Татьяна Устинова - Мой личный враг
Она так замучилась без него, что даже подаренные родителями на двадцатипятилетие две недели на любом курорте — с открытой датой, езжай когда хочешь — лишь напомнили ей о тех двух чудовищных неделях, что она провела с Васяткой на Канарах.
С утра до ночи он звонил по телефону, пытаясь отсрочить преждевременную гибель своей блестящей карьеры, что-то выяснял, кого-то о чем-то просил, умолял, унижался и чуть не плакал. Ладу он не замечал. Он просто забыл, что поехал с ней отдыхать и что в настоящий момент она где-то рядом!
Что Викин гнев по сравнению с этим унижением!
— Ты слышала? — спросила влетевшая в комнату Лена Зайцева. Победоносцева назначили замом генерального. Ну как? А?!
— Что? — переспросила Лада. — Андрея?
— Ну конечно, Андрея, — кивнула Лена. — У нас другого нет! Михаландреич в обмороке лежит. Можешь пойти посмотреть.
— Да что мне смотреть! — с досадой сказала Лада.
Она давно знала, что они проиграли, а те, другие, победили.
— Ильина, зайди к Терехиной! — крикнули из коридора. — Она тебя видела и вызывает!
— Иду! — крикнула в ответ Лада.
Не отрывая руки от замусоленной куртки, Александра звонила в дверь Машиной квартиры. Ей казалось, что дверь никогда не откроется. С ее одежды текла грязная вода. Палец, которым она жала на звонок, стало покалывать. Тогда она отпустила этот дурацкий звонок, снова прижалась к куртке — неужели это он? — и заколотила в дверь ногой.
— Не сходи с ума! — сказал ей человек, к которому она прижималась, боясь отпустить его хоть на секунду.
— Маня! — заорала Александра. — Маня, открой!
— Сань, это ты? — спросила за дверью изумленная Александриным буйством Маша. — Подожди секундочку…
— Открывай! — заревела Александра, наваливаясь на дверь.
Неожиданно легко дверь поддалась, и Александра головой вперед влетела в квартиру, волоча за собой человека в синей куртке.
— Ты что? — закричала Маша и попятилась. — Что случилось?! Что с тобой стряслось, Санька?!
— Вот! — сказала Александра и заплакала. — Вот, Мань…
Человек в синей куртке стоял в темном углу, бессильно опустив большие руки. И молчал.
— Да вот же он! — прорыдала Александра, размазывая по щекам грязь. Это же он! Ты что? Не узнаешь, дура?!
Маша перевела взгляд с одного на другую, сделала шаг назад и неловко, некрасиво упала в обморок.
— Ну, ты, наверное, и сама все понимаешь. — Вика указала Ладе на стул. — Теперь прикрывать тебя некому, это нам хорошо известно. Так что больше я тебя видеть не желаю. Хочешь, в суд на меня подавай, хочешь, в Министерство труда. Мне вполне хватило и той суки. Ее подруг я тут не потерплю. Тебе понятно, солнышко?
— Вполне, — отозвалась Лада и добавила, понимая, что терять ей все равно нечего: — Котик.
Вика недоуменно уставилась на нее, а потом рассмеялась:
— А ты храбрая девочка! Сложись все иначе, ты могла бы вполне успешно на меня работать.
— Вик, — сказала Лада и закурила Викину сигарету, — я взрослая, обеспеченная маменьки-папенькина дочка. Не тешь себя надеждами — даже если я год просижу без работы, с голоду не умру. Более того, моя работа или неработа на бюджете моей семьи никак не отражается. Я не Потапова. И только полные идиотки, вроде твоей подстилки Кати Бергер, добровольно согласятся с тобой работать, и смотреть тебе в рот, и ждать, когда ты их облагодетельствуешь.
— Интересно! — весело сказала Вика. — Похоже, я тебя недооценила. Все думала — и что это Михайлов Василий Андреевич в ней нашел? А оказывается, не только титьки, но и характер имеется.
— Ты хочешь сказать, не только характер, но и титьки? — уточнила Лада, рассматривая Вику. Бесшабашная храбрость кипела и бурлила в ней, переполнявшая ее ярость требовала немедленного выхода, но она взяла себя в руки. — Так что все о'кей, — сказала Лада. — Из твоей программы я, конечно, уйду, но ты-то с кем останешься? С Катей Бергер, которая в материале про британский королевский дом написала «прынц»? У тебя ведь даже титек нету, один папашка героический. Но они все только до поры до времени героические, правда?
— Ах ты, дрянь, — начала Вика — с ней давно, можно сказать, никогда так не разговаривали. — Мерзкая, паршивая, глупая…
В дверь робко постучали.
— Да! — гаркнула Вика, как император Николай Палыч на плацу перед Преображенским полком. Лада даже вздрогнула.
