Александр Маркьянов - Презумпция лжи
Мерседес остановился в нескольких метрах от джипа, в темном салоне было двое. Генерал нахмурился — так не договаривались…
Приглушенно хлопнули двери машины — пассажир с заднего сидения, а потом и водитель выбрались из нее и пошли навстречу генералу. Водитель оставил включенными фары и теперь их свет освещал всю сцену, идущие навстречу люди, подсвечиваемые со спины казались вырезанными из черного картона мишенями в тире. Генерал привычно отодвинулся в темноту, чтобы свет не падал на него…
Один из приехавших, среднего роста, в арабском костюме, кряжистый, сказал что-то на арабском. Генерал спокойно ждал…
— Дядя приветствует вас, сайиди![60] Я Камиль, его двоюродный племянник, дядя не знает ваш язык, и взял меня как переводчика. А я учился у вас и знаю русский язык…
Генерал задумался. Это могло быть правдой, а могло — нет. Но в любом случае — ему терять было нечего, он ночным рейсом возвращался в Союз. Если проблемы и будут — то только у того, кто привел этого Камиля. Впрочем — может быть, этого Камиля уберут сразу после встречи. Восток…
— Приветствую вас! — генерал протянул руку, приехавший пожал ее на арабский манер, двумя руками сразу, снова начал говорить по арабски….
— Дядя спрашивает — привезли ли вы? — перевел Камиль
Генерал молча достал из-под куртки толстый пакет с бумагами, протянул его приехавшим. Документы взял Камиль и тут же с поклоном передал их его спутнику. Тот снова заговорил…
— Дядя спрашивает, нет ли тут обмана?
— Нет — коротко ответил генерал — обмана здесь нет. Мы готовы поддержать прогрессивные силы в любой стране арабского Востока.
Камиль перевел, наступило молчание, прерванное новой скороговоркой арабской речи
— Дядя спрашивает, когда все начнется?
— Примерно через два года. Время чтобы подготовиться у вас есть. Вся информация нужная для этого находится в пакете, объемы предстоящих военных поставок — тоже.
Человек шагнул вперед, встал почти вплотную к генералу, пытливо вглядываясь в его лицо. Генерал в свою очередь смотрел в глаза ночному гостю — аккуратные черные усы, грубоватые черты лица, тяжелый взгляд черных, слегка навыкате глаз…
— Хорошо… — вдруг произнес араб на плохом русском — хорошо…
После чего повернулся и направился обратно к своему Мерседесу. Генерал молча смотрел ему вслед…
Судьба всех троих участников этой встречи сложится по-разному. Камиль погибнет первым — он будет в числе тех, кто погибнет в засаде, устроенной заговорщиками недалеко от селения Эд-Дуджейль. Тогда в результате тщательно спланированного нападения погибло одиннадцать человек, но сам Раис остался невредим. Сам Раис проживет долгую жизнь — но окончит ее на эшафоте в оккупированной стране, полыхающей пламенем партизанской войны. Генерал предаст его, сам того не желая — да и самого генерала предаст его страна, которой он служил верой и правдой. А генерал…
Афганистан, Кабул
Ночь на 01 октября 1978 года
Что бы вы сделали — если бы вот так вот вышли в коридор — и нарвались на автомат, практически в упор? Скорее всего, ничего — просто не смогли бы ничего сделать. И любой нормальный человек не смог бы ничего сделать. Но мой отец в свое время прошел школу СМЕРШа, а там обучали разному. Обучала война и тех, кто не проходил проверку, хоронили с воинским салютом. А вот мой отец выжил — хотя сталкивался с подобными ситуациями. И научил выживать меня…
Вместо того, чтобы шагнуть назад, я мгновенно шагнул вперед и сместился влево. Коридор был узким, как и во всех панельных домах, пространства для маневра не было совсем. На автоматчике был камуфляж и черная маска, автомат был десантным, со складывающимся прикладом. И если сначала он упирался мне в грудь — то теперь ствол АК был намертво зажат у меня подмышкой. И автомат стал бесполезен — но для того, чтобы выполнить этот прием, действовать надо молниеносно…
Выведя из игры автомат, дальше я поступил просто — со всей силы саданул противника коленом в пах. И пока тот оседал на пол, я окончательно выдернул из его рук автомат, перехватил его — и направил его на тех, что шли следом…
— НАЗАД!!! БРОСИТЬ ОРУЖИЕ!!! СТРЕЛЯЮ НА ПОРАЖЕНИЕ!!! БРОСИТЬ ОРУЖИЕ!!! НАЗАД ВСЕМ, СТРЕЛЯЮ!!!
