Алексей Егоренков - Земля точка небо
– И все-таки, неужели рядом нет чего-то лучше? – спросила Лиза, мысленно уже прикидывая: допустим, блинчики. Если курятина вареная… тесто на воде… сметана не очень жирная…
– Лучше – ничего нет, – отрезала Катька, бывшая Анжелика. – И вообще, не все здесь телезвезды, и не всем пофигу, сколько башлять за кофе.
– «Лучше» не значит «дороже», – сказала Лиза. Так, блинчики ладно. Дальше, котлета в панировке. Нет, это ужасно. Пельмени домашние. И того хуже. – Можно ведь суши какие-нибудь.
– Суши?! – Катька словно выругалась. – Ты издеваешься, что ли? Знаешь, сколько платят на государственном?
– И сколько?
– Короче. Прекрати меня смущать, у тебя это отлично получается. Ты что берешь?
Тяжело вздохнув, Лиза глянула по сторонам, но деваться было некуда. Они уже стояли у кассы, и девушка в зеленом фартуке с виноватой улыбкой ждала заказ.
– Так, я буду, – сказала Катька, не дождавшись ответа. – Картошку-фри, кальмаров-фри, бутерброд с ветчиной и сыром… и блинчик вот этот. И кофе. Ну, определилась? Тебе что?
– Домашние пельмени, – сказала Лиза, глядя в сторону. – И суп с фрикадельками. И салат.
«В принципе, если суп и салат, получится не так вредно», – подумала она. В процентном отношении.
– Пить что-то будете? – спросила девушка. – Скажите, а это вы ведете ту передачу, да? Я смотрела много раз. Так классно, особенно когда было с болотом – это по-настоящему?
Лиза дернула плечом и неопределенно кивнула. Она вообще не помнила, что там было с болотом.
– Ой, а как у вас это получилось?
– И чай, пожалуйста, – Лиза откашлялась. – Без сахара.
– Десять минут, – сказала девушка и крикнула через плечо. – Картошка, кальмары, ветчина-сыр, блинчик, пельмени, суп с фрикадельками! Чай, кофе сразу?
– Да, несите, – распорядилась Катька. Она прошагала к столикам и с диким скрежетом отодвинула табурет. – Ну что, рассказывай, как оно.
– Ой, – сказала Лиза, когда они уселись. – Даже не знаю, с чего начать.
– Я так поняла по телефону, вами теперь командует мамочка-балерина.
– В общем, да. Она и остальные…
Вообще, по сути, мало что изменилось. Лиза так же ходила на эфиры, так же уставала и дома падала без сил, едва успев раздеться. Но прежде в этом был ее выбор, и когда студийное напряжение оставалось позади, а дома набиралась ванна, и на чистенькой свежей кухне ждал чай… В такие минуты Лизе казалось, что ей больше нечего желать, и всё на своих местах, и пускай дела пойдут как угодно – у Лизы было счастье, полное и безраздельное.
Теперь же всё стало по-другому. Из автора она превратилась в исполнителя. Теперь от Лизы вечно что-то требовалось, за нее всё решали другие, какие-то странные, неугомонные люди, которых она едва знала в лицо. Они хотели, чтобы Элиза пела. Хотели, чтобы она выпустила книгу. У них был договор со студией на июнь. С писателем договорятся ближе к осени.
Свое будущее заменилось для нее чужим.
Лиза начала переживать из-за болезней. Любая ее простуда могла нарушить чьи-то планы. Любой ушиб или перелом мог всё перечеркнуть. Даже головная боль в неподходящее время способна была сдуть весь карточный домик, которым стала ее судьба; и что делать потом – Лиза понятия не имела.
Она стала бояться курения – в паре с такими нагрузками запросто может вызвать рак. Она пошла в дорогой бассейн и начала бегать кроссы. Ей страшно было даже поесть лишний раз.
– Я тебя понимаю, – сказала Катька.
В этот момент Лиза отправила в рот последний домашний пельмень, и ей стало неловко. В остальных ее тарелках уже было пусто.
«А, чёрт с ним», – решила она. Приятно же. Когда-нибудь можно себе позволить, тем более, после тренировки.
– В общем… а твои как дела? – спросила Лиза, чтоб увести разговор подальше от еды.
– Да что мои, – Катька махнула рукой с яркими ногтями. – Всё как обычно, по большому счету. Делаем выпуск, наверху кому-то что-то не нравится, нас трахают, и все довольны. Ты лучше скажи, как там, это самое. Продюсер твой, как его?
– Максим, – ответила Лиза. Она не стала говорить «я с ним, кстати, не встречаюсь», и всё такое. Катька не подразумевала этого прямо, а Лизе и так надоело поправлять всех и каждого. – Он купил машину. В кредит, шестисотый «мерс».
– Шести… – Катька шумно поперхнулась кофе. – Он чё у тебя, бандюган? Зачем?
