Антон Фарб - Глиф
Зато стоя в очереди в другой аптеке, Ника имела удовольствие наблюдать весьма занятную сцену. Мужчина лет сорока, потрепано-совдеповского вида, с портфелем и зонтиком в руках, стоявший у витрины, какое-то время воровато оглядывался по сторонам, потом передернулся, вытащил из портфеля мелок и одним движением нарисовал вертикальную извилистую линию на фонарном столбе, после чего втянул голову в плечи и ушел так быстро, что еще чуть-чуть, и это могло бы сойти за бегство.
Буквально через две минуты парнишка на роликовых коньках притормозил у того же столба, выхватил мелок, нарисовал еще одну загогулину, симметричную первой — и сразу же укатил дальше.
Когда Ника все-таки купила, что хотела, и вышла из аптеки на улицу, возле столба стояла молодая девчонка, одетая как пэтэушница, пытающаяся выдать себя за студентку — ярко, но безвкусно. Высунув от усердия язык и поминутно сверяясь со шпаргалкой, она что-то дорисовывала к двум первым кривулькам. Закончив, пэтэушница глупо хихикнула и бросилась бежать, оставив после себя законченный шедевр на фонарном столбе:
Кадуцей был точно такой же, как над входом в аптеку, разве что чуть кривоватый.
Ника, скорее по привычке, чем из реальной надобности, сфотографировала плод коллективного творчества (объединившего совдеповского интеллигента, мальчишку-роллера и девушку-из-колледжа-кройки-и-шитья) и убрала фотоаппарат. В карте памяти ее «Кэнона» накопилось около полусотни разнообразных глифов, нарисованных подчас в самых неожиданных местах. Иногда в кадр попадались и авторы рисунков, совершенно непримечательные личности, неспособные внятно объяснить, что и зачем они изображают на стенах, столбах, деревьях и асфальте города Житомира.
Эпидемия глифов охватила Житомир с прошлой пятницы, и началась с приснопамятных билбордов «Игра началась!» Билбордов было всего десяток на весь город, но эффект они произвели колоссальный. Теперь об Игре говорили все, от бабушек у подъезда и пацанов в подворотнях, до диджеев на радио и городских властей по телевизору. Мнения, конечно, озвучивались самые разнообразные, но все сходились в одном: Игра — это модно. Слова «флешмоб» и «геокешинг» на время потеснили в лексиконе житомирян «кризис» и «инфляцию»…
Играли все. Дети вместо классиков рисовали на асфальте глифы. Шпана вместо мата корябала в подъездах глифы. Уличные художники (асы граффити) тоже переключились на глифы. Муниципальные садовники (немолодые тетеньки с тяпками и лопатами) высаживали розы и тюльпаны на клумбах в форме глифов. В ход шло все: знаки Зодиака, китайские иероглифы, алхимические и каббалистические символы, эмблемы машин, абстрактные каракули… Те, кто глифы не рисовал, занимался рассылкой инструкций. В такое-то время в таком-то месте следует нарисовать то-то и то-то… Подобный спам валил сплошным потоком через СМС, объявления в газетах, разбросанные листовки и подсунутые в почтовые ящики записки.
Среднестатистический горожанин на глазах превращался из Человека Разумного в Человека Играющего.
Смысл и причины происходящего объяснить не мог никто.
У Ники была теория массового психоза, построенная на знаменитой фразе Честертона: «Где умный человек прячет лист? В лесу»… Как там дальше? «И чтобы спрятать мертвый лист, он сажает мертвый лес»…
Кто-то старательно сажал мертвый лес. В мешанине и сумбуре псевдоглифов и самозваных игроков, под всей этой внешней активностью, невидимые режиссеры и сценаристы продолжали тихонько делать свое дело. Играть свою Игру. Настоящую. С кровью, страхом и смертями.
Но на это всем было наплевать. Играть стало модно, играть стало весело. Игра (настоящая или только эхо от настоящей — неважно) оказалась идеальным лекарством от провинциальной скуки.
Правда, было еще кое-что.
Кое-что, о чем предпочитали не вспоминать.
Кое-что необъяснимое…
В ночь с четверга на пятницу — ту самую, безумную ночь после безумного дня, с грозой, градом и ливнем, со стрельбой, дракой и освобождением Ромы, с кровавой пентаграммой, ледяной трикветрой и огненной печатью Соломона — в эту ночь в Житомире остановились часы.
Все часы. От бабушкиных ходиков на гирьках до электронных хронографов. От наручных и до ратушных. Кварцевые и механические, в мобильниках, в компьютерах и в автомагнитолах… Сбились, стали, глюкнули, подвисли. Разом. Все.
На некий неопределенный срок город Житомир выпал из потока времени.
