Татьяна Степанова - Три богини судьбы
– Вы сказали, очевидный случай? Какова причина смерти Дьяковой? – Гущин ВСЕ РАВНО НЕ ВЕРИЛ.
– Да инфаркт, обширный инфаркт миокарда… Сердце в клочья разорвалось… на почве застарелой ишемической болезни и неумеренного потребления алкоголя. Уровень его в крови умершей велик. Самая обычная смерть.
– Но мы подозреваем убийство. Вы уверены?
– Абсолютно уверен. – врач закурил. – Что я, инфарктов не видел, что ли? Правда, у этого общая картина очень уж брутальная… Потом пьянство хроническое – вот и результат. О своих подозрениях можете забыть, это смерть вследствие естественных причин.
– Но свидетели в один голос твердят, что слышали ее крик.
– Бывает. В картину инфаркта как раз вписывается – острые загрудинные боли. – врач затянулся сигаретой. – Копию заключения я вам пришлю позже.
Гущин вышел из здания больницы, плюнул в сердцах.
– Назад на Силикатную!
Возле дома Дьяковых уже ждали сотрудники местного ОВД, эксперты, участковый и понятые из соседей.
– А собака-то ихняя не бросится?
– Сдохла собака.
– Как так сдохла? И она тоже?!
Часть оперативников осталась во дворе осматривать гараж и хозяйственные постройки. Гущин, после того как вскрыли дверь (она была не заперта, просто захлопнута), вошел в дом.
Тяжелый какой запах… Что-то он напоминает… ЧТО ОН НАПОМИНАЕТ?
На террасе хаос и бардак – осколки разбитой бутылки, еще какое-то стекло. На столе на грязной клеенке – закуска. Полосатый коврик сбит – тут на полу лежала Дьякова, когда врачи «Скорой» пытались запустить ее сердце. Кругом валяются обертки от игл, шприцы, пустые ампулы, клочки ваты…
– Подвал, здесь подвал! Вход со стороны кухни у лестницы, – доложили оперативники.
Когда Гущин спустился ТУДА, он понял – нет, не напрасно. Это тот самый след.
– Пол и стены совсем недавно мыли, скребли. Мы возьмем образцы на наличие следов крови.
– Товарищ полковник!
– Что там еще? – Гущин намеревался осматривать этот подвал лично и очень тщательно. Возможно, именно здесь они – эта странная семейка – и держали Марину Заборову. Если только, конечно, это и правда были ОНИ, те самые.
В Дзержинском ОВД ждала свидетельница-китаянка, последней видевшая Марину Заборову – в тот день, когда в районе аэропорта Домодедово шел дождь и та голосовала, стремясь поймать частника, а потом села в машину – на глазах у свидетельницы. Только пока некого и нечего было опознавать. Лариса Дьякова умерла, машины во дворе отсутствовали, а сыновья…
– Товарищ полковник! Он! Синий «Фиат» в начале Силикатной, направляется сюда прямо к дому. С поста по рации только что доложили.
– Полная готовность!
Солнечный свет улицы после сумрака подвала показался Гущину резким и неприятным.
Синий «Фиат»-пикап с надписью на борту «Уют и комфорт» въехал в настежь раскрытые ворота. Из машины выпрыгнул молодой парень – смуглый брюнет в кожаной косухе. Мгновение, всего лишь одно мгновение он в полной прострации взирал на дом, на приближавшихся со всех сторон к машине оперативников, а потом вдруг крикнул что-то хриплое, нечленораздельное, кажется, проклятье и…
– Стой! Будем стрелять!
Григорий Дьяков, забыв о том, что ворота за его спиной открыты, бросился через весь двор к сараю, что вплотную был пристроен к забору. Видимо, хотел вскочить на крышу, а оттуда сигануть на соседний участок. Но это был глупый и заведомо проигрышный маневр. Оперативники стащили его вниз, скрутили.
– Менты… Добрались все-таки… Менты, сволочи… все равно ничего не скажу, слышите вы?! – он хрипел, выплевывая из себя ругательства.
– Скажешь, сынок, – Гущин на своем веку видел много задержаний. – Все скажешь, и прямо сейчас. Ну-ка давайте его туда, в подвал. Там осмотр еще не закончен.
Глава 36
ЛЮБОВНИК
Руфина сама лично открыла входную дверь на настойчивый и резкий звонок (новую горничную так и не нашли за эти дни, а домофон, как назло, сломался) и… попятилась.
– Вы кто? Вам кого?
– Мне Августину… Августу, дома она? Мне видеть ее нужно, дома она?!
Руфина узнала его – тот бородач, поклонник, с которым они познакомились в ГУМе, но какой же он сегодня странный… пугающе странный…
– Подождите, куда вы?
– Она дома?
– Дома, но она занята… пожалуйста, подождите и… Зачем она вам так срочно понадобилась?
– У меня мать умерла.
– О… простите, простите меня… проходите, сядьте, на вас просто лица нет… мои соболезнования.
– А вы ее сестра, я вас помню. – Петр Дьяков опустился на диван в зале.
Руфина глянула на его грязную куртку, на толстый слой глины, налипший на кроссовки.
– Еще раз примите мои соболезнования и… вам определенно надо выпить. – она подошла к стене и открыла бар. – А что случилось с вашей матерью?
– Я сначала даже не понял, испугался… А потом врачи, когда приехали, сказали – сердце. Но я не знаю, я был в гараже, а она в доме, я услышал, как она кричит, страшно кричит.
– Вот коньяк, вам надо успокоиться. Пейте.
– Где Августина?
