Вольфганг Хольбайн - Немезида: От полуночи до часа кошмаров
— Да, все это, конечно, интересно, — сказала Юдифь, — но что, собственно, эта пакость здесь делает?
— Вообще-то она сочетается с кинжалом, — сказала Мария.
— А что, кинжал тоже времен Третьего рейха? — спросила Юдифь.
— Это кинжал с символикой Наполы, — сказала Мария. Поймав наши непонимающие взгляды, она пояснила: — Напола курировала политические учебные заведения — элитные школы. Такие кинжалы раздавались ученикам специальных гитлеровских школ. Это их девиз написан на лезвии.
— А ты, я смотрю, неплохо осведомлена об этом, — мрачно резюмировал Стефан. — И не только об этом.
Видно было, что Мария стушевалась после этого его замечания, но сразу же после этого на ее лице появилось совершенно неожиданное выражение упрямого протеста.
— Вообще-то я всегда очень интересовалась историей, — сказала она, защищаясь.
Мне показалось, что она как будто бы оправдывается в своей осведомленности. Желая ее подбодрить, я улыбнулся ей, но она не ответила мне, может быть, вообще не заметила, продолжая нервно крутить кинжал в руках.
— Ну что ж, теперь перейдем к вам, — проговорил Стефан, оборачиваясь к Карлу, который так плотно прижался к стене, как будто хотел в ней раствориться. Он вздохнул. — Долго ли вы собираетесь еще играть в эту глупую игру, или все-таки мы сойдемся на том, что весь этот хлам принадлежит вам? Мне кажется, мы потеряли здесь уже достаточно времени.
Несколько мгновений Карл колебался, затем, наконец, неохотно кивнул.
— Да. Это так. Это… мои вещи.
Он мог бы все отрицать. В конце концов, нам не попалось ни его личная сумка агитатора, ни какие-либо его личные вещи, которые бы бесспорно доказывали, что эта странная комната-мастерская в подземелье монастыря принадлежит ему. У нас не было никаких конкретных фактов, которые говорили бы против него. Кинжал, письменный стол, газетные заметки — все это с таким же успехом могло принадлежать фон Туну, что вообще-то казалось гораздо более вероятным. От этого фон Туна всего можно было ожидать, кроме одного — что он окажется скромным поверенным в адвокатской конторе, за которого он себя выдавал. Он не только появился здесь для того, чтобы оказать последнюю услугу своему покойному работодателю, но он был также неотделим от этих богом забытых руин, как медная зелень от водосточного желоба. После всего, что я пережил за последние часы, я бы скорее удивился силе характере такого пожилого человека, как фон Тун, который устроил себе, просто ради развлечения бюро, в которое можно проникнуть только через тайный подземный ход, для того чтобы собирать там экспонаты военного и послевоенного времени. У меня на его месте, несомненно, не хватило бы мужества на такие занятия, так как я уже сейчас был на грани легкого помешательства. Если этот странный подвал и не был местом для времяпрепровождения фон Туна, то на месте Карла я как минимум стал бы утверждать, что это так и есть, потому что старик умер или вот-вот умрет где-то в подземелье, куда нет доступа, и уже не сможет защищаться. Во всяком случае, Карл мог бы так поступить.
Но он этого не сделал. Вся его поза изобличала его лживость, как и все время до этого момента, и, взглянув на Стефана, я понял, что в данных обстоятельствах еще одна ложь могла привести к непоправимым последствиям, я имею в виду тяжкие телесные повреждения, которые был готов нанести Карлу Стефан. Стефан выглядел внешне спокойным, но под этой маской бурлила ярость, и я, как и все остальные, не хотел бы присутствовать при том, как этот великан взорвется. Одного взгляда на Стефана мне было достаточно, чтобы понять, что Карлу ничего больше не остается, как говорить правду. Да, это точно. Стефан производил впечатление человека, который не просто готов сделать эту живую легенду Вудстока на голову короче, — если только тому придет в голову сказать Стефану нечто, что не вызовет его доверия, — он просто готов был порвать Карла в мелкие клочки. Оставалось только радоваться, что у Стефана в руках не было кинжала.
— Ну и? — Стефан сделал шаг по направлению к Карлу. И снова появилась эта сила, которая раньше висела в воздухе между молекулами кислорода и подкарауливала жертву, на которую она сможет напасть и подчинить ее себе. Я видел это в глазах Стефана, и это меня напугало. Я точно знал, чего он хочет в глубине своего существа, и если бы только Карл дал ему повод, он тут же разорвал бы его на мелкие кусочки. И также я знал, что он изо всех сил себя сдерживает. Я испугался, что мне тоже достанется, что Стефан может потерять контроль над собой. — Не заставляйте меня выуживать у вас каждое слово. Итак?
