Роберт Кормер - После Шоколадной Войны
Спустя несколько минут голос Брата Лайна затрещал по трансляции, перемешиваясь с мелодиями диско.
«У нас в резиденции был небольшой повод для беспокойств, но всё осталось по-прежнему», - объявил он. - «Пожалуйста, продолжайте веселиться. Нет никаких причин для тревоги или волнения в этот прекрасный день».
Снова зазвучала музыка, и вернулась праздничная атмосфера. К этому времени ярмарка уже закончилась, в небе заиграли вечерние краски, и о полицейских рейдах все тут же забыли, говоря о них просто из праздного любопытства, вообще не видя в этом ничего серьезного.
Рею Банистеру хотелось, чтобы этот инцидент был серьезным… достаточно серьезным, чтобы сократить хотя бы на половину всю программу Дня Ярмарки и лучше, если всю её вечернюю часть. Опустив голову, он неохотно брёл к главному зданию школы, словно искал потерянные монеты, хотя ему нужны были не деньги, а повод для отмены вечернего представления. Он честно себе признался, что всё это ему вообще не нужно. Раньше, конечно, его возбуждала возможность выступить на сцене перед всеми учащимися «Тринити», потому что он мечтал о напряжённом внимании и аплодисментах. Но в последние несколько дней подозрительное поведение Оби усложнило ему жизнь. Оби вёл себя словно сумасшедший, который в безумии прилетал к Рею домой, чтобы всего лишь ещё раз отрепетировать свою маленькую роль - роль ассистента фокусника. Его глаза горели, и он слишком много говорил, расхаживая из стороны в сторону, и вдруг внезапно замолкал.
- Что-то не так, Оби? - спросил, наконец, Рей.
- Нет, всё хорошо, - отрезал Оби. - Почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что ты себя ведёшь… как-то странно. Словно это борьба, если не на жизнь, то на смерть. Это лишь фокусы. Чёрт, а отчего я так нервничаю?
- Мне хочется, чтобы все прошло с блеском, - сказал Оби. - Это должно стать вечером ужаса «Тринити».
- Всё пройдёт замечательно, - снова уверял его Рей, хотя его голос звучал неуверенно.
- Давай снова отрепетируем, - сказал Оби. - Ещё раз покажи мне, как работает гильотина.
Рей вдруг остановился у входа в здание. Ему очень хотелось вернуться домой или назад в Кеп-Код. Кто-то из собравшихся у входа открыл перед ним дверь и неожиданно вежливо ему поклонился. Имя Рея светилось на плакатах, развешанных по всей школе:
«ВЕЧЕР МАГИИ И ВОЛШЕБСТВА»
Представление Рея Банистера.
И он почувствовал себя почти знаменитостью, учащиеся «Тринити» начинали узнавать его, когда он проходил мимо. Добродушный парень Том Чиументо по-дружески кивнул ему, и Рею даже стало приятно, однако не надолго, потому что душевная тяжесть вскоре вернулась к нему снова. Он не очень знал - почему, но всё, что было связано с «Тринити» всегда тяготило его. И особенно Оби. Тем более, когда Рей вдруг подумал о том, что стоит отказаться от своего выступления, но он не хотел бы разочаровать Оби, единственного в «Тринити», предложившего ему руку дружбы. Или того, что ему показалось дружбой.
Рей вошёл в помещение и услышал звук, похожий на скрип ржавого механизма или на гул роя насекомых. Он шёл по коридору, звук стал громче и показался ему более мягким, разборчивым, знакомым для его ушей. Теперь это был обычный шум собрания «Тринити» или болельщиков на трибуне во время игры в баскетбол или бейсбол. В зале собраний, глаза Рея быстро перескочили на сцену, где он увидел причину всеобщему любопытству. В центре сцены, на заднем плане, но на самом видном месте, в направленном свете фонарей стояла гильотина. Жуткое и страшное, сверкающее в ярком свете лезвие было чем-то внезапно возникшим из средневекового кошмара и водворённым в современную действительность. «Или я лишь так драматизирую и преувеличиваю?» - подумал Рей Банистер. Но он оглянулся в зал на зрителей, и увидел, как они склоняются друг к другу и озадаченно перешёптываются. Гильотина произвела на всех сильное впечатление. Он думал об Оби и о том, что здесь случится нечто невообразимое.
А случилось именно то, что и планировал Оби. За кулисами, навалившись на стенку, он вслушивался в шёпот волнующегося зала. Убедившись в том, что гильотина так всех впечатляет, Оби почувствовал удовлетворение и улыбнулся. Через мгновение должно было начаться представление. Песни, короткие сцены, обычный парад пакостных пародий - всё, что сопровождало каждый такой Вечер Пародии. Всё будет, как обычно, но позади всего происходящего на сцене дамокловым мечом будет мрачно сверкать лезвие гильотины, которое несмотря на весёлую обстановку будет напоминать о том, что ещё произойдёт и нечто мрачное. Арчи сидел в зале среди публики и в окружении членов «Виджилса» смотрел на сцену. Он знал, что когда завершится последняя пародия, то это именно он предстанет перед гильотиной.
