Саймон Бекетт - Шепот мертвых
— Пока ждал твоего прихода. Двух позвонков недостает, но оставшиеся все целы. Включая шестой шейный.
Неудивительно: ведь Уиллис Декстер погиб в автокатастрофе, а не был убит, как Терри Лумис и Ной Харпер.
— Значит, мы имеем дело с наращиваемым давлением на шею обеих жертв, достаточно мощным, чтобы сломать дужки, не ломая при этом подъязычную кость. — Пол поднял руки и посмотрел на них. — Ты не помнишь, у Йорка большие руки?
— Недостаточно большие, чтобы это сделать.
Единственное, что я помнил о руках Йорка, — следы никотина на пальцах. Но и Лумис, и Харпер, оба были взрослыми мужчинами. Нужно обладать колоссальной силой и огромной лапищей, чтобы обхватить их шеи и сломать позвонок. К тому же в этом случае скорее всего подъязычная кость тоже бы сломалась.
— Больше похоже на удавку или гарроту, чем на удушение руками, — сказал Пол. — Чем бы он ни пользовался, это должно было быть зафиксировано у них на шее в одном и том же месте, каждый раз нанося одинаковое повреждение шестому позвонку. Хотя трудно сказать, что это может быть.
— Том догадался.
Пол удивленно поглядел на меня.
— Да?
— Помнишь, что он сказал Мэри, когда его везли в больницу? «Испанский». Мы тогда не поняли, что он имел в виду.
То, что Пол не сразу сообразил, о чем идет речь, лишний раз показало, насколько он вымотался.
— Испанский ворот! Господи, мне следовало бы сообразить.
Мне тоже. Обмотайте кровоточащую рану бинтом или тряпкой, затем просуньте туда какую-нибудь палку и закрутите. Это и есть испанский ворот. Изначально это был всего лишь импровизированный жгут, который можно ослабить или затянуть по желанию. Простенькое приспособление, спасшее немало жизней.
Но Йорк его использовал для другого.
Я подумал о найденных агентами БРТ в гараже Йорка фотографиях. Искаженные, потемневшие и одутловатые лица. Наливающиеся кровью, когда Йорк оборот за оборотом закручивал ворот, постепенно удавливая жертвы до смерти.
И фотографируя этот миг.
Я постарался забыть о снимках.
— Возможно, Йорк даже не понял, что оставил видимые следы. Он никак не мог знать, что дужки ломались. И даже если обратил внимание на розовые зубы, вряд ли понял, что это означает. Это малоизвестный феномен.
— И это возвращает нас к обилию крови в коттедже, — сказал Пол. — Лумис был задушен — значит, она никак не может принадлежать ему. Так чья же она, черт побери?
— Может, это очередная игра Йорка? — предположил я. Результат анализа ДНК со временем даст нам необходимую информацию, но было у меня подозрение, что нам не придется так уж долго ждать.
Пол устало пожал плечами.
— Я тут поговорил с Гарднером. Не то чтобы он прямо это признал, но они явно принимают всерьез твою теорию насчет Тома. Главное в том, что они не могут гарантировать, что Йорк ничего не затеял еще против кого-то из занятых в расследовании, после того как с Томом у него все сорвалось.
Наверное, эта мысль должна была прийти и мне в голову, но не пришла. Я был слишком выбит из колеи случившимся с Томом, чтобы додумать все до логического конца.
— И что Гарднер намерен делать?
— Он мало что может, кроме как порекомендовать всем быть осторожными, — ответил Пол. — Он ведь не может приставить охрану к каждому, даже если бы хотел.
— Будем считать, что я предупрежден.
Он улыбнулся, но как-то не очень весело.
— Все становится лучше и лучше, а? Твоя научная поездка оказалась куда как познавательной.
Что есть, то есть, но я все равно был рад, что приехал. Я ни за что не упустил бы возможность поработать с Томом, несмотря на то, во что это вылилось.
— Ты встревожен? — спросил я.
Пол словно сдулся как воздушный шарик. Он провел рукой по лицу.
— Да не особо. Раньше у Йорка было преимущество — неожиданность, но теперь уже нет. Я, конечно, проявлю осторожность, но не собираюсь прожить остаток жизни, оглядываясь, не гонится ли за мной очередной маньяк.
— К такому со временем привыкаешь, — заметил я.
Он оторопел, а потом рассмеялся.
— Ну да, наверное, тебе видней. — Он снова стал серьезным. — Послушай, Дэвид, если хочешь отойти в сторону, никто тебя не станет за это винить. Это не твоя проблема.
Я знал, что он желает мне только добра, но это все равно прозвучало как пощечина.
— Была не моя. Но теперь стала.
Пол кивнул, затем посмотрел на часы.
