Возмездие - Нуребэк Элизабет
Внезапно я понимаю, что простить — совсем не так просто, как я думала. Да, я опасаюсь за жизнь сестры, но разочарование никуда не делось. Как она может быть такой наивной? Почему поверила в невиновность Алекса больше, чем в мою? Она даже не была знакома с ним, когда умер Симон.
Под фотографией яркой пригласительной карточки, дизайн которой сделан самой Микаэлой, я вижу подпись, что в субботу в два часа они будут отмечать день рождения Эльвиры. Микаэла пишет, что придет множество детей, и, как они с Алексом надеются, родители тоже останутся пропустить бокальчик-другой. Далее следуют чокающийся смайлик и воздушный шарик. P.S. Всем желающим предлагаются закуски. Сообщите нам, если у вас аллергия.
В субботу я паркую машину рядом с цветочным магазином по пути в Стокгольм. В парнике стоят кактусы, орхидеи и пеларгонии. В воздухе повис запах влажной земли. Оглядевшись, я прохожу к кассе. Вдоль стены выстроились холодильники с цветами. Мне навстречу выходит женщина в переднике.
— Чем могу помочь? — весело спрашивает она.
— Мне нужен букет, — отвечаю я. — Собираюсь на праздник к тридцатипятилетней женщине.
— Есть особые пожелания? — спрашивает продавщица, открывая один из холодильников.
— Хочу, чтобы он был желтого цвета, — говорю я. — Фрезии или герберы. И розы конечно же.
Женщина выбирает цветы, берет несколько веточек зелени и уносит на рабочую поверхность. Быстрыми умелыми движениями создает из этого букет.
— Что-нибудь в таком духе? — спрашивает она, показывая его мне.
— Очень красиво, — отвечаю я. — Супер!
Пока я подписываю карточку, она обвязывает стебли зеленой ленточкой, потом вкладывает карточку между цветов и оборачивает букет в целлофан. Оплатив и приняв его у нее из рук, я продолжаю путь в сторону Лидингё.
Оставив машину на улице, я приближаюсь к дому четы Лагербергов с задней стороны, как обычно делаю. Сажусь на скамейку в парке, наблюдая оттуда за их садом. Приготовления к празднику идут полным ходом. С погодой им повезло, солнышко пригревает, хотя в воздухе уже ощущается осень. Алекс и моя сестра ходят туда-сюда быстрым шагом, следя, чтобы все было на своих местах.
Микаэла приносит гирлянду из вымпелов, чтобы протянуть ее между деревьями. Забирается на стремянку, бурчит Алексу, чтобы тот страховал. Он делает, как она просит, но вид у него раздраженный.
— Какая необходимость возиться сейчас с гирляндой? — доносятся до меня его слова. — Ни Эльвира, ни другие дети ее даже не заметят.
Моя сестра не отвечает.
— Тебе всегда нужно выложиться без остатка, все или ничего, — ворчит он.
— Эльвире исполняется пять лет только один раз в жизни, не так ли? — шипит в ответ Микаэла. — И не смей мне намекать, что я похожа на мать.
Меня поражает то, как резко она произносит эти слова. Подумать только, для нее по-прежнему важно отмежеваться от мамы. Как горько. Алекс делает все, о чем она его просит, но старается держаться в стороне.
Микаэла продолжает бегать по саду, заботясь о том, чтобы каждая деталь была идеальна — и результат действительно впечатляет. На веранде стоят длинные столы, покрытые льняными скатертями. Шарики, салфетки и карточки с именами, все выдержано в одной цветовой гамме. Гирлянды в саду того же оттенка — нежно-розовая мечта любой пятилетней девочки. Не всем повезло иметь маму успешного дизайнера.
Микаэла и мужчина из кейтеринговой компании ставят на стол пироги и сок для детей, закуски и вино для родителей, и становится все очевиднее, что сестра куда больше похожа на маму, чем готова признать. Даже детский праздник превращается в роскошное действо. Но Микаэла, кажется, не получает от всего этого удовольствия — она в стрессе, сердится и как будто изо всех сил старается соответствовать каким-то мнимым ожиданиям. Она никогда бы в этом не призналась, но очевидно: она пытается копировать мамину невероятную способность создавать праздничное настроение.
К тому моменту, когда начинают прибывать гости, она успела переодеться и улыбается до ушей. Это кажется фальшивым, как и ее фотографии в соцсетях, и мне становится почти жаль ее.
Некоторое время спустя я вхожу в их сад и приближаюсь к дому с букетом в руках. Двери веранды стоят нараспашку, родители общаются за бокалом вина, а дети бегают туда-сюда или стоят в очереди к батуту, где один заботливый папа замеряет время, чтобы все было по справедливости. Бассейн конечно же закрыт — ужасно было бы, если бы в него кто-нибудь упал.
Никто не узнает меня, но прийти сюда было полным безумием. Сердце бешено колотится. А если Микаэла заговорит со мной и узнает меня по голосу?
Об этом тебе следовало подумать до того, как идти сюда.
— Какие прекрасные цветы! Можешь оставить их там, внутри, — произносит у меня за спиной какая-то женщина. Обернувшись, я вижу, что она указывает на дом. Она добавляет, что Микаэла где-то там, а на столе стоят вино и закуски для гостей. Поблагодарив ее, я иду дальше.
Эльвира и двое других детей пробегают мимо, шарики у них в руках подпрыгивают в воздухе. В моей памяти всплывает воспоминание о другом детском празднике с танцующими шариками, но оно ускользает прежде, чем я успеваю его осознать.
Я уже возле деревянного настила и открытой двери веранды, когда до меня доносится неестественный смех. Вздрогнув, я оборачиваюсь. Не слишком поспешно, чтобы не привлечь к себе внимания. Это Алекс, который хохочет, стоя с другими мужчинами в саду. Его веселость деланая, все очень прозрачно.
Через веранду я попадаю в гостиную. Она объединена с кухней, окна