Хорошие девочки не умирают - Генри Кристина

Мэгги знала, что Ноа совершенно равнодушен к Пейдж. Она была нужна ему в качестве рычага давления, оружия против нее, Мэгги.

И он доказал это своим поступком. Если бы Ноа хоть немного любил Пейдж, он не позволил бы каким-то темным типам даже близко подойти к своей дочери. Естественно, он был бы не против, если бы Мэгги бросили в бассейн с аллигаторами, но настоящий отец никогда не допустил бы, чтобы Пейдж похитили, напугали, причинили ей боль.

А что, если это не Ноа? Что, если меня наугад выбрала какая-то кучка психов?

Мэгги покачала головой, отгоняя эту мысль. Это был Ноа, абсолютно точно. Она унизила его, а у него было полно денег, он мог выложить любую сумму, лишь бы отомстить.

Я обязательно вырвусь отсюда. Я найду Пейдж. Я сделаю так, что Ноа никогда больше не увидит ее, даже в присутствии социального работника.

Ей пришло в голову, что мать сейчас, наверное, сходит с ума от беспокойства. Мать Мэгги, вдова, жила по соседству с ней, и Пейдж и каждое утро заглядывала к ним.

«Как они смогли проникнуть в дом? – удивлялась Мэгги. – Наверное, это случилось ночью, потому что Пейдж одета в пижаму. А я знаю, что включила охранную систему, прежде чем лечь спать. Я дважды проверила ее. Нет, трижды».

Мэгги обязательно проверяла сигнализацию дважды или трижды, потому что Ноа не раз пытался вломиться в ее таунхаус. Мэгги всегда обращалась в полицию, но ему каждый раз каким-то образом удавалось избежать тюрьмы, что приводило ее в ярость.

Потому что он богатый белый мужчина, а богатые белые мужчины получают то, что хотят. Тем более богатые белые мужчины, которые водят дружбу с начальником полиции.

Но он не получил право опеки над Пейдж, потому что судьи, занимавшиеся разводами и вопросами опеки над детьми, не имели отношения к полиции и уголовному суду. Суд по семейным делам серьезно отнесся к показаниям Мэгги и Пейдж, которые боялись Ноа. И судье было совершенно безразлично, что Мэгги – женщина латиноамериканского происхождения из среднего класса, а Ноа – богатый белый мужчина.

Раздался оглушительный металлический скрежет – открывались двери контейнера. Визжавшая женщина, та, которая все это время стучала в них кулаками, завопила еще громче и пронзительнее.

Двери распахнулись. На пороге стояли несколько мужчин, одетых в черное, в лыжных масках и солнцезащитных очках. Один направил на истеричную женщину какую-то длинную серебристую трубку с наконечником в виде буквы U. За секунду до того, как человек прижал эту штуку к шее женщины, Мэгги догадалась, что это такое – электрошокер для скота. Женщина в последний раз вскрикнула и упала навзничь. Запахло горелым мясом.

– О боже, – прошептала та, что сидела рядом с Мэгги и всхлипывала. – Они убили ее?

– Вам было велено молчать, пока с вами не заговаривают, – обратился к пленницам мужчина с электрошокером. – Это последнее предупреждение.

Жертва не шевелилась. Мэгги пристально смотрела на нее в надежде увидеть, как поднимается и опускается ее грудь, в надежде увидеть признаки того, что она жива. Что она, Мэгги, не стала сейчас свидетельницей убийства. Но женщина лежала совершенно неподвижно.

Соседка Мэгги содрогалась от рыданий, зажимая рот рукой. Мужчины – их было человек двадцать – отошли назад и выстроились в две шеренги лицом друг к другу. Между шеренгами остался проход шириной примерно четыре фута. Человек с электрошокером – Мэгги решила, что это главарь – махнул рукой.

– Выходите по одной, – приказал он женщинам.

Пленницы неуверенно переглядывались.

Мэгги выступила вперед. Она хотела увидеть, что ее ждет. Прежде чем выйти из контейнера, она бросила жесткий взгляд на гада с электрошокером. Он молча смотрел на нее – по крайней мере, так показалось, поскольку его лицо было обращено к ней. Рука, державшая оружие, шевельнулась, и Мэгги подумала, что ему хочется причинить ей боль из принципа, но, строго говоря, она не совершила никакого проступка. Мэгги была почти уверена в том, что именно он произнес ту маленькую речь после того, как она проснулась, привязанная к стулу.

