Мэри Стюарт - Девять карет ожидают тебя
Я без колебаний повернула и бросилась на тропинку. Узкая, крутая, вниз по горе к мосту Валми. Мы с Филиппом много раз там ходили. Все чисто, ступеньки широкие и безопасные, но скользкие, особенно в темноте. А не важно. В моем кармане оказался фонарик Филиппа, я светила и неслась, будто меня преследовали призраки. Слеза по зигзагу двигались огни «Кадиллака». Мотор почти не шумел. Не обращая внимания на царапины, я летела вниз через лес.
Первый раз он повернул еще ниже меня. Тени деревьев хватали меня за ноги. Тропинка извивалась змеей. Деревья маршировали и качались, как ночной кошмар. Срезала угол, прямо по кустам. Третий изгиб зигзага увел его далеко влево, а тропинка выпрямилась, хотя стала круче. Я держалась рукой за перила и перепрыгивала через три ступеньки. Опять машина повернула, тени деревьев, как нити огромной паутины… Я задыхалась и повторяла глупую молитву:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Не останавливаясь, я два раза пересекла зигзаг и увидела мост. Рауля еще не было. Сбежала с тропинки, проскочила между деревьев, обрыв, спрыгнула, упала, встала, зашумели тормоза «Кадиллака»… Потом я узнала, что кто-то перебежал Раулю дорогу. Мне нравится думать, что это было то же анонимное существо, которое там бегало, когда он первый раз меня поцеловал. Во всяком случае оно задержало машину на несколько драгоценных секунд. Я, в ссадинах и царапинах, свалилась на дорогу, как раз когда он выехал из-за последнего поворота. Взбежала на мост. Туман поднимался до пояса. Серый, белый, золотой. Я закрыла глаза, протянула руки вперед и застыла на месте.
Скрип тормозов, визг шин. Остановился. Я открыла глаза. Он в трех ярдах от меня, в кудрявых облаках тумана. Выключил фары. Благословенная темнота. Я три раза шагнула вперед и положила руку на крыло машины. Прислонилась к нему… Молитвенное колесо крутилось также, но уже о другом.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Вышел. Остановился, очень высокий, никогда таким не был.
— Я ждала… Мне нужно было… Увидеть тебя.
— Сказали, ты ушла. Дурочка, я мог тебя убить.
Я почти легла на крыло автомобиля, ноги не держали.
— Я хотела сказать, Рауль, что я виновата. Это не совсем подходящее слово… Просить прощения у человека, что подозревала его в убийстве… Но мне очень стыдно, что я это подумала ненадолго. Честное слово ненадолго, клянусь. — Он держал в руках перчатки, одевал их и снимал. Молчал. — Я себя не оправдываю. И знаю, что ты меня не простишь. Это было бы невозможно, даже если бы между нами ничего не было, а так… Рауль, я просто хочу, чтобы ты немножко понял. Только не знаю, как начать объяснять.
— Не надо. Я понимаю.
— Не думаю. Мне сказали, понимаешь, сказали прямо, что ты в это замешан, вместе с твоим… С другими. Бернар сказал это Берте. Что ты стрелял в лесу. Думаю, он понимал, что как бы далеко он ни зашел, в этом лучше не признаваться. И он, наверное, думал, что ты все простишь, когда поймешь, как выгодно это убийство. Я не поверила даже тогда, не смогла. Но остальное было очевидно, про них, и ничего не доказывало, что ты не с ними. Ничего кроме… Того, что я чувствовала.
Я замолчала, пыталась увидеть выражение его лица. Он, казалось, был очень далеко.
— Не думаю, что ты поверишь, Рауль, но я боролась на твоей стороне. Все время. Прошла через личный маленький ад с ночи вторника. Все тебя обвиняло, я сомневалась, могу ли доверять самой себе… Не буду рассказывать, тебе самому хватило, и ты хочешь забыть все, и меня, но я… Должна тебе рассказать, прежде чем ты покинешь меня. Я просто не могла рисковать, Рауль! Ты понимаешь? Скажи, что понимаешь!
Он вертел перчатки в руках. Сказал скучным голосом:
— Ты была готова рисковать… Однажды.
— Собой — да. Но тут был Филипп. Я не имела права рисковать Филиппом. Я за него отвечала, мой долг… Я… Кроме меня у него никого не было. И нельзя было позволять этому что-то значить.
— Чему?
— Тому, что кроме тебя у меня никого нет.