Любой, кого учил воевать выходец из СМЕРШа, знал — при внезапном контакте с противником первым делом нужно крикнуть, предупредить остальных. При внезапном нападении выкосят всех за считанные секунды, если ты предупредишь своих товарищей — погибнешь только ты. Или не погибнешь — как Бог даст. Так остался в живых отец — уже после войны, в сорок шестом, когда в районе Лигница их группа — двое СМЕРШевцев и несколько контрразведчиков из «безпеки войсковой» наткнулись в лесу на «вервольфов» — немцев из нацистского сопротивления. Тогда все решали секунды — и друг отца, гвардии капитан Алексей Тихонов крикнул «немцы» а в следующую секунду получил десяток пуль со всех сторон. Тогда в лесу погибли еще трое поляков, а многие, в том числе и отец были ранены. А если бы не крикнул — посекли бы всех, они уже вошли на место засады, и немцы не пощадили бы никого. А вот теперь выпало и мне…
Как мы тогда не перестрелялись… Страшно даже представить, что было бы. Несколько трупов — те, кто шел следом имели пистолеты и умели стрелять — но я все равно бы успел садануть длинной очередь — а в узком коридоре от автоматной очереди, от пробивающих даже рельсы пуль ничего не спасет. А потом бы начали стрелять Варяжцев и Глазко — и те, кто оставался на лестнице стреляли бы в них…
— Стоять! Не стрелять! Стоять!!! Жемайтис, лежать, не двигаться! Не стрелять!!!
— СТРЕЛЯЮ НА ПОРАЖЕНИЕ!!! ЛОЖИТЕСЬ ВСЕ!
— Не стрелять! Парень, не стреляй! Назад всем! Назад!
Лестничная клетка (как только соседи не повыскакивали) была ярко освещена, с нее в квартиру ступил высокий, средних лет, бородатый человек. Одет он был в обычный черный костюм и руки держал на уровне плеч и ладонями ко мне. В целом, он был похож на ученого или геолога…
— Не стреляй. Положи автомат. Мы из КГБ.
Адреналин не просто гулял в крови — он там бушевал, подталкивая на безумные, ненормальные поступки. Палец на спусковом крючке автомата как будто заледенел….
— Мне похрен! Документы!
— Хорошо. Документы у меня слева, в кармане. Сейчас я их достану. Медленно, левой рукой. Не стреляй.
— Медленно! — я начал отступать назад, держа мужика на прицеле — теперь в случае чего я могу метнуться вправо и укрыться за стеной. И у нас на троих будет два пистолета и автомат с полным магазином — уже что-то…
— Петр Павлович! Сергей, опусти оружие. Нормально…
Варяжцев положил мне руку на плечо…
— Опусти, говорю. Перестреляться еще не хватало…
Я медленно, по миллиметра опускал оружие, глядя на красные корочки в левой руке бородатого.
— Вот так… Нормально. Автомат мне дай — я отпустил рукоятку, уже мокрую и скользкую от пота и автомат перекочевал к Варяжцеву — заходите, Петр Павлович. Только не все вместе — оставьте своих на лестнице.
Бородатый кивнул…
— На лестницу всем и оставаться там! Жемайтиса заберите…
Я прислонился к стене, меня уже потряхивало — такое количество адреналина бесследно не проходит…
Бородатый прошел в комнату, на мгновение задержался около меня, взглянул — но ничего не сказал…
— Товарищ… — вскинулся с дивана Харава — и рухнул обратно, под взглядом бородатого…
— Помолчал бы… — презрительно бросил Петр Павлович — делов ты уже наворотил, не расхлебаешь. Откуда ты только взялся придурок такой…
— Они меня…
— Пытали и склоняли к измене родине — закончил за Хараву бородатый — помолчи лучше. За умного сойдешь…
— Вы здесь как оказались? — спросил Варяжцев
— Заглянули на огонек… Пошли, переговорим… — бородатый кивнул на дверь спальни…
Афганистан, Кабул. Аэропорт
02 октября 1978 года
— А этот… Машковцев — это кто такой?
— Машковцев… — прищурился Варяжцев — это мил друг такой человечище… Петр Павлович Машковцев — руководитель особой инспекции КГБ СССР, о них вообще мало кто знает. Они во втором главке, туда Андропов еще не сумел руки сунуть. Первый главк полностью под ним, во втором еще что-то нормальное осталось. Машковцев — как я думаю в числе этого нормального…
— А зачем мы их отдали, ведь мы же их взяли…
— По инструкции с проштрафившимися сотрудниками КГБ должны разбираться сами КГБшники, вот поэтому и отдали. Впрочем, оно и к лучшему — оба уже раскололись.
Я молча ждал дальнейших слов Варяжцева — а он взвешивал, говорить их или нет. Требования секретности были простыми и однозначными — но по справедливости должен был узнать. Должен — и все…
И Варяжцев решился — заговорил. Без всяких глупостей типа «между нами и никому ни слова» — на этом уровне все всё прекрасно понимали…
