Уоррен Мерфи - Наследница Дестроера
– Вот именно, – поддакнул Чиун.
– Что – именно? – не понял Римо.
– Тебе было одиноко. Ты был уверен, что единственный близкий тебе человек – Мастер Синанджу – умирает. И ты потянулся к первому попавшемуся существу, дабы заполнить пустоту.
– Только не говори, что я ее не любил!
– Я этого и не говорю. Но любви учатся. Твоя любовь с первого взгляда – это все ваши западные штучки. Рационализация естественной, но довольно хлопотной потребности. Сколько длилось твое знакомство с Ма Ли?
– Несколько недель. Точно не знаю.
– Меньше месяца! – уточнил Чиун. – А к тому моменту, как ты пришел ко мне просить благословения на брак, вы были знакомы один день! Однако когда через месяц я тайно покинул Синанджу, ты не задумываясь оставил свою любовь с первого взгляда и бросился за мной в Америку. А когда я объявил, что намерен остаться в Америке на целый год, разве ты поспешил обратно к своей нареченной? Нет, ты предпочел остаться со мной!
– Я беспокоился о тебе! Но не было дня, чтобы я не думал о Ма Ли.
– Почему же ты за ней не послал? Почему не сказал ей: “Ма Ли, приезжай в Америку, мы здесь поженимся!”
– Я хотел жениться в Синанджу, – неуверенно сказал Римо.
– Это ты только так говоришь. А я тебе говорю, что познакомься ты с ней при других обстоятельствах, встреть ты Ма Ли в Америке на улице, ты бы на нее даже не обернулся! Тогда ты думал, что я умираю, и вдруг нашел корейскую девушку, нежную и умную, – вот тебя к ней и потянуло. И ты сделал ее своей избранницей, чтобы не остаться одному. Когда же здоровье мое чудесным образом пошло на поправку, эта пустота заполнилась и твоя нужда в Ма Ли отпала.
– Я ее любил! – выкрикнул Римо.
– Ты полюбил ее со временем, вернее – только начал ее любить. Ты увидел в ней воплощение своей мечты о счастье. Но, по правде говоря, ты ее почти не знал. Вот почему ты и на похоронах не проронил ни слезинки. Я следил за тобой, Римо, – ни слезинки! Ты был в гневе, это так. Но настоящего горя на твоем лице не было. Ведь она, по сути дела, была тебе чужой женщиной. Если осмелишься – попробуй это опровергнуть!
– Я просто еще не осознал, что ее нет, – сказал Римо. – Послушай, я ее правда любил!
– Ты любил свою мечту! Ты любил то, что для тебя олицетворяла Ма Ли, – твой дурацкий белый дом и садик с заборчиком. Если тебе это до сих пор неясно, то я давно все понял.
– И ты считаешь, это давало тебе право срывать свадьбу? Ты ведь сам в это не веришь, Чиун!
Следующие слова Чиуна заставили Римо замереть на полпути к двери.
– Я помешал твоей свадьбе потому, что у тебя есть дочь, а ты даже не знаешь о ее существовании. Если бы ты действительно намеревался жениться, я бы не стал тебя удерживать, хотя и считал это ошибкой. Но сначала ты должен был увидеть свое дитя. Ты должен был осознать тот факт, что у тебя есть продолжение, и после этого посмотреть, что перевесит – ответственность за эту новую жизнь или прихоть.
Римо не двигался с места.
– Для Голландца твоя любовь к Джильде Лаклуунской была очередным поражением. Неужели ты думаешь, что твое присутствие в Синанджу могло удержать его от мщения? Ты бы все равно не уберег от него Ма Ли! Вот тебе самый горький урок. Как тот, что постиг я задолго до твоего появления на свет.
– Стоило Джильде вернуться, – признался Римо, – как проснулись и все мои прежние чувства к ней.
– Это потому, что теперь онавоплощает твою мечту. А теперь скажи: которую из этих двух женщин ты любил сильнее?
– Видишь ли, с Ма Ли я ни разу не спал. Я хотел, чтобы все было в старомодных традициях. Я решил подождать до медового месяца.
– Что ты такое говоришь, Римо? Из-за того, что с одной ты спал, а с другой – нет, ты не можешь их сравнить?
Римо помотал головой.
– Нет, дело не в этом. Это просто мысли вслух. Сам не знаю, я совсем запутался. Мне надо все обдумать. И принять какое-то решение!
– Вот именно, – сказал Чиун и встал. – Тебе предстоит много решений. Например: жить или умереть? Быть отцом или забыть, что у тебя есть дочь? Остаться моим учеником или идти дальше своей дорогой? Но что бы ты ни выбрал, Римо, тебе все равно придется наступить на горло собственной песне. Ибо такова жизнь.
Чиун вышел. Ночь была холодной.
– Я отправляюсь домой, – торжественно объявил он. – Если хочешь, можешь пойти со мной. Разведем очаг.