Тишина. Очень тихо он стоял, одинокая фигура в туманной ночи. Я подумала, что так и буду его всегда вспоминать, одного, оторванного ото всех, даже от семьи. Впервые я увидела его не как отблеск моих романтических фантазий, очаровательного принца, тигра… Рауль — одинокий маленький мальчик в доме, который не годится для детей, несчастный подросток при отце-маньяке, молодой мужчина в борьбе за единственный источник дохода… И всегда один. Зациклилась на своем одиночестве и не увидела, что он тоже человек…
— Прости, Рауль. Я не должна была к тебе сейчас с этим приставать. Думаю, с тебя уже хватит. Что тебе сказать про отца, кроме того, что мне очень жаль?
— Ты правда думала, что я убью его?
— Нет, Рауль.
Пауза. Он сказал странным голосом:
— Похоже, ты правда меня понимаешь.
— По-моему, да. Даже последние двадцать четыре часа… Мир сошел с ума и все ценности пошли кувырком… Я должна была знать, глубоко внутри, что ты — это ты, и этого достаточно. Я хочу, чтобы ты узнал, а потом уйду. Я любила тебя все время, не переставала, и люблю тебя сейчас. — Он не шевелился. Я повернулась к замку. — Ухожу. Спокойной ночи.
— Куда ты идешь?
— Кто-нибудь отвезет меня на виллу Мирей. Твой дядя Ипполит меня вопросил. Я… Не хочу быть в Валми.
— Залезай в машину. Я тебя отвезу. Давай, давай. И куда, по-твоему, я отправился?
— Не думала. Отсюда.
— На виллу Мирей искать тебя. — Я не говорила, не двигалась, сердце билось медленно, громко и больно. — Линда.
— Да?
— Залезай.
Залезла. Он сел рядом со мной. Темно. Он такой большой и очень близко. Я дрожала. Он не шевелился и не трогал меня. Я сказала первое, что пришло в голову.
— Где ты взял эту машину? Рулетка?
— Ecarté[61]. Линда, побудешь на вилле Мирей с Филиппом?
— Не знаю, не думала. Я очень хорошо к нему отношусь, но…
— Ему будет одиноко, даже с Ипполитом. Может, возьмем его с собой в Бельвинь?
— Рауль, Рауль, я не думала…
Я остановилась, приложив руки к лицу.
— Что, моя хорошая?
Я спросила прямо в руки:
— Ты имеешь в виду, что ты все равно… Возьмешь меня?
Он глубоко вдохнул, не ответил. Неожиданно повернулся и притянул меня к себе, вовсе не нежно. А что мы друг другу говорили, будем помнить только мы. Мы говорили долго…
Потом, когда мы уже научились смеяться, он спросил с улыбкой в голосе:
— А ты до сих пор не позволила мне признаться, моя красивая. Не думаешь, что уже пора?
— О чем ты говоришь? Признаться в чем?
— Что я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
— А, в этом…
— Да, черт побери, в этом.
— Рискну поверить.
Это были мои последние слева на очень долгое время. В конце концов машина шевельнулась в тумане и поехала через мост.
Комментарии
В книге издательства «Северо-Запад» в переводе Л. Березковской пропущены оригинальные эпиграфы к главам, из которых понятно, почему роман так назван. Например, пропущенный эпиграф к первой главе:
Подумай о роскошествах дворцовых!
Приволье и богатство! Пышные закуски,
Трепещущее на тарелках мясо,
Томимое желанием быть съеденным...
Пиры при свете факелов! Веселье! Игры!
И девять ждут тебя карет — вперед, скорее —
И прямо к дьяволу...
Сирил Тернер. «Трагедия мстителя».(Перевод М. Лозинского).
В книге «Северо-Запада» было только одно примечание, диалоги на французском переведены не были, поэтому введены примечания с переводом иностранных слов.
Примечания
1
— Тысяча извинений, мадемуазель, простите.
— Не за что, мсье.
— Я вас ушиб?
— Нисколько. Ничего не случилось.
— Разрешите, мадемуазель, вот ваша сумочка.
— Спасибо, мсье. Уверяю вас, все в порядке... (фр.).
2
Ни о чем не хотите заявить? (фр.).
3
Точное слово (фр.).
4
Филипп? Где ты, Филипп? (фр.).
5
Я здесь, Берта. Иду. (фр.).
6
«Тристан и Изольда» — один из шедевров западноевропейской литературы средних веков.
7
Не понимаю (фр.).
8
Привычно (фр.).
9
Как обычно (фр.).
10
Как вы сказали? (фр.).
11
Как что? (фр.).
12
Перистая гвоздика (фр.).
