Хуан Гомес-Хурадо - Эмблема предателя
Тень уменьшилась в размере, и на мостовой четко отразился силуэт мужчины. Кловис не мог различить лица, но в этом и не было необходимости. Он прекрасно знал, кто это.
Он не мог сдержаться и бросился к концу переулка, разбросав деревянные ящики. Пара крыс с пронзительным визгом в страхе шарахнулись из-под его ног. Кловис вслепую последовал за ними и увидел, как крысы исчезли через приоткрытую дверь, которую он не заметил в темноте, если бы не следил за грызунами. Он вошел в темный проход и вытащил зажигалку, чтобы как-то сориентироваться. Перед тем как погаснуть, за пару секунд она высветила проход, по которому Кловис бросился бежать, запечатлев его в памяти. В конце коридора он споткнулся и упал, поранив руки о влажные бетонные ступени. Не осмеливаясь зажечь зажигалку, он поднялся по стертым ступеням, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, постоянно прислушиваясь к малейшим шорохам за спиной.
Поднимался он, как ему показалось, целую вечность. Он полностью потерял представление о времени. Там были просто бесконечные лестницы, который, похоже, никуда не вели, и голые стены, где невозможно было спрятаться.
Наконец, ноги нащупали клочок ровной поверхности, и он снова осмелился зажечь зажигалку. Колеблющейся желтоватый свет показал, что он находится в очередном коридоре, в конце которого имеется дверь. Кловис толкнул ее рукой. Она была не заперта, и он осторожно вошел.
"В конце концов мне удалось от него уйти. Это место похоже на заброшенный склад. Проведу здесь пару часов, пока не удостоверюсь, что он меня не преследует", - подумал Кловис, восстановив дыхание.
- Добрый вечер, Кловис, - произнес за его спиной чей-то голос.
Кловис обернулся, нажав на кнопку выкидного ножа. Лезвие вышло с едва слышным щелчком, и бывший моряк выбросил нож в вытянутой руке в сторону человека, что ждал у двери. Это было всё равно, что пытаться дотянуться до луны. Человек отпрянул в сторону, и стальное острие прошло почти в полуметре от него, вонзившись в стену. Кловис потянул нож за рукоятку, пытаясь вытащить, но успел лишь отколупать кусок грязной штукатурки, когда удар свалил его на пол.
- Устраивайся поудобнее. У нас впереди долгий разговор.
Голос доносился из темноты. При падении Кловис выронил зажигалку, и она потухла. Он попытался подняться, но его снова толкнули на пол. Внезапно темноту надвое рассек белый луч. Преследователь зажег фонарь, осветив собственное лицо.
- Тебе знакомо мое лицо?
Кловис внимательно посмотрел на Пауля Райнера.
- Ты не похож на него, - сказал отставной моряк. Голос его звучал твердо, хоть и устало.
Фонарь снова был направлен на Кловиса. Тот заслонил глаза левой рукой, чтобы не ослепнуть.
- Направь его в другую сторону!
- Я буду делать всё, что захочу. Сейчас мы играем по моим правилам.
Луч света соскользнул с лица Кловиса и высветил правую руку Пауля. В ней был Маузер К96 его отца.
- Ладно, Райнер. Твоя взяла.
- Я рад, что мы поняли друг друга.
Кловис сунул руку в карман. Пауль угрожающе шагнул к нему, но бывший моряк вытащил пачку сигарет и поднял ее к свету. Он также извлек из кармана спички, поскольку в зажигалке кончился бензин. В коробке осталось только две спички.
- Ты превратил мою жизнь в кошмар, Райнер, - сказал он, закуривая сигарету без фильтра.
- Я кое-что знаю о разрушенной жизни, сукин ты сын.
Кловис расхохотался; смех его, больше похожий на кудахтанье, в этой ситуации казался столь же неуместным, как священник в борделе. Раскаты хохота разносились по пустынному складу и становились всё более призрачными, отдаваясь эхом от стен.
- Ты считаешь, самое время смеяться, Кловис, когда смерть глядит тебе в глаза? - спросил Пауль.
У Кловиса смех застрял в горле. Если этот вопрос был бы задан в ярости или на повышенных тонах, он бы не так испугался. Но тон Пауля был обыденным и спокойным. Бывший моряк был уверен, что по другую сторону луча света скрывается улыбка.
- Спокойно, парень. Давай поговорим начистоту...
- Нам не о чем разговаривать. Я хочу знать, как ты убил моего отца и почему.
- Я его не убивал.
- Ну конечно, не убивал. Потому и скрываешься уже двадцать девять лет.
- Я этого не делал, клянусь!
- В таком случае, кто его убил?
Кловис задумался на несколько мгновений. Он боялся, что если ответит, то противник просто выстрелит. Это имя было его единственным козырем, и он собирался его разыграть.