— Что «итак»? — нагло спросил Карл. Он был что, слепой или обладал каким-то странным стремлением к саморазрушению? От чего они только ловили кайф в его время? Ацетилен?
— Что это все значит? — спросил Стефан, ненамного громче, чем раньше, но уже другим тоном, который должен был показать Карлу, что все серьезно.
— Все это… не имеет к вам никакого отношения, — проговорил он довольно упрямым тоном, выпятив нижнюю губу. Если бы у него при этом были силы выдержать взгляд Стефана, похоже, это и могло бы выглядеть убедительно.
— А к чему это имеет отношение? — спросил Стефан.
— А какого черта тебя это интересует? — словно говорил взгляд Карла. Но ему хватило ума не озвучить этот вопрос, который при этом явно читался на его лице. Стефан сделал шаг по направлению к нему. Это движение выглядело спокойным, почти машинальным, но, несмотря на это, — а может быть, вследствие этого? — в нем было нечто неприятно угрожающее. Карл с шумом сглотнул, поднял руки, словно хотел отстраниться от Стефана и попытался спрятаться за нервозной улыбкой.
— Ну, это что-то вроде… хобби для меня, — дрожащим голосом сказал он. — Уверяю вас, ничего больше.
— Ну да, — с вызовом сказала Юдифь. — Вот именно поэтому вы так постарались, чтобы все это как следует спрятать.
Карл ответил ей упрямым взглядом, но сделал лучшее, на что был способен в этот момент: он промолчал.
Прошло несколько мгновений, напряжение все еще сохранялось. Стефан просто молча стоял и смотрел на длинноволосого управляющего почти без всякого выражения на лице, затем он весьма выразительно пожал плечами, обернулся, снова подошел к столу и взял скоросшиватель в руки. Он начал перелистывать файлы, но у меня не было впечатления, что он читал. Внезапно он с оглушительным хлопком бросил папку на стол, подошел к Карлу и, нахмурив лоб, покачал головой.
— А ведь вы сейчас сказали неправду, да? — спросил он.
— Что? — спросила Мария.
Юдифь тоже растерянно смотрела на Карла, а на лице Карла выражение наигранного упрямства медленно сменялось на нечто другое. Он продолжал упорно молчать.
— А про что он сказал неправду? — настаивала Мария.
Стефан обвел круговым жестом комнату, указав по очереди на папку, Карла и все остальное помещение.
— Мне кажется, нашему другу не дают покоя лавры Индианы Джонса.
— Что-что? — переспросила Мария. По ее взгляду было понятно, что она не очень-то понимает, о чем речь. Меня бы удивило, если бы дело обстояло иначе. Она растерянно переводила взгляд с Карла на красный скоросшиватель и обратно, затем она шумно втянула воздух сквозь зубы и уставилась на Карла с широко раскрытыми глазами.
— Так вот, — сказал Стефан. Хотя он все еще пристально смотрел на Карла, не сводя с него глаз, он не мог не заметить реакции Марии, так же как и Юдифи, да и моей. — Как давно вы думаете, что золото нацистов находится здесь?
Карл упорно молчал дальше, но Стефан явно увлекся своей новой идеей и продолжал одновременно вдумчиво и воодушевленно:
— Понятно, это здание очень древнее. Я думаю, вы уже довольно давно наткнулись на какую-то статью о нацистском золоте в первый раз. Не так ли? И с тех пор вас не покидала мысль, что часть этих сокровищ может находиться здесь.
Карл молчал. Упрямое выражение на его лице постепенно сменилось на выражение неприкрытой ненависти.
— Да, должно быть, так оно и было. Я конечно же не знаю, что именно навело вас на мысль, что золото может быть именно здесь, но…
— …так вот почему он в какой-то момент получил должность здешнего управляющего, — перебила его Мария. Она смотрела на Карла широко раскрытыми глазами, а выражение, с которым Карл смотрел на нее, было куда более откровенным, нежели то, какое он позволял себе в отношении Стефана. Однако, к немалому моему (и не только моему) удивлению, это нисколько не смущало Марию, а даже наоборот. Она резко кивнула и продолжала говорить, глядя попеременно то на красную папку; то на Карла: — А знаете, я никак не могла этого понять! На эту должность никто не шел. Она плохо оплачивается, а до той поры, пока они не начали ремонтировать подвалы, здесь было и вовсе не безопасно!
— Как, впрочем, и сейчас, — добавила Юдифь.
