Деннис Лихэйн - Остров проклятых
— И вам это не понравилось. — Трей хмыкнул, и этот звук умер, едва слетев с губ. — Хотя вам невдомек, что значит быть ниггером.
— Само собой, Трей. Но этот человек — ваш босс.
— Он не мой босс. Я в медперсонале. Мой босс — Белый Дьявол. А этот по тюремной части.
— Все равно он ваш смотритель.
— Ни фига. — Трей приподнялся на локте. — Слышали, что я сказал? Или мне вам еще раз повторить, пристав?
Тедди равнодушно пожал плечами. Трей опустил ноги на пол и сел на кровати.
— Хотите меня вывести из себя?
Тедди покачал головой.
— Тогда почему вы спорите, когда вам говорят, что я не работаю на этого белого говнюка?
Тедди снова пожал плечами.
— В трудную минуту, если он отдаст приказ? Вы возьмете под козырек.
— Что я сделаю?
— Возьмете под козырек. Как заводная игрушка.
Трей провел рукой по нижней челюсти, глядя на Тедди тяжелым взглядом. Он даже оскалился, словно не веря собственным ушам.
— Это не в качестве оскорбления, — сказал Тедди.
— Тэк, тэк, тэк.
— Просто я заметил, что на этом острове люди научились создавать собственную правду. Видимо, считают, что если повторять одно и то же много-много раз, то так оно и есть на самом деле.
— Я не работаю на этого человека.
Тедди ткнул в него пальцем:
— Вот-вот. Та самая «островная правда», от которой я в восторге.
Казалось, еще секунда, и Трей его ударит.
— Сегодня после вечернего собрания, — продолжал Тедди, — ко мне подошел доктор Коули и сказал, что у меня не было никакого напарника. Если я спрошу об этом вас, вы скажете мне то же самое. Вы станете отрицать, что играли в покер с этим человеком и смеялись над его шутками. Что он вам советовал бежать от вашей злобной старой тетушки. Что он спал вот на этой кровати. Так, мистер Вашингтон?
Трей опустил глаза в пол.
— Я не знаю, пристав, о чем вы говорите.
— Ну да, ну да. У меня не было напарника. Теперь это единственная правда. Так решили. Его не было на этом острове и нет. Ни раненого. Ни мертвого. Ни запертого в корпусе С или на маяке. Повторите за мной для полной ясности? «У меня не было напарника». Ну же. Давайте!
Трей поднял на него взгляд:
— У вас не было напарника.
— И вы не подчиняетесь смотрителю больницы.
Трей сомкнул пальцы рук на коленях. Тедди видел, как он мучается. Глаза влажные, подбородок дрожит.
— Вам надо сматываться отсюда, — прошептал он.
— Я догадываюсь.
— Не-ет. — Трей несколько раз мотнул головой. — Вы не в курсе. Забудьте, что вы слышали. Вам кажется, что вы чего-то знаете. Они еще возьмут вас за жабры. И обратного хода нет. То, что они с вами сделают, — это финиш.
— Расскажите, — попросил Тедди, хотя Трей сразу затряс головой. — Расскажите мне, что здесь происходит.
— Я не могу. Нет. Вы слышите? — Его брови поползли вверх, зрачки расширились. — Я. Не. Мо. Гу. Вы уж как-нибудь сами. И парома на вашем месте я бы не стал дожидаться.
Тедди хохотнул:
— Я не то что с этого острова, я за пределы этой территории не могу убраться. А если бы и мог, мой напарник…
— Забудьте про него, — прошипел Трей. — Нет его. Усекли? Нет и не будет, зарубите себе на носу. Вы должны думать о себе и только о себе.
— Трей, я в мышеловке.
Охранник встал с кровати и подошел к окну. То ли он всматривался в темноту, то ли разглядывал собственное отражение, об этом Тедди мог только догадываться.
— Вам нельзя возвращаться. И я вам ничего не говорил.
Тедди ждал продолжения. Трей обернулся к нему через плечо.
— Лады?
— Лады, — ответил он.
— Паром приходит завтра в десять. Ровно в одиннадцать уходит в Бостон. Это ваш шанс. Иначе придется ждать еще два или три дня, когда с юга подойдет рыболовецкий траулер «Бетси Росс», чтобы сбросить кое-какой груз. — Он встретился взглядом с Тедди. — Не тот груз, который полагается жителям острова. Учтите, траулер к берегу не причаливает. Нет, сэр. Придется до него плыть.
— Совсем, что ли? Три дня на острове мне не продержаться, — сказал Тедди. — Я же не знаю все ходы и выходы. В отличие от вашего смотрителя и его людей. Они меня найдут.
Трей помолчал.
— Значит, паром, — произнес он в конце концов.
— Значит, паром. Но как я выберусь за ворота?