- Я скажу тебе, кто это сделал, если ты дашь слово, что меня отпустишь.
В качестве единственного ответа в темноте щелкнул взводимый курок.
- Нет-нет, Райнер! - воскликнул Кловис. - Послушай, дело не только в том, кто убил твоего отца. Даже если ты узнаешь, кто это был, чем тебе это поможет? Гораздо важнее другое: то, что произошло раньше. И почему.
На несколько секунд воцарилась тишина.
- Говори. Я тебя слушаю.
46
- Все началось 11 августа 1904 года. Перед этим мы провели парочку незабываемых недель в Свакопмунде. Там весьма неплохое для Африки пиво, и мы славно провели время, правда, девушки несколько подкачали. Тогда мы только что вернулись из Гамбурга, и капитан Райнер назначил меня своим помощником. Наш корабль в течение нескольких месяцев крейсировал вдоль африканского побережья, наводя ужас на этих проклятых англичан.
- Но ведь проблема была не в англичанах, да?
- Не в них, парень... За несколько месяцев перед этим произошло восстание туземцев. Незадолго до этого командующим войсками в колониях был назначен один генерал. Это был настоящий сукин сын, садист и мерзавец, не побоюсь этого слова. Его звали Лотар фон Тротта. Он начал притеснять чернокожих. У него был приказ из Берлина прийти с ними к соглашению, но его это совершенно не волновало. Он называл чернокожих низшими существами, обезьянами, которые только что слезли с деревьев и научились стрелять из винтовок, повторяя действия белых. Он издевался над ними, как только мог, пока они не дали ему отпор в Ватерберхе. В этом сражении приняли участие и мы все, прибывшие из Свакопмунда и Виндхука с оружием в руках и проклиная злодейку-судьбу.
- И вы победили.
- Их было втрое больше нас, но у них не было настоящей армии, и они не умели воевать. Они потеряли более трех тысяч человек, и мы захватили весь их скот и оружие. А потом...
Прежде чем продолжить, бывший моряк зажег от еще не потухшего окурка новую сигарету. В свете фонаря его лицо казалось совершенно бесстрастным, а голос был лишен всякого выражения.
- Итак, фон Тротта дал приказ наступать, - нетерпеливо подсказал Пауль.
- Не сомневаюсь, что ты слышал эту историю, парень, однако никто из тех, кто там не был, не сможет в полной мере понять, что это такое. Короче говоря, мы загнали их в пустыню. Ни воды, ни пищи там не добудешь. Мы сказали, что не позволим им вернуться. Отравили все колодцы на сотни километров вокруг, безо всякого предупреждения. Те, кто попрятались и те, что вернулись в поисках воды, стали первыми жертвами. Остальные... их было более двадцати пяти тысяч, в основном - женщины, дети и старики, сгинули в Омахеке [14]. Боюсь даже представить, что с ними стало.
- Они все погибли, Кловис. Никто не сможет пересечь Омахеке без воды. Уцелело лишь несколько племен гереро на севере.
- Нам дали отпуск. Мы с твоим отцом мечтали оказаться как можно дальше от Виндхука. Мы украли нескольких лошадей и отправились на юг. Я не помню точно, какой дорогой мы ехали, поскольку в первые дни были настолько пьяны, что едва могли вспомнить, как нас зовут. Помню только, что мы проехали через Кольманскоп, где нас ждала телеграмма от фон Тротта, адресованная твоему отцу, в которой сообщалось, что его отпуск закончился, и ему приказано вернуться в Виндхук. Твой отец порвал телеграмму в клочки и заявил, что никогда туда не вернется. Случившееся слишком сильно на него повлияло.
- Его это действительно настолько потрясло? - спросил Пауль. Кловис услышал волнение в его голосе и понял, что нашел брешь в броне противника.
- Итак, мы вдвоем продолжали путь верхом, напиваясь при любой возможности, стараясь убраться как можно дальше от того ужасного места и даже не представляя, куда едем. И вот однажды утром мы добрались до одинокой фермы на берегу реки Оранжевой. Там жила семья немецких колонистов, и задери меня дьявол, если отец семейства бы не самым большим кретином, которого я когда-либо видел. Там поблизости протекал ручей, и девушки жаловались, что всё его дно усеяно камешками, и им больно купаться. Папаша-фермер набрал целую кучу этих камешков и свалил их позади дома - "чтобы вымостить дорожку", как он сказал. Только это были не просто камни.
- Это были алмазы, - догадался Пауль, который, много лет проработав на рудниках, знал, насколько легко здесь попасть впросак. Необработанные алмазы выглядят настолько невзрачно, что действительно кажутся просто полупрозрачными камешками.