Мэгги решила, что вернется и отомстит ему, кем бы он ни был. Она узнает его по голосу. Голос был слегка хриплым, как у заядлого курильщика. Да, и от него пахло табачным дымом, теперь она вспомнила. Она запомнила его рост и фигуру, несмотря на то, что он держался в тени. Мэгги была уверена в том, что найдет его.

«Сначала выберись из этого проклятого кошмара, – сказала она себе. – А потом уже можешь мстить, обращаться к властям, что хочешь».

Мэгги прошла между двумя шеренгами мужчин, которые стояли неподвижно и бесстрастно наблюдали за женщинами. Она высоко подняла голову и смотрела прямо перед собой. Она не желала, чтобы шайка подонков и женоненавистников решила, будто они сумели сломать ее.

Морской контейнер стоял на большом зеленом лугу площадью четыре или пять акров [22], и прямо напротив выхода находилась высокая белая стена с двойными дверями. Стена была не прямой, а полукруглой. Кроме нее и травы, Мэгги ничего не видела – только деревья.

Значит, мы посреди леса. Выходит, мы не в Аризоне, потому что дома не растут такие деревья.

Эта мысль испугала; если они находились не в Аризоне, то она – и Пейдж – довольно долгое время провели без сознания; скорее всего, их вывезли куда-то на самолете. Допустим, ей удастся вырваться из «Лабиринта» и сбежать от этих деревенских придурков, вырядившихся спецназовцами, но куда она пойдет потом? Может, она уже не в Штатах? А что, если ее перевезли через границу, в Канаду, а то и еще дальше от дома?

Когда все женщины вышли из контейнера, гад с электрошокером проорал:

– Стоять!

Мэгги остановилась, и женщина, которая шла за ней, натолкнулась на нее и наступила ей на ногу.

– Извините, – пробормотала она.

Мэгги обернулась и собралась успокоить ее, сказать, что ничего страшного не произошло. Но она не успела открыть рот – один из охранников шагнул вперед, схватил несчастную за руку и с силой ударил ее по лицу.

– Запрещено говорить, если к тебе не обращаются, – прошипел он, толкнул женщину так, что она снова едва не сбила с ног Мэгги, после чего вернулся на свое место.

Мэгги обняла за плечи соседку – на спине у нее была нарисована цифра «шесть» – и помогла ей устоять на ногах. «Номер шесть» смотрела на Мэгги, и на ее лице отражались потрясение и ярость.

Мэгги кивнула, давая понять, что прекрасно понимает чувства «Номера шесть». Мужик с электрошокером прошел мимо них в начало шеренги.

– Игроки! – воскликнул он, и Мэгги убедилась в том, что именно этот человек разговаривал с ней в комнате. Тот же самый хриплый голос курильщика. – Сейчас вы вступите в Лабиринт. В Лабиринте действуют только два правила. Вы должны преодолеть все препятствия, иначе будете устранены. Не вздумайте изображать Китнисс – здесь такое не пройдет. Отказаться от участия нельзя.

Мэгги несколько удивило то, что главарь шайки был знаком с «Голодными играми» и явно предполагал, что остальные тоже читали эту книгу. Конечно, роман был очень популярен в свое время, но… этот человек не показался ей книголюбом.

– Второе правило: вы должны пройти все испытания Лабиринта за двенадцать часов, не более, иначе будете устранены. Это не обсуждается. Когда эти ворота у меня за спиной откроются, вы войдете в Лабиринт. Как только ворота закроются, начнется обратный отсчет. Когда это произойдет, вы сможете разговаривать друг с другом, но вам запрещено разговаривать с мужчинами. На женщин нужно смотреть, их незачем слушать.

Видимо, он считал себя очень остроумным. Охранники захихикали. Мэгги захотелось подбежать к этому уроду, сбить его с ног и потыкать электрошокером куда следует. Хватало уже и того, что их похитили и заставили участвовать в каком-то балагане. Почему-то Мэгги еще сильнее рассвирепела оттого, что главарь с презрением рассуждал о женщинах, словно негодяй в мультике.