– Его спроси, – Лиза и сама не знала. Дима тоже не понял.
Когда Макс вытащил их на улицу показать «мерседес», Дима трижды обошел его, глянул под колеса и сказал:
– Ты же сам смеялся, что твой папа купил себе такую.
– Во-первых, – ответил Максим, размашисто хлопнув ладонью по черному капоту. – Я не смеялся. И никогда не говорил, что смеялся. Во-вторых, это надежно, это стиль, это качество. Это лучшее, что сейчас есть на рынке.
Катька закурила, позвала официантку, заказала пепельницу и взяла меню.
– Теперь он без денег, – сказала Лиза. – И не дай бог шоу накроется. С этим кредитом на восемь лет. На восемь лет. Что тогда делать – я просто не знаю.
– Короче, еще я буду мороженое, – отозвалась Катька, глядя в тонкое меню. – И, наверно, снова по кофе. Ты?
– Н-не знаю, – сказала Лиза. – Там был какой-то фруктовый десерт… честно, я очень боюсь поправиться.
– Амфетамин пробовала? Некоторым вроде помогает.
– Ну, знаешь. Некоторые и глистов себе специально заводят. Я пока что в своем уме.
– В общем, кофе, чай, мороженое, фруктовый десерт, – перечислила Катька официантке, и та ушла за подносом.
«Черт с ним», – повторяла себе Лиза. Просто свежие фрукты. И немного сливок.
После тренировок ее всегда мучил дикий голод.
– Иди в журналистику, – посоветовала Катька. – Те же яйца, те же эфиры, зато мозги парят так, что не поправишься. И жрать можно что угодно.
– Мне просто нужен отпуск, – Лиза покачала головой. – Чтоб отстали хоть на время, а там с новыми силами…
Прибыл десерт и, к сожалению, это были не свежие фрукты, а печеные ломтики, доверху залитые приторным сиропом. Лиза отхлебнула чай и скривилась – на этот раз официантка забыла и добавила в него сахар.
Из кухни потянуло горелым жиром, и в кафе стало душно. Беззаботная Катька терзала свое мороженое, а Лиза ерзала на табурете, мечтая сбегать в туалет и сунуть два пальца в горло. Ее распирало от тяжелых углеводов и чувства вины.
«Поздравляю», – думала она. Скоро. Уже скоро у тебя будет не только известность и личный водитель, но и прекрасная, новенькая звездная булимия.
...26 апреля 2005 года
Девочка из персонала, худая и длинная, как цапля, носила вязаный свитер, под которым угадывалась такая грудь, что Максима продирала дрожь, когда он представлял, как накроет ее ладонями, в идеале – стоя позади. Отбеленные волосы девочки рушились на ее плечи шелковой лавиной, а каблуки туфель были вдвое выше тех, что Максу доводилось видеть на Лизе. Хоть это и не имело значения.
– Но ты с ней живешь, ага?
– Я тебе уже объяснил. Мы снимаем квартиру вместе. У меня своя комната и свои дела, у нее – своя.
– Но дома курить она тебе не дает, что ли? Просто, чё тогда мы курим здесь?
Они сидели в машине у подъезда. Девочку звали Света, и она работала гримершей Лизы, хоть это тоже не имело значения.
(Аня, правильно?)
– Слушай, – Макс нетвердо засмеялся. – Короче, чего пристала. Тебе моя гламурная тачка не нравится? Так и скажи.
– Не, всё классно, честно, – девочка уставилась на кончик сигареты. – Просто, ну, знаешь, меня ж могут и с работы уволить.
– Это еще с какой стати?! Кто?
– Да не… В общем, забудь. Говори, как докуришь.
«Говори, как докуришь», – подумал Максим. Господи, и зачем она настолько тупая.
Он приметил эту Свету уже давно, в основном благодаря формам, которые очерчивал ее свитер, всякий раз новый, хоть непременно вязанный. И благодаря походке. Когда Света шла мимо, она будто несла себя на блюде. У нее всё состояло из живого секса: волосы, плечи, зад. Глаза, лицо… лицо терпимое. Не стыдно показать в компании.
Макса раздражал только ее голос – будничный сиплый шелест на грани разборчивости, как у библиотекарши. Словно в этом красивом горлышке навечно сели голосовые связки.
К тому же, она слегка шепелявила.
Света потянулась, ерзая на сиденье, и забросила ногу за ногу. Подумав секунду, Максим положил руку ей на колено. Потом замялся и убрал ее.
– Чё это ты? – прошелестела Света. М-мать ее. При такой вялой интонации вообще невозможно было отличить насмешку от флирта. С одной стороны, вроде явный зеленый свет, а с другой – вдруг она просто издевается? Вдруг девочки на студии думают, что он никто?
«В чате с ней было проще», – думал Макс, вынимая новую сигарету. Там можно было прикинуть. Рассчитать. А здесь – оставалось только действовать.
Так действуй, идиот.