– Мне лучше сейчас побыть одному, – ответил Римо, глядя на свою единственную собственность – недостроенный дом.
– Главное – понять, что от твоего решения зависишь не только ты. Если ты примешь неверное решение – маленькая Фрея станет безотцовщиной, а я опять останусь сидеть у подножия горы Пэктусан – упрямый бездетный старик.
– Я поставлю тебя в известность, папочка, – пообещал Римо. – Знаешь, отчего мне больнее всего? Оттого, что в последний раз, когда я видел Ма Ли, это была не она, а мерзавец Перселл.
– А я продолжал мысленно ругать себя за своего сына, тогда как его уже давно нет на свете. Эта пустота нас с тобой объединяет.
С этими словами Чиун вышел, радуясь тому, что Римо хоть и не принял еще никакого решения, но снова назвал его папочкой. Это было ему приятно.
Римо проводил Мастера Синанджу взглядом, после чего обратил свой взор на дом. Он строил его голыми руками, ловко расправляясь с бамбуком, который он расщеплял пальцами и потом стелил на пол. Пока этот дом был не более чем оболочка – без крыши, на отшибе. Точь-в-точь как вся моя жизнь, с горечью подумал Римо.
Римо пнул ногой стену. Она зашаталась и с шумом рухнула. Тогда он стал крушить другие стены, раздирать их на куски, потом принялся отрывать бамбуковые половицы и кидать их подальше. Одна за другой доски погрузились в волны Западно-Корейского залива и ушли на дно, подобно крупицам его мечты.
Закончив, Римо постоял на куске голой земли, где прежде был дом. И тогда наконец пришли слезы. Они застилали ему глаза, и Римо в рыданиях повалился на землю.
Отплакавшись, Римо поднялся и заровнял землю, так чтобы от воплощения его мечты не осталось и следа.
Римо зашагал по прибрежной дороге, ведущей в селение. С прошлым было покончено.
Глава 31
Рассвет застал Мастера Синанджу за новым свитком. Он услышал, как Римо Уильямс поднимается на холм, и, убедившись, что поступь его тверда и уверенна, продолжил писать.
– Я все решил, – объявил Римо с порога.
– Я знаю, – отозвался Мастер Синанджу, не отрываясь от работы.
– Я возвращаюсь в Америку.
– Знаю, – опять ответил Чиун.
– Ты не можешь этого знать!
– Я это знал еще год назад.
– Это каким же образом? – возмутился Римо. – Не вздумай опять мною манипулировать! Я все твои азиатские хитрости знаю наизусть. Это все давно устарело. Ты не мог знать о моем решении.
– А ты вспомни тот день в прошлом году, когда ты прервал мою медитацию! Ты тогда сказал, что у тебя в отношении Синанджу большие планы. Ты еще хотел провести сюда электричество, водопровод и даже – гм-м... – канализацию!
– Я считал, что это будет шаг к прогрессу. Здесь же полно золота, селение вполне может себе это позволить.
– На протяжении тысячелетий селение Синанджу считалось жемчужиной Азии, – нараспев произнес Чиун. – Еще задолго до появления такой страны, как Америка! Люди стремились сюда в поисках могущества, золота и драгоценных камней. И что же они видели? Бедную рыбацкую деревушку, где мужчины редко выходят в море, женщины не лучше простых судомоек, а детишки ходят оборванцами. Обнаружив такую нищету и убожество, искатели приключений устремлялись дальше, полные уверенности в том, что все легенды о Синанджу вымышлены либо настоящее Синанджу лежит где-то за горизонтом. Вот почему на протяжении веков и люди, и сокровище Синанджу оставались в целости и сохранности.
– Спасибо за науку, но это не объяснение тому, как ты мог еще год назад знать о моем решении вернуться в Америку.
– Одними только рассуждениями об этих так называемых усовершенствованиях ты дал мне понять, сын мой, что тебя тянет домой. Независимо от того, отдавал ли ты сам себе в этом отчет, ты мечтал о том, чтобы превратить это селение в подобие твоего родного города – Ньюарка в штате Нью-Джерси. – Чиун неодобрительно сморщил нос. – Ну, и умник! Если есть на земле место, абсолютно к этому непригодное, так это мое скромное селение.
Римо задумался, потом сказал:
– А как же прогресс?
– Не буду с тобой спорить. Ты хочешь вернуться в Америку. Что еще?
– Голландец сказал, что он убил Смита. Я хочу выяснить, так ли это. И расквитаться за Смита так же, как и за Ма Ли. Я намерен поставить его перед американским судом.
– Суд Синанджу более эффективен.
– Если у меня не останется выбора, я его просто убью.
– Тогда почему бы тебе не сесть и спокойно не перерезать себе горло? Ты умрешь, а вместе с тобой и Голландец, ведь он – твое отражение! Сэкономишь массу времени и денег на дорогу.
– Когда разберусь с Голландцем, я намерен сделать Джильде предложение.