— И-эх! Везет же некоторым, — сказал Трей. — Ураган к черту вывел из строя нашу энергосистему. Мы успели восстановить почти всю проволоку, по которой пропущен ток. Почти.
— А где пока не восстановили? — спросил Тедди.
— Юго-запад. Две секции, сходящиеся под прямым углом. В другие места вам лучше не соваться — поджарит как цыпленка. Усекли?
— Усек.
Трей кивнул своему отражению.
— Тогда вперед. Время не терпит.
Тедди поднялся.
— А как же Чак? — спросил он.
Трей нахмурился:
— Нет никакого Чака. О'кей? Нет и не было. Вернетесь на Большую землю, вот там и болтайте о Чаке сколько вашей душе угодно. А здесь… Нет такого человека.
А ведь он мог наврать, подумал Тедди, стоя перед юго-западным углом каменного периметра. Вот сейчас я возьмусь рукой за проволоку, а утром они найдут мое тело, обугленное как сгоревший стейк. Дело сделано. Трей получит звание «Лучший служащий года» и, возможно, золотые часы в придачу.
Он осмотрелся, поднял с земли длинную ветку и, с разбега запрыгнув на пристенок, стукнул ею по проводу правее угловой секции. Вспыхнуло пламя, ветка загорелась. Он спрыгнул вниз. Пламя погасло, но ветка успела почернеть.
Он предпринял еще одну попытку, на этот раз опробовал проволоку правой секции, примыкающей к углу. Ничего.
Отдышавшись, он вскочил на пристенок слева и стукнул по верхнему проводу. И вновь не заискрило.
Ограждение на стыке двух секций венчал металлический штырь, и Тедди лишь с третьей попытки удалось за него ухватиться. Карабкаясь на стену, он задевал проволоку всеми частями тела — плечами, коленями, руками — и каждый раз хоронил себя заживо.
Но его не убило током. И после того как он взобрался на стену, ему оставалось только спуститься вниз с другой стороны.
Он стоял среди листвы и глядел на «Эшклиф».
Он приехал сюда за правдой и не нашел ее. Он приехал сюда за Лэддисом, и его тоже не нашел. А по дороге потерял Чака.
В Бостоне у него будет время обо всем посожалеть. Прочувствовать свою вину и стыд. Оценить возможности и, посоветовавшись с сенатором Херли, разработать план наступления. Он сюда еще вернется, и очень скоро. Без вариантов. Желательно с ордером на обыск и повестками в суд. На собственном пароме. Кипящий праведным гневом.
А сейчас есть облегчение, оттого что он жив и находится по эту сторону стены.
Облегчение и страх.
Через полтора часа он добрался до пещеры, но женщины уже след простыл. От костра осталось лишь несколько тлеющих угольков, и Тедди присел возле них погреться, хотя воздух был не по сезону теплый, и влажность увеличивалась на глазах.
Он поджидал ее в надежде, что она просто вышла за новым хворостом, но в глубине души знал, что она не вернется. Может, решила, что его уже поймали и сейчас он рассказывает смотрителю и Коули о ее тайном убежище. А может, — конечно, маловероятно, но почему бы не помечтать? — ее разыскал Чак, и они вместе перебрались в более надежное место.
Когда последний уголек погас, Тедди снял пиджак и укрыл им грудь и плечи, а затылком прислонился к стене. Как и накануне вечером, последнее, на что он обратил внимание, прежде чем провалиться в сон, были пальцы.
Они начали дергаться.
День четвертый
Плохой моряк
20
Все мертвые и предположительно мертвые разбирали свою верхнюю одежду.
Все происходило в кухне, где на крючках висели разные пальто. Отец Тедди снял свой старый бушлат, влез в рукава, помог Долорес одеться и обратился к Тедди:
— Знаешь, что я хочу на Рождество?
— Нет, папа.
— Волынку.
И Тедди догадался, что он имеет в виду сумку с клюшками для гольфа.
— Как у Айка, — сказал он.
— Точно, — подтвердил отец и протянул Чаку его пальто.
Чак надел. Классное кашемировое пальто довоенного покроя. Шрам с левой щеки куда-то исчез, зато руки были все такие же изнеженные, словно не его, и он нервно шевелил пальцами.
— Ты закрутил роман с этой докторшей? — спросил его Тедди.
Чак покачал головой:
— Хватило ума. Я был на скачках.
— Сорвал куш?
— Проиграл по-крупному.
— Сочувствую.
— Передай жене мой прощальный поцелуй, — сказал Чак. — В щечку.
Тедди протиснулся между матерью и Тутти Вичелли с его окровавленным простреленным ртом и поцеловал Долорес в щеку.
— Детка, почему ты вся мокрая? — спросил он.
— Я совершенно сухая. — Она адресовалась его отцу.
