и закашлялся. На лбу набухли вены. Он вытер испарину и потянулся к небольшой одноногой фигурке, прислоненной к деревянному кресту на подоконнике. – Это Арони, мощный целитель. Но мне уже не помогает.
– Почему бы тебе не обратиться за исцелением к Инле? – произнес я. – И к Бабалу, ему подвластны все болезни. И к Люббе-Бара-Люббе, которому подвластны твое прошлое… и будущее.
– У меня нет будущего. – Он вгляделся в меня. – Ты, я вижу, знаток. Веришь?
– Конечно, – ответил я без колебаний.
– Это хорошо. – Педрера кивнул и закрыл глаза. Его губы тронула слабая улыбка.
– У меня есть друг, Хулио Санчес, ты его помнишь? – спросил я.
Он ненадолго задумался.
– Да… помню.
– Он был у тебя в тот вечер.
Педрера насторожился.
– В какой вечер?
– Когда ты убил моего отца.
Он медленно покачал головой:
– Я не убивал.
Его лицевые мышцы находились в угнетенном состоянии, но я все равно понимал, что он лжет. Углы рта то приподнимались, то опускались, скуловые мышцы натягивали дряблые щеки.
– Это копам хорошо известно. Ты меня слышишь? А теперь уходи… оставь меня. Ты что, не видишь, я умираю?
– Вижу. Так зачем тебе лгать?
– А зачем мне помогать копам? – Его губы злобно скривились. – В первый раз меня упрятали за решетку в восемнадцать. За какую-то мелочь, горстку наркотиков. Бросили в камеру к насильникам и убийцам.
«И поделом тебе», – подумал я.
– Там зачем мне помогать им?
– При чем тут они?
Он устало махнул рукой:
– Да никому я не хочу помогать. Никому. Мне никто не помогал. Никогда. – Он откинул голову на спинку кресла и сдавленно вздохнул.
– Но это твой последний шанс, Уилли. Последний. Чтобы спасти душу, свою ари.
Он закрыл глаза и отвернулся.
– Ты сократил число дней моего отца на земле, – продолжил я, – и этим обидел Элеггу, Чанго и Ошун. Их всех. Ты желаешь, чтобы твоя ори искала успокоения вечно? Не хочешь, чтобы боги простили тебя?
Он долго молчал, вдруг подался вперед, потянулся и схватил мою руку:
– Сделай кое-что для меня.
Я кивнул.
– Приведи ко мне кого-нибудь настоящего, кто общается с богами. – Он перевел дух и тяжело сглотнул. – Не ведунью какую-нибудь, а настоящего. – Он заглянул мне в лицо. – Ты можешь это сделать?
– Да.
– Обещай. – Его костлявые пальцы сжали мои.
Я пообещал. Решил, что привезу сюда Марию Герреро. Заплачу, сколько она попросит. Надеюсь, что начальник тюрьмы, друг Переса, разрешит. Тем более что умирающий заключенный признается в совершении еще одного преступления.
Я позвал надзирателя Маршалла, чтобы он был свидетелем. И Педрера при нем рассказал, как двадцать лет назад он торговал наркотиками и однажды вечером у него произошла стычка с моим отцом. Он говорил очень долго, все не мог закончить, заходился приступами кашля, во время которых задыхался, ловил ртом воздух и даже прослезился. Я скрупулезно записывал каждое его слово. Наконец он добрался до фатальных выстрелов в моего отца.
– А что Хулио Санчес? – спросил я.
– Этот парень находился там, но твоего отца не убивал, – проговорил Педрера. – Это сделал я. А он пытался остановить меня. Не получилось.
Я заставил его повторить эти слова еще раз, а потом он подписал свое признание, и мы с Маршаллом тоже.
Я опять пообещал, что привезу общающуюся с богами женщину, а он попросил, чтобы я поторопился.
61
На следующий день я повез Марию Герреро в «Грин хейвен». Она провела с Педрерой два часа и, выйдя, сообщила, что сделала все, чтобы очистить его, но он умрет. Затем вернула мне деньги.
Через два дня Уилли Педрера действительно умер.
По дороге обратно Мария рассказала мне сон, который видела вчера. В этом сне я искал какого-то человека, горящего в огне. Я сразу вспомнил непонятное озарение, возникшее у меня тогда в управлении при разговоре с Дейтоном, когда он потребовал прочитать чьи-нибудь мысли. Мария успокоила меня, заверила, что я по-прежнему нахожусь под защитой богов, но мне следует прийти к ней за свечами и травами. Я обещал.
А вечером, вдохновленный ее рассказом, попытался восстановить в памяти тогдашнее свое видение и нарисовать.
Правда, сейчас, непонятно почему, я увидел горящего человека в какой-то долине. Мне кажется, тогда этого не было. К тому же с кровью на груди. Я взял красную тушь, чтобы показать ее на рисунке. Странно, горящий человек, в долине. Я решил показать рисунок бабушке и Марии Герреро.
А утром неожиданно позвонил шеф оперативного отдела полиции Нью-Йорка Мики Родер и попросил приехать.
Он похлопал меня по спине, поздравил с успехом. Справился о моем самочувствии, и я ответил, что все прекрасно. Родер сказал, что хочет предложить мне участвовать в одном интересном расследовании. Предложение застало меня врасплох, но я мгновенно согласился.
– Разумеется, я приглашаю вас в основном как рисовальщика, – объяснил Родер. – Руководит расследованием Билл Гатри. В двух словах суть дела такова: в бедном квартале в Бронксе в одной из квартир возник пожар. Видимо, поджог. В огне сгорел человек. Опознать невозможно, даже по зубам. Они выбиты. То есть зацепиться совершенно не за что.
![Ольга Скоробогатова - Поля, Полюшка, Полина... [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
