Джон Бердетт - Крестный отец Катманду
— Миларепы? — Я вспомнил из путеводителя, что это святой покровитель Тибета.
— Да. Понимаешь, в любой религии существует ортодоксальное и духовное. Миларепа был диким человеком, сумасбродным, радикальным сверх всякого воображения. Начинал черным магом и убил много людей, прежде чем пришел к дхарме. Может, за это мы его так любим.
— Тиецин даже не монах.
— В этом его сила. Он ничем не связан. Некоторые утверждают, что он завершил путь и свободен от страданий. А своим покалеченным телом пользуется, только чтобы помочь Тибету в трудную минуту.
— А что говорят другие?
— Что он ненормальный и ему следовало родиться семьсот лет назад. — Тара хихикнула. — Он дал тебе мантру?
Я кивнул.
— В ней секрет, а не в пиле, — хмыкнула Тара и замолчала.
На подъезде к пансиону я спросил:
— Он дал мне мантру — что такого?
— О! Только то, что с ним ты полностью пробудишься за семь лет и перестанешь интересоваться женщинами. — Тара на мгновение задумалась. — Или станешь постоянным пациентом психиатрической больницы. Он не станет чикаться. То, что для тебя психоз, для него путь к здоровью. Или можно сказать иначе: для него мы все психи, так что риск невелик.
Когда я стоял на подъездной аллее и передавал ей деньги за такси, она высунулась из окна:
— Думаю, нам неразумно встречаться. Я слишком сильно открыла твою сердечную чакру. Ты рискуешь в меня влюбиться. Сексуальное рабство — это последнее, что мне нужно. Оно создает очень тяжелую карму. Извини, если сбила с пути. До свидания.
Ну что на это скажешь? Я чесал подбородок, когда мне в голову, как иногда случается в подобных ситуациях, пришел сухой, академический вопрос. Повернувшись к машине, которая уже начала разворачиваться, и чувствуя себя больше дорожным полицейским, чем любовником, я постучал Таре в окно, и она опустила стекло.
— Спрашиваю из чистого интереса: почему ты была со мной сегодня?
Она отвернулась и тяжело вздохнула.
— Потребность в мужской энергии. В силе, исходящей от бурлящей спермы. Девушке это время от времени требуется. У меня не много возможностей при том, что мой партнер в тюрьме. Ты восстановил мне баланс и силу, и я больше не чувствую, что могу свалиться от гриппа. И еще — ты очень интересный.
Вот так-то, фаранг. Моя первая и единственная связь с тех пор, как я женился на Чанье, и девушка оказалась первоклассным йогом. Я докурил косяк часа два назад и все это время сидел в пустом пансионе среди мятых простыней в приятно-ироничной мечтательности. А когда пришел в себя, понял, что было очевидно с самого начала: здесь не ворочают делами и пансион закрыт для бизнеса.
Уборщицы ушли. Я нашел за углом копа, и тот сказал, что на прошлой неделе на пансион за торговлю наркотиками был наложен арест и его не откроют до тех пор, пока хозяева не заплатят полиции. По его словам выходило, что это обычное дело. И еще у меня создалось впечатление, что любая крупномасштабная операция с наркотиками здесь обречена на скорый провал, если не получила одобрения правительства.
Глава 29
Мне следовало проверить вторую гостиницу в Тамеле, где, как утверждала англичанка Мэри Смит, она вступила в контакт с тайской наркосетью, которой руководил не кто иной, как наш полковник Викорн. Но не хватило энтузиазма пуститься в новое путешествие по району, и я решил не заниматься пансионом, о котором упоминала Мэри Смит. Понял, что большую часть психической энергии в этот день потрачу, сопротивляясь искушению позвонить Таре по мобильнику или, еще того хуже, навестить на съемочной площадке в Бхактапуре. Было бы последним делом канючить, как юнец. Но что действительно злило — ее тон неподдельного сострадания, когда она говорила: «Сексуальное рабство — последнее, что мне нужно». Это был материнский тон. Словно она одела меня неподходящим образом в школу и теперь мне предстояло неловко чувствовать себя целый день.
Я разрывался между негодующей яростью и сексуальным влечением. Никогда не встречал женщины, подобной Таре. И разумеется, хотел нового свидания. Конечно, лучше, чтобы и она хотела того же, но на это было трудно надеяться в городе среди гор, где все помыслы обращены в небо. Проще было бы схватиться с Тиецином: не могли же мы терпеть, чтобы он сдавал наших перевозчиков генералу Зинне. Но когда я снова заглянул в чайную, где он проводил семинары, его там не оказалось. Похоже, день я потрачу на самого себя. Но, как ни странно, мои суеверные азиатские гены не позволили бы мне уехать без того, чтобы не пройти еще три с половиной круга медных колес.
