Кэти Сьюэлл - Западня
— К чему все эти воспоминания? — громко хохотнул О’Рейли — Мисс Хейли спрашивала меня о том же. Она строго наказала не болтать об этом. Так что извините, приятель.
Давид откинулся на стуле, понимая, что стараться бессмысленно. Конечно, прошло уже четырнадцать лет и О’Рейли наверняка не помнит ничего, с его-то пропитыми мозгами, но выбирать не приходилось — это был его единственный свидетель.
— Вы не из тех людей, которые подчиняются приказам женщины.
Старик пожал плечами.
Давид снова наклонился и сурово поглядел на него:
— Что она вам пообещала за то, что вы будете молчать? Я дам больше.
Это было ошибкой. Старик внезапно озлобился и оглянулся на своих соседей по палате:
— О чем это вы говорите? Послушайте… Она спросила меня, не видел ли я, как она заходила в ваш трейлер? Да, черт возьми, я видел. Ну и что? Все врачи, которые жили там до вас, делали то же самое.
— С Шей… С мисс Хейли? — уставился на него Давид.
— Я что, сказал это? — он холодно взглянул на Давида. — Именно поэтому я и запомнил. Я очень удивился, когда увидел ее там. Я-то думал, что она слишком хороша для того протраханного блохастого матраса, что лежал в вашем изъеденном крысами трейлере. Ну, сами на нее посмотрите!
Давид схватил его за руку:
— Вы правы, то, что вы видели в ту ночь, и впрямь не великое дело, но это происходило в машине, не так ли? Вспомните хорошенько и признайтесь честно! Она не заходила в мой трейлер, правда?
О’Рейли вырвал свою руку:
— Конечно, заходила. Я видел, как вы заходили вместе, обнимаясь так, будто не могли дождаться, когда сорвете друг с друга одежду, — сварливо огрызнулся старик. — В чем, собственно, дело? Почему бы вам не встретиться и не восстановить события? Подумайте, было бы весело! — он ехидно засмеялся. — И оставьте меня в покое. У меня своих проблем хватает, если вы еще не заметили.
Давид раздумывал, сколько денег потребуется, чтобы добиться правды, но почувствовал, что это ни к чему не приведет. Выбирая между силой убеждения Шейлы и его деньгами, О’Рейли, судя по всему, решит поставить на нее.
— От этого многое зависит, О’Рейли. Вас могут вызвать в суд как свидетеля, — попытался увещевать он, но у этого старого пропойцы не было страха перед законом. И если бы даже дело дошло до суда, О’Рейли отменный обманщик. Это тоже очень смущало Давида.
— И не вздумайте больше мне докучать, слышите! — крикнул старик вслед, когда Давид вышел из палаты.
* * *Вместо того чтобы позвонить, Давид решил сразу поехать к Иену. У него было предчувствие, что Иен станет отговаривать его от визита, а Давид хотел увидеть, как поживает старый друг. Вокруг состояния его здоровья была какая-то тайна; никто не хотел говорить об этом. Давид поехал к хижине на такси и попросил водителя вернуться за ним через час.
Домик разваливался. Веранда почти разрушилась, на крыше местами не было кровли. Когда Давид взбирался по прогнившим ступеням, он услышал глухое рычание. Оно усилилось, когда Давид постучал. Через минуту Иен подошел к двери. Первое, на что обратил внимание Давид, — глаза друга. Там, где положено быть белкам, залегла грязно-желтая тень, а вокруг нее была розово-красная каемка. Кожа под глазами отвисла и сморщилась, на ней были жировые бляшки, как у человека с очень высоким уровнем холестерина. Лицо было изможденным и желтым. Волосы по-прежнему довольно длинные, но уже не пшеничные, а цвета гнилой соломы. Иен был похож на человека, который живет в темной пещере. От него исходил какой-то кислый запах. Они уставились друг на друга.
— Черт возьми… Ты!
— Да, я, — Давид протянул руку. Иен вяло пожал ее, задержав на мгновение.
— Заходи, ради бога. — Рычание внезапно стихло, и старый пес с трудом поднялся на искалеченные артритом задние лапы.
— Торн или один из его потомков?
— Странно, что ты об этом спрашиваешь… Он терпеть не может незнакомых людей. — Старый пес бешено колотил облезлым хвостом и облизывал руку Давида. У того запершило в горле, когда он погладил лобастую голову.
— Черт подери, а ведь он признал меня!
— И я тоже, старина, — засмеялся Иен, хлопнув его по плечу. — Заходи, выпьем.