– Она занята, у нас посетительница. Посидите, придите в себя, я сейчас посмотрю, как они там. Скоро Августа должна освободиться. И…
– Что? – Петр Дьяков поднес к губам хрустальный бокал с коньяком. Хрустальный бокал, память о великой Саломее…
– Если тут одна особа вдруг появится, не обращайте внимания. Это наша младшая, она больна.
Покинув нежданного гостя, закрыв за собой плотно двери, Руфина неподвижно застыла в холле. Августа принимала очередную клиентку в бывшем кабинете матери. В этом кабинете часто любил сидеть и брат Тимофей. Приходил, располагался в кресле возле старинного бюро. Мать вставала поздно и всегда, поднявшись с постели, с чашкой горячего шоколада шла в кабинет – к сыну. И они разговаривали. А иногда в отсутствие матери Тимофей (тогда еще совсем мальчик) украдкой поднимался в ее спальню. Но мать гневалась, застукав его возле своего туалетного стола. Гневалась, умоляла, просила… Просила, гневалась, умоляла – и так все годы, пока он рос и мужал, пока он был еще с ними…
А теперь кабинет занимала Августа. И сейчас она там с клиенткой, которая… Нет, нельзя допустить огласки. У клиентки высокопоставленный муж. Она приехала инкогнито на такси. И если этот придурок, этот бородатый тюфяк, которого Августа для чего-то держит подле себя, увидит ее, то…
Руфина подкралась к двери кабинета и приложила ухо к замочной скважине. Скоро они там закончат?
– Ваш сын вырос, несколько лет назад вы пытались завести еще одного ребенка, но у вас был выкидыш, и это отдалило вас от мужа. А когда вы захотели снова восстановить отношения, он оказался не готов. Сейчас вы живете с мужем практически раздельно, хотя из-за его служебного положения развод для вас обоих невозможен. Муж отгораживается от вас делами, длительными поездками в регионы, а вы… вы не можете простить ему измены… Начинаете день бокалом мартини и заканчиваете…
– Это все правда, чистая правда. Откуда вы знаете? – клиентка рыдала. А голос Августы был голосом истинной Парки.
– Снимите, пожалуйста, ваше обручальное кольцо. Вот так. Дайте его мне, смотрите сквозь него, что вы видите?
– Ничего… туман, это слезы, простите… радугу, я вижу радугу!
– Это хороший знак, – Августа зашуршала чем-то там, за дверью кабинета. – Мы сейчас с вами прочтем вот эту мантру. – Я буду читать наизусть, а вы вот по этой бумажке.
«ГОЛОВУ БАБЕ МОРОЧИТ, – Руфина вслушивалась в происходящее. – КОГДА НИКИ С НАМИ НЕТ, ЧТО МЫ МОЖЕМ… НИЧЕГО, НИЧЕГО, ВОТ МАТЬ ПОСМЕЯЛАСЬ БЫ НАД НАМИ… А ВЕДЬ МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ВМЕСТЕ МЫ ГОРЫ СВЕРНЕМ. И БРАТ ТИМОФЕЙ НАДЕЯЛСЯ… А ЧТО ПОЛУЧИЛОСЬ? ПРОВАЛ. ПОЛНАЯ ДУХОВНАЯ КАСТРАЦИЯ… ЕСЛИ И ЕСТЬ НАКАЗАНИЕ – ТО ВОТ ОНО… ВОТ ОНО… МНЕ-ТО ЗА ЧТО? Я ВЕДЬ В ЭТОМ НЕ УЧАСТВОВАЛА, А ТО, ЧТО СМИРИЛАСЬ И ТЕРПЛЮ, РАЗВЕ ЗА ЭТО МОЖНО КАРАТЬ, ОТНИМАТЬ ДАР? НО У НАС ОТНЯЛИ ДАР, И ТОЛЬКО НИКА… ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА НИКА ЕГО ИМЕЕТ, НО ПЛАТИТ ЗА НЕГО СВОЮ ЦЕНУ, СТРАШНУЮ ЦЕНУ…»
– Тут так мелко написано, я не вижу без очков, – клиентка всхлипывала. – Скажите, откуда вы все это знаете? Ведь это же секрет!
«НЕ ТАКОЙ УЖ И СЕКРЕТ, – Руфина хмыкнула. – ЕСЛИ КАК СЛЕДУЕТ ПОДГОТОВИТЬСЯ К СЕАНСУ, ПОРЫТЬСЯ В ИНТЕРНЕТЕ НА РАЗНЫХ ТАМ ЖЕЛТЫХ САЙТАХ, ВСЕ СПЛЕТНИ СОБРАТЬ, ТО МОЖНО И УГАДАТЬ С ТРЕХ РАЗ. АВГУСТА К ВАШЕЙ ВСТРЕЧЕ ХОРОШО ПОДГОТОВИЛАСЬ. И ПОТОМ ВСЕ ЭТИ ВАШИ ПРОБЛЕМЫ ТАК ПОХОЖИ…»
– Вы стесняетесь носить очки. Вашему мужу это не нравится. Ничего, просто держите этот листок в руке, я сама прочту мантру. Все устроится. Вы же видели радугу, а это благоприятный знак. Жизнь не кончается в пятьдесят лет.
– Мне бы стало намного легче, если бы мы развелись, честное слово, – голос клиентки дрожал. – Когда я не вижу его, я… привыкаю, а потом нам надо ехать вместе на какое-то официальное мероприятие, протокол требует и… Он берет меня под руку, и это такая мука, если бы вы знали… Ведь я всегда любила его и сейчас люблю, это он не любил, женился на мне только из-за карьеры.
