Уэнди Уокер - Я все помню
Однако я был не до такой степени убит, чтобы отказаться от реализации зревшего в голове плана. После четырех пришла Дженни. Трое Крамеров за один день. Я с головой погрузился в истории их жизни, что невообразимо помогало мне соединить все детали в одно целое. Я слышал, как они вошли в приемную. Дженни всегда сопровождала Шарлотта. С ними был и Лукас, хотя это и не играло никакой роли. Стоит мне открыть дверь, как они тут же уйдут и оставят нас с Дженни одних. На час. А если надо – то и больше.
Я оторвался от компьютера и открыл дверь.
У меня такое ощущение, что я поселилась здесь навсегда, – пошутила Шарлотта. Она выглядела грустной. Полагаю, эта женщина стала догадываться, почему на нее больше не действует магия Боба.
Я улыбнулся, но ничего не ответил. Дженни прошла мимо меня и села на диван.
– Я сейчас вернусь, Дженни. Лишь скажу пару слов твоей маме.
Хорошо, – сказала она и тут же вытащила телефон, как и подобает тинейджеру. Сидеть спокойно они попросту не могут. И тихо у меня сегодня точно не будет.
Я закрыл дверь, и Дженни осталась в кабинете. Одна. Я поговорил с Шарлоттой о дате следующего сеанса и для отвода глаз поинтересовался, не изменилось ли с того дня поведение Дженни. Долго женщина думать не стала. Вытащила телефон и сверилась с какими-то датами. Я напомнил ей, что по вторникам работаю в Сомерсе.
– Привет, Лукас, – сказал я, пожал мальчику руку и посмотрел в глаза. Он не был моим пациентом и по-прежнему смотрел на меня так, как дети смотрят на доктора. У них есть все основания для опасений, ведь само понятие «врач» подразумевает, что с вами что-то не так. Доктора иногда делают человеку неприятно, а то и больно. Так что я не обиделся.
Все это заняло не больше трех минут. Но больше мне и не требовалось. Я попрощался с ними и вернулся в кабинет.
На экране компьютера без конца крутился рекламный ролик автосалонов Боба Салливана. Снова и снова звучал его голос. Дженни это никоим образом не тревожило. Я подошел к столу, девушка улыбнулась.
– Прости. Я оставил его включенным.
Все в порядке, – сказала она.
Я выключил ролик, подошел к стоявшему напротив дивана стулу и сел.
– Время от времени я люблю смотреть новости. Но эти рекламные ролики ненавижу. Я знаю, что в этой фирме работает твой отец. Но, похоже, просто ненавижу рекламу.
Дженни снова улыбнулась, и я поудобнее устроился на стуле, довольный, что выполнил эту часть своего плана, своей миссии. Но потом увидел ее лицо. Глаза. У меня перехватило дыхание.
Раньше я уже описывал мои впечатления о Дженни и говорил о том, насколько эта девушка поставила меня в тупик, когда я увидел ее несколько месяцев назад в перерыве между изнасилованием и попыткой самоубийства. И упоминал, как она не походила на жертву психической травмы. В моих глазах это имело смысл, ведь примерно в то же время я узнал о том, как ее лечили. Думаю, я тогда даже сказал, что не утратил профессионального чутья. Потом мы с ней стали работать, но, говоря по правде, после встречи с Шоном она изменилась опять. В среду, во время нашего последнего сеанса, мы осуществили прорыв, тьму пронзил лучик света. Воспоминание. В тот момент, когда она вновь внутренне пережила тот кошмар, я видел, что ее накрыла волна паники. Заметил в ее глазах проблеск боли, ужаса и шока. Но потом все это унесли с собой изнеможение и усталость. Когда Дженни ушла, заметить по ней что-либо было очень трудно. Прошло два дня. Два дня, которые она прожила с этим воспоминанием.
Изучая ее лицо, я старался вежливо улыбаться. И в этот момент увидел. Впервые за все время. Увидел в ее глазах изнасилование, соседствовавшее рядом с жизнью.
– Как ты себя чувствуешь после среды? – выдавил я из себя. Ох, какой же жуткий я человек! Я не мог поверить в то, что сам же и сотворил. Не мог смириться, что запустил механизм самого мерзкого предательства. Я открыл путь, ведущий обратно к той ночи. Пациент лежал на операционном столе, и я собирался заразить его вирусом лжи. У меня была возможность продемонстрировать ей истину в чистом, незапятнанном виде. Но вместо этого я намеревался приступить к реализации своего дьявольского плана и исказить ее в соответствии с моими собственными целями. Чтобы спасти сына. Чтобы спасти семью. Я сказал себе, что могу пойти на эту маленькую ложь, но остальное сохраню в целости и сохранности. Но разве так бывает? Моя маленькая ложь поставит на истине крест. Вирус вызовет инфекцию, которая будет питаться здоровой плотью до тех пор, пока та не умрет. Истина упокоится с миром. Меня охватило глубокое отчаяние. Ирония бросалась в глаза. Если я сейчас отступлю, моего сына допросят, а у меня отнимут пациента. Чтобы спасти сына, мне придется испортить собственное детище. Вы меня понимаете? Да или нет?