В доме было грязно. Человеку, который здесь жил, было уже на все наплевать. Иен налил скотч по стаканам и вручил один из них Давиду. Друзья сели за кухонный стол, который был завален грязными пластиковыми тарелками с какими-то объедками и пустыми банками из-под собачьих консервов. Заметив, как Давид рассматривает стол, Иен взял мусорный пакет, сгреб в него все и запихнул пакет куда-то в угол. Торн неуклюже похромал к пакету и стал скрести его лапами.
— Он что, голоден? — не смог промолчать Давид.
Иен зажег сигарету и уставился на друга сквозь облако дыма, окутавшее лицо.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он с нажимом на каждом слове. Он был тонкий, как тростник, и лишь живот, непропорционально раздутый, как воздушный шар, выпирал из его сморщенного торса.
— А ты не догадываешься?
Иен помолчал некоторое время, лицо его ничего не выражало. Глаза уставились в одну точку в притворном отчаянии или недоумении. Потом он заулыбался:
— Ты приехал, чтобы отобрать у меня работу… Просто ждал, когда удобнее выпустить когти.
Давид рассмеялся:
— На самом деле Хогг предложил мне что-то в этом роде.
— Нет, серьезно, что ты здесь делаешь?
Давид еще не решил, стоит ли говорить об истинной причине своего приезда. Но кто-то же должен об этом знать, и Иен, несомненно, лучшая кандидатура. Он был именно тем человеком, который знал Шейлу, знал очень хорошо.
— Я скажу тебе, если ты мне скажешь, что, черт возьми, с тобой происходит. Ты выглядишь серьезно больным, и ты не работаешь.
— Ничего особенного. Я просто слишком много пью… И иногда моя печень протестует. Я сейчас в отпуске, кто бы что ни говорил. У меня впереди еще три недели.
— Так, может, не нужно?.. — начал Давид, указывая на стакан, и тут же пожалел об этом. Это не его дело, и Иен был совершенно прав, проигнорировав его вопрос. Торну удалось разорвать пакет, содержимое мешка рассыпалось, и теперь он догрызал остатки еды.
— У тебя нигде не осталось собачьих консервов? — озабоченно спросил Давид.
Иен встал и порылся в шкафу.
— Да вроде нет, — с явным раздражением признался он. — У меня закончились все запасы.
— Я тебе вот что скажу: вижу, что ты не совсем здоров, поэтому я завтра проеду по магазинам и куплю все, что тебе нужно. Только скажи, что именно. У меня уйма времени.
— Спасибо, приятель. Буду очень признателен. — Иен тяжело плюхнулся на стул, движения явно утомили его. — Я сейчас не выбираюсь в город. Мне не нравится, что там творится.
— А что там творится?
— Везде шныряют эти засранцы. Я приехал сюда, потому что хотел быть подальше от всего. А теперь этот город наводнил бесконечный поток каких-то психов. — Он резко вытянул вперед руку. — Разве ты не видел, что творится в барах? Ты видел бары?
— Да уж. — Давид взболтал виски в стакане. Торн подошел, положил голову ему на колени и уставился глазами, полными печальной мудрости.
— Ну, давай, рассказывай, — допытывался Иен. — Какого черта ты приехал в Лосиный Ручей? Это неподходящее место для отпуска.
— А почему бы и нет? Я видел в городе много туристов.
— Но не таких, как ты.
— Ну, дело вот в чем: Шейла утверждает, что я отец ее близнецов. — Он помолчал, давая Иену время осознать сказанное. — Сначала я подумал, что это шутка или что она сошла с ума, но, когда она продолжала настаивать, мы сделали тест на ДНК. Он подтвердил, что она права. А ведь с результатами теста не поспоришь!
— Черт подери! — присвистнул Иен и покачал головой, глядя на Давида в остолбенении. Потом откинул голову назад и захохотал, демонстрируя тень прежнего обаяния. — Я знал! Я знал, что ты сгораешь от страсти к ней, как бы ты ни отрицал это! Так ты с ней переспал! — Он снова засмеялся, но вдруг стал серьезным. — Чего она хочет?
— Как обычно… Денег.
— Черт! — Иен провел рукой по жидким волосам. — А что ты будешь делать с детьми?
— Не знаю. — Какой смысл пытаться объяснять Иену, что ее беременность — это результат какого-то вероломного обмана, коварного похищения его спермы? Это вызвало бы еще больший взрыв веселья. И надо признать, идея того стоит. Было приятно видеть, как к Иену возвращается его прежняя эмоциональность. Изменения, происшедшие с ним, производили угнетающее впечатление, а изможденный вид и психическая деградация друга привели Давида в глубокое уныние. Глядя на Иена, он вдруг понял, как коротка человеческая жизнь.
Иен встал, извинился и скрылся в ванной. Минут десять прошло в полной тишине, не считая прерывистого сопения Торна. Давид уже собирался позвать Иена, когда зашумела вода в унитазе и очень бледный Иен вышел из ванной.