— Извини, но мне надо идти. Очередное чертово заседание факультета. Через пару дней все утрясется, но сейчас мне надо быть в двух местах одновременно.
Когда дверь за ним закрылась, тишина зала для аутопсии будто сомкнулась вокруг меня. Я поглядел на частично собранный скелет, ожидающий на смотровом столе, и подумал о Томе.
Затем, отогнав посторонние мысли, вернулся к работе.
Я проработал даже дольше, чем собирался. Отчасти для того, чтобы наверстать упущенное время, но главным образом потому, что не хотел остаться наедине с собой в гостиничном номере. А пока я занят, можно не думать о смерти Тома.
Но беспокоило меня не только это. Гнетущее состояние, появившееся после ухода Пола, никак не хотело рассеиваться. Все мои чувства странным образом обострились. К стоявшей в морге химической вони примешивался запашок биологического происхождения, слегка напоминавший запах бойни. Белый кафель и металлические поверхности холодно блестели в резком свете. Но сильнее всего я чувствовал тишину. Где-то вдалеке работал генератор, его шум скорее ощущался, чем был слышен, капала вода из крана. И больше ничего. Обычно я не замечал тишины.
А теперь кожей чувствовал, как она меня окружает.
Конечно, я отлично понимал, в чем тут дело. Пока Пол об этом не упомянул, я как-то не рассматривал возможности, что Йорк мог наметить жертвой кого-то еще из участников расследования. Меня беспокоил только Том, и даже после похищения Ирвинга я продолжал слепо верить, что только Тому грозит опасность. Но было наивно думать, что после его смерти Йорк остановится.
Он просто поменяет приоритеты и продолжит.
Пол особо активного участия в расследовании не принимал, но были и другие, вполне способные удовлетворить жажду Йорка заполучить в жертвы известную персону. Я не настолько самонадеян, чтобы считать себя знаменитостью, но впервые за много дней поймал себя на том, что потираю живот, чувствуя пальцами шрам под хлопковым балахоном.
Уже было больше десяти часов, когда я закончил работу. Кости Ноя Харпера не поведали ничего особо интересного, но я ничего и не ждал. Сломанный шейный позвонок рассказал более чем достаточно. Переодевшись, я двинулся к главному коридору морга. Похоже, я был в морге один — даже Кайла нигде не наблюдалось; впрочем, его смена давным-давно закончилась. Впереди я увидел тоненькую полоску света, пробивавшуюся из-под двери кабинета. Когда я проходил мимо, из кабинета раздался оклик:
— Кто здесь?
Я мгновенно узнал сварливый тон и понял, что самым разумным будет просто пойти дальше. Никакие мои слова ничего уже не изменят. Не вернут Тома. Брось. Оно того не стоит.
Открыв дверь, я зашел в кабинет.
Сидевший за столом Хикс замер, не успев задвинуть ящик. После той сцены на кладбище я впервые с ним встретился. Какое-то время ни один из нас не проронил ни слова. Настольная лампа освещала лишь небольшую часть стола, в углах комнаты царил сумрак. Патологоанатом мрачно смотрел на меня.
— Думал, это лаборант, — пробормотал он. Я увидел стоящий перед ним бокал, наполовину заполненный темным напитком, и подумал, что вошел в тот момент, когда он убирал бутылку.
Я зашел, чтобы выложить Хиксу все, что я о нем думаю, но при виде его сгорбленной фигуры за столом весь мой боевой пыл улетучился. Я развернулся, чтобы уйти.
— Погодите.
Патологоанатом пожевал губами, словно ему было трудно выдавить непривычные для него слова.
— Мне очень жаль. Я имею в виду Либермана. — Он смотрел на крышку стола, рисуя на ней толстым указательным пальцем абстрактные фигуры. Я заметил, что его кремовый костюм измят и давно не чищен, и понял, что Хикс носит его не снимая. — Он был хорошим человеком. Мы не всегда ладили, но он был хорошим человеком.
Я промолчал. Если Хикс хочет успокоить собственную совесть, то я ему в этом не помощник.
Но он, похоже, от меня этого и не ждал. Он взял бокал и угрюмо уставился на него.
— Я работаю тут уже тридцать лет, и знаете, что в нашем деле самое скверное? Каждый раз, как это случается с кем-то из знакомых тебе людей, тебя все равно это застает врасплох.
Он пожевал губу, словно был озадачен этим фактом. Затем поднес бокал к губам и выпил до дна. Крякнув, он открыл ящик стола и достал оттуда почти полную бутылку бурбона. На какой-то ужасный миг я подумал, что он предложит мне выпить, предложит какой-нибудь сентиментальный тост за Тома, но он лишь наполнил доверху бокал и убрал бутылку обратно в ящик.