Дженни заговорила о своем воспоминании и о том, как оно все яснее и яснее представало в ее памяти. Рука на спине. Рука на затылке. Запах отбеливателя. Его член, проникающий в нее, и шок, нарастающий по мере того, как он напирает все сильнее и сильнее, разрывая ее внутренности. Жестокость. Боль. Сломленное животное. Тело животного и его дух. И то, и другое сломлено. То, как ее память сосредоточилась на том моменте, было просто изумительно. От этой мысли меня отнюдь не тошнит. Это было изумительно, потому что происходило в реальности. Я всегда был рядом, бдительно стоял на страже, и теперь мои усилия приносили плоды. За эти два дня Дженни не только вспомнила несколько фактов, но и ассоциировала их с чувствами, которые они породили. Описанные Шоном Логаном призраки больше не бродили в закоулках ее души. Они нашли пристанище, теперь их можно распознать, а потом с ними справиться. Мой метод сработал! Дженни плакала. Даже рыдала.
Я ненавижу его! – кричала она у меня в кабинете. – Ненавижу!
– Ну хорошо! – сказал я. Мне и самому хотелось плакать. Мощь внутренней энергии девушки, которую мы выпустили на волю, меня потрясала.
Почему он это со мной сделал?
– Потому что он ничто без той силы, которую у тебя отнял. Он ничто, а ты все. Разве ты этого не чувствуешь? С каким отчаянием он пытался взять твою силу? Как жаждал ее? Это он животное, Дженни. Он, а не ты. У него нет души.
Значит, он отнял у меня силу. Украл.
– Да, попытался. Но отобрал только небольшую часть.
Пусть вернет обратно! Слышите? Я хочу, чтобы он все вернул мне обратно!
Ох, как же в тот день меня тронула ее сила! Я кивнул и сказал единственное, что пришло в голову:
– Я знаю.
А потом на несколько мгновений оставил ее в покое и позволил себе насладиться моментом. Полакомиться им. Вкусил до конца незапятнанной истины и приступил к выполнению своего плана.
– Сегодня я хочу сосредоточиться на звуках. Возможно, на голосе.
Девушка согласилась. Она всецело мне доверяла. В голове вертелись мысли о событиях того дня в домике у бассейна. Отчета следователя у меня тогда еще не было, зато был рассказ Шарлотты. Я узнал от нее, что они тогда говорили. И как с уст Боба постоянно срывалось одно и то же восклицание. Боже праведный!
– В определенных обстоятельствах люди говорят те или иные вещи. Например, в состоянии эмоционального возбуждения. Думаю, что нервы у этого животного в тот вечер были взвинчены. Я сейчас приведу тебе некоторые подобные восклицания, а ты просто закрой глаза и пусть слова парят в воздухе. То же самое, что мы с тобой делали с запахами. Ни к чему их не принуждай. Просто посмотри, не находят ли какие-то из них в твоем мозгу отклика.
Дженни открыла сумку и вытащила свои вещи. Привычно положила их на колени, кивнула и закрыла глаза. Музыку я включать не стал. Нюхать отбеливатель тоже не давал. Мне хотелось, чтобы она вернулась не в ночь в лесу, а в день в домике у бассейна.
Теперь посмотрим. Проверим теории и результаты исследований в сфере памяти. Дженни не знала о том, что Боб Салливан стоял над ней и перевязывал запястья, стараясь спасти ей жизнь. Найдется ли его голосу место в воспоминаниях девушки? Вычленит ли сознание слова из огромного набора файлов? Смогу я извлечь их из одной ячейки, соответствующей дню в домике у бассейна, и переместить в другую, связанную с событиями того злополучного вечера?
Дженни закрыла глаза.
– Ты готова? – спросил я.
Она кивнула. Я вздохнул и покачал головой, испытывая отвращение и к себе, и к тому, что собирался сделать. Затем стал произносить слова.
– О боже… Господи… Да… Ну что, нравится?.. Да… О боже… Ммммм… Ааааах… Да!.. О боже… Боже мой… Боже мой… Боже праведный, боже праведный, боже праведный…
Глава двадцать вторая
Я не вложил в мозг Дженни ложных воспоминаний о голосе Боба Салливана, она не «вспомнила», что слышала его в тот вечер, когда ее изнасиловали. Думаете, это легко? Тот сеанс стал лишь началом. Маленьким зернышком, посаженным в плодородную почву. Для этого потребуются не только наши сеансы. И не только трюк с проигрыванием перед началом работы рекламного ролика Боба. Если бы все было так легко, подобную работу мог бы проделать любой болван. Нет, это не просто. Да и сам мой план не прост. Но до понедельника я больше ничего сделать не смогу.