И что? Думаете, агенты Малдер и Скалли примчались расследовать необъяснимое? Сенсация попала на первые страницы мировой прессы? Блоги и вебсайты обвалились под тяжестью поисковых запросов «аномалия в Житомире»?
Да ничего подобного!
Все сделали вид, будто ничего не произошло. Ничегошеньки. По радио передали сигналы точного времени, часы подвели, завели, настроили — и вуаля. Жизнь вошла в нормальное русло. Аномалия? Ну да. Так ведь гроза…
Для Ники подобное было не в новинку. Еще на войне она поняла одну простую истину: необъяснимое лучше оставить таковым. Не объяснять. Во избежание. А еще лучше — вообще не замечать. Случилось — значит, случилось, и все тут. Проехали.
Железное правило: никогда не спрашивай, почему. Почему Роберто подорвался на мине, которая не взорвалась у меня под ногами? Почему Амира посекло шрапнелью, а на мне — ни царапины? Почему снайпер выбрал Анджея?
Не спрашивай.
Живи дальше.
Уже в который раз за две недели Ника призывала на помощь свой военный опыт, чтобы выжить в родном, таком уютном и спокойном Житомире. Погостила у дедушки, называется…
Фокус с часами и массовый психоз горожан на тему глифов были не единственными странностями.
Город гудел. Если присесть на скамейку, или приложить ладонь к земле или зданию, временами можно было почувствовать (услышать кожей) слабую, но отчетливую вибрацию. Так гудит мобильник в тихом режиме и с почти разряженной батареей. Причем гудение это иногда раздавалось там, где объективных причин (как-то: работающей техники, трансформаторных станций и т.д.) и близко не было…
Речка Каменка пересохла. Весной. При таянии снега. Взяла — и пересохла, явив миру каменистое дно, усеянное мусором и мертвыми водорослями.
На площади Ленина (она же — Соборная, она же — место первого глифа, vévé Легбы) провалился асфальт. Не в первый раз, конечно, о подземельях под Замковой горой в Житомире был сложен цикл городских легенд, вплоть до туннеля до Бердичева и бомбоубежища под обкомом партии, но — все-таки…
В телецентре вспыхнул пожар. Ничего серьезного, коротнуло розетку, заполыхали пластиковые жалюзи и ковролин, все потушили за десять минут, дыма и сажи было больше чем огня. Именно благодаря саже, покрывшей боковую стену телецентра, опять проявился плохо отмытый глиф, творение Клеврета и Ромчика. Как рельефный отпечаток под карандашной штриховкой.
У синагоги рухнула стена. Не та, где был глиф, а соседняя, давно уже стоявшая с трещиной. Водой подмыло, не иначе.
Костел срочно закрыли на ремонт. Внутри что-то ожесточенно строгали и прибивали молотками.
У собора пропали нищие. Совсем. Зато круглосуточно стал дежурить наряд милиции.
Ну и из свежего: загадочное исчезновение бродячих собак…
Все эти малозначительные события, если воспринимать их с точки зрения конспирологии, были, разумеется, связаны с Игрой. Ника конспирологию не любила почти так же сильно, как мистику с эзотерикой, и потому с выводами не спешила.
А вот кое-кто уже подсуетился. Возвращаясь домой через пешеходную улицу Михайловскую, Ника издалека заметила немногочисленную, но четко структурированную и весьма шумную толпу у здания горсовета (пардон, мэрии). Толпа с транспарантами, флагами и лозунгами, скандирующая некие чеканные фразы — обычное дело при нынешнем разгуле демократии: состоят такие мобильные агитбригады преимущественно из пенсионеров (делать нечего, а энергия еще есть), студентов (прогуливаем пары и зарабатываем деньги) и профессиональных общественных деятелей (подписантов и протестантов на довольствии конкретной политической партии).
Данная компания по производству народного гнева отличалась лишь тем, что вместо флагов размахивали большими, плакатных размеров, фотографиями с достопримечательностями Житомира. Собор, костел, площадь Ленина, подвесной мост в парке Гагарина, танк на площади Победы, новый торговый центр на Киевской, фастфуд «Французская сдоба» на Михайловской (Ника только что там пообедала) — все это было похоже на увеличенные снимки из путеводителя для туристов, если бы не одно «но»: все вышеперечисленные места и строения были щедро украшены глифами.
Галдеж протестующих, разобрала Ника, подойдя поближе, был направлен против мэра, разгула хулиганствующих элементов и бездействия (по причине бессилия) милиции. Кто-то собирал подписи в защиту чего-то и за отставку кого-то, рядом раздавали листовки, бухтели в мегафон, травили анекдоты, обсуждали Игру и планы на выходные…