И вот я на середине первого и вращаю колеса так, будто завтрашнего дня не будет — а ведь его и не бывает. Передо мной тащились две раздраженные тибетские монахини, которые то и дело натыкались на неопытных скандинавов, потому что те поминутно останавливались, боясь пропустить очередное колесо. В это время я почувствовал тяжесть в ногах. Поразительный момент — сила покинула тело, и я ощутил себя столетним старцем. Самое пугающее было то, как стала изменяться психическая среда. Белая ступа почернела, люди исчезли. В момент крайней физической слабости я прислонился к стене, и тут зазвонил мобильный. Я забыл его выключить.
— Убирайтесь оттуда к чертовой матери! Немедленно!
— Что?
— Вы слишком для этого слабы. Ступа вас опустошает. Не верите, посмотрите на нее.
Я послушался и вдруг ощутил, что у меня появилась возможность заглянуть внутрь ступы: маленькая грязная река, караулящие души упыри. Пирамида просветления, в основании которой все с самой черной кармой, светлые — на вершине. Я понял, как глубоко меня засосало.
— Нет смысла стремиться к Дальнему Берегу, если не собираетесь возвращаться. Какая от этого польза? Уходите от ступы.
Пришлось сделать физическое усилие, чтобы отлепиться от стены. Я сделал шаг-другой, а когда оказался от ступы на расстоянии десяти футов, сила стала возвращаться. Телефон я по-прежнему держал возле уха.
— Где вы?
— Посмотрите наверх. Я стою на вершине ступы.
Я поднял голову. Там никого не было. Склон от верхушки слишком крутой, а наверху не удержался бы ни один человек. Странно было бы ожидать кого-то там увидеть.
— Вас там нет. Вы влезли ко мне в голову.
В его голосе сразу прибавилось раздражения.
— Вас только что, без всякого сопротивления с вашей стороны, чуть не высосали до смерти, а вы не в состоянии заглянуть за обыденное. Попробуйте еще.
Я поморщился на телефон и посмотрел опять. На этот раз я увидел белую лестницу, ведущую к округлой вершине. А на макушке стоял он и махал мне культей. Затем, также специально для меня, спустил штаны и показал голые ягодицы. К своему удивлению, я решил, что это забавно, и рассмеялся. Но за смехом тут же последовали слезы.
— Вы в истерике, — произнес Тиецин, — а это самое плохое состояние ума. Уж лучше депрессия или суицидальное настроение. С этими состояниями я могу справиться. Истерика — очень плохо. Успокойтесь, пойдите выпейте пива.
— Вы скажете, где находитесь? — Я внезапно разозлился. Тиецина не было на ступе. Я украдкой покосился на вершину — она оставалась пустой. Он пользовался чем-то вроде телепатии.
— Абсолютно не важно, где я. Вы будете потрясены, если узнаете. Допустим, я скажу, что в постели с Тарой. Ну и что?
Я задохнулся, словно получил удар в живот.
— Так она работает на вас?
— Только этого не хватало! Нет, не работает. И вообще, я раньше о ней не слышал. Но эта женщина связалась со мной, потому что она ответственный йог и забеспокоилась, потому что вы один из моих. Боится, что сейчас вы слишком открыты и интрижка с ней прошлой ночью может вас убить. Вы и так слишком ослабли. Надо знать, что у женщин-йогов есть нечто такое, чего нет у нас. Они не отвечают за то, какое оказывают на нас воздействие. Вы не понимаете, с какими силами имеете дело. У вас нет защиты обычных людей — вы лишились ее при посвящении, а сами недостаточно сильны, чтобы жить в одиночку по священному закону.
— Я не понял ни слова.
— Лжете. Не хотите понимать, потому что смысл моих слов непомерен для вашего хрупкого миропонимания. Вы желали просто развлечься, забравшись в постель к первой попавшейся девчонке, поласкаться, посюсюкать, как привидение в поисках тела, не важно какого тела, избавиться от душевной муки и заново начать психический процесс рождения и смерти. Перестаньте себя дурачить. Вы оставили у нее между ног большую часть своего «я». Если бы она захотела, раздавила бы вас как букашку. Но вместо этого она приходит ко мне в тревоге за вас. На вашем месте я бы возместил причиненный ей ущерб.
— Но я ей ничего не сделал. Это она использовала меня.
— Дело ваше. Но этикет тем не менее важная штука. Стражам нравятся хорошие манеры. А кстати, какого дьявола вы делаете в Катманду? Неужели не понимаете, как непрофессионально себя ведете, приехав в город, где нахожусь я, в то время как осуществляется наша сделка? Мы отправляем товар на следующей неделе.