— Простите, — пробормотала только что помянутая Катя. — Там Ильину к телефону…
Зная, что Вика не выставит ее, она осторожно вдвинулась поглубже. Остренькие глазки перебегали с одной дамы на другую — ей до смерти хотелось выяснить, что происходит между ними.
— Это Потапова звонит, — пояснила верная Катя и сделала постное лицо, как будто проговорилась случайно.
— Пардон, — сказала Лада, величественно и неторопливо поднимаясь. — Я только отвечу на звонок.
Но Вика еще не уничтожила свою собеседницу и потому не могла позволить, чтобы Лада Ильина закрыла за собой дверь.
— Говори отсюда! — приказала она. — Я разрешаю. А ты уйди! — заорала она на Катю. Слегка перетрусив. Лада взяла трубку.
— Алло!
Трубка разразилась целой какофонией звуков. В ней кто-то что-то кричал — явно не одна Александра, — кто-то плакал, и Лада долго не могла ничего понять.
— Да что случилось-то? — крикнула она наконец под пристальным Викиным взглядом.
Выслушав ответ, Лада Ильина швырнула трубку на аппарат и резко повернулась. Кресло упало, колесико отвалилось от пластмассовой ноги и покатилось по ковру. Лада в нетерпении ногой распахнула дверь в коридор и помчалась в комнату «Новостей», сметая все на своем пути.
— Ты что?! — грозно крикнула ей вслед Вика. — Вернись!!
Но Лада даже не оглянулась.
Зато оглянулись сотрудники, толпившиеся в коридоре. Оглянулись и замерли, не веря своим глазам, восхищаясь тем, что можно не услышать приказания начальницы.
— Что случилось? — растерянно спросил Вася Куренной, выбежавший из своей каморки на шум, который производила Лада в комнате «Новостей».
— Михаландреич! — не отвечая, заорала Лада так, что ее слышал весь коридор. Роняя чужие вещи, она искала на вешалке свое пальто. — Махаландреич!!
В дверях столпились любопытные.
— Ты что? — спросила Лена Зайцева, но Лада отмахнулась.
— Михаландреич! — еще громче завопила она.
— Ладка, что случилось? — протискиваясь к ней, повысил голос Куренной. — Ты меня слышишь? Нет?
В толпе у порога возникла лысина шеф-редактора, журналисты посторонились, пропуская его.
— Что стряслось, Ильина? — деловито спросил он, усаживаясь за свой стол. — Что ты вопишь на все «Останкино»?
— Вешнепольский вернулся, Михаландреич!! — проорала Лада ему в лицо, не попадая руками в рукава наконец-то найденного пальто. — Он жив, и он вернулся, Михаландреич!!
Она побежала к двери — все расступились, — вернулась, поцеловала ошеломленного шеф-редактора в лысину и пропала.
В два часа ночи Филипп увез уже переставшую что-либо соображать Александру домой. От счастья, водки, слез и позднего времени она как бы потерялась немного, плохо представляла себе, где она и что вокруг происходит.
В машине она бессвязно что-то бормотала, принималась петь и лезла к Филиппу с поцелуями, мешая вести машину.
— Успокойся! — сказал он, возвращая ее на место. — Или вместо дома мы окажемся в Институте Склифосовского.
Он очень тщательно выговорил эту фамилию — Склифосовский. Александра захихикала и завалилась в другую сторону, на стекло.
— Сиди смирно! — прикрикнул Филипп, и тогда она начала петь.
Он засмеялся, не зная, что ему с ней делать, и немного ревнуя к высокому большому человеку, из-за которого она пришла в такое состояние. когда Филипп приехал, он сидел на диване, а три подруги, расположившись вокруг него, преданно, не отрываясь, смотрели ему в лицо и ревели. Одна начинала, другая подхватывала и завершала хоровое выступление третья. Маша держала его за руку и не отпускала, даже когда он пробовал вытащить руку, чтобы налить им водки.
Знакомясь с Филиппом, он улыбнулся летящей короткой улыбкой, совершенно преобразившей его сожженное загаром очень усталое лицо. Он будто извинялся перед чужим человеком за близких ему людей, устроивших такой кошачий концерт, и Филипп почувствовал ревность, зависть и еще что-то неопределимое.
Стоило просидеть полгода в какой-то дыре, чтобы тебя встретили так, как встретили его эти девчонки…
— Вы Сашкин муж, да? — спросил этот человек. — Я Вешнепольский. Иван.
Филиппу тоже налили водки, и он покорно выпил, удивляясь тому, что этот человек так откровенно любим и нужен всем трем «дамам», которых Филипп привык считать своими.
Он ничего не понял из их бессвязных рассказов о том, как Александра встретила Ивана на улице, как они шли потом до Машиного дома, как колотили в дверь и как Машка — дура! — упала в обморок.