Оби немного вздрогнул, когда его локтя коснулась чья-то рука:
- Ты в порядке? - спросил Рей Банистер.
- Конечно, - захихикал Оби, сжимая губы. - Тебя что-то заставило подумать, что я не в порядке?
- Не знаю, - несчастно ответил Рей. И на самом деле он не знал. Все, что ему казалось, было тем, что Оби выглядел гиперактивным, слишком возбуждённым, и в его глазах горели огоньки какой-то дикой лихорадки.
- Смотри, представление вот-вот начинается, но нам пока нечего делать. Возможно, стоит ещё раз отрепетировать нашу сцену где-нибудь в коридоре.
- Без гильотины? - спросил Рей.
- Я имею ввиду, что мы займём наши позиции, как на сцене, и скороговорка… разве ты не говорил, что скороговорка тоже важна?
- Мы уже репетировали миллион раз, - сказал Рей. - Да и скороговорка не так уж важна. Господь, Оби, ты становишься невыносимым.
- Я только хочу, чтобы всё было получилось.
Рей вздохнул:
- Смотри, мне хочется посмотреть всё представление из зала. Под конец пародий я к тебе вернусь, ладно?
- Ладно, ладно, - нетерпеливо выгрузил Оби. Ему всё равно хотелось побыть одному, и в этот момент компания ему была не нужна.
Рей повернулся и исчез в маленькой прихожей, ведущей в зал собраний. В последний момент он обернулся и сомнительно посмотрел на Оби.
- Ты уверен, что знаешь, что будешь делать, Оби? - сказал он, на мгновение, позволив себе немного посозерцать, в течение долгого времени он избегал такой возможности. Ему было интересно, на самом ли деле это было вопросом «жизни и смерти».
- Поехали, - сказал Оби. - Представление начинается…
Рей пожал плечами. Он знал, что Оби собрался напугать Арчи Костелло на всю оставшуюся жизнь. Он также подозревал, что Оби пойдёт гораздо дальше, подключив кого-то ещё в сверхъестественном заговоре против Арчи. Но Рея это уже не интересовало. Он кинул последний взгляд на Оби, который всё ещё ёрзал по стенке, и с первыми аккордами музыки, наполнившей воздух, он поспешил вниз по ступенькам.
Старая добрая песня группы «Биттлз» про жёлтую подводную лодку.
* * *
«Он смотрит на меня так, будто я сошёл с ума, но я ведь не сумасшедший? Сумасшедший в восемнадцать лет не будет учиться в средней школе. И в любом случае, я не совершу ничего опасного, а лишь немного напугаю Арчи Костелло, унижу его перед всей «Тринити». Поставлю его на колени. Ладно, пусть никто не решился его искупать, пнуть, толкнуть его на землю, но все увидят его на коленях, и его шея будет лежать на плахе. И всё.
О, это ещё не всё, Оби, не так ли? Ты знаешь, что собираешься сделать. И где ещё тут будет сумасшествие, безумие. Безумный мальчик Оби. Ты не в своём уме. Ты не сможешь так просто сделать то, что собираешься. Не в средней школе города Монумента, Штат Массачусетс. Не в последней четверти двадцатого века».
Оби повторно проиграл запись своего голоса у себя сознании, нервно расхаживая по коридору в такт последних аккордов «Желтой Субмарины». Уже зашуршали рассеянные аплодисменты, и началась первая пародия, сопровождаемая возгласами и криками актеров на сцене. И, как обычно, как только он переставал думать об Арчи и о гильотине, то в его мыслях тут же возникала Лаура Гандерсон, её призрак всё ещё прятался в его сердце. Он так старался ради неё, и, конечно же, он не мог так просто дать ей уйти, из его жизни без этого жеста.
Боже, Лаура.
«Ещё раз», - подумал он. - «Ещё один раз».
Он пошарил в кармане в поисках мелочи, нащупал пятидесятицентовую монету, достал её и подбросил в воздух - выпала решка, и затем он вышел в коридор. Он остановился в вестибюле у телефона-автомата, какое-то мгновение смотрел на него, а затем сказал в слух: «Ладно, Лаура, я решился…»
Он вставил монету в желоб, набрал номер и начал считать гудки.
- Алло, - это её отец, грубый жёсткий голос, голос боксёра, выступающего в тяжёлом весе, несмотря на то, что он лишь продавец автомобилей.
- Дома ли Лаура? - а это был собственный голос Оби, тонкий и звонкий, контрастирующий с голосом на том конце линии.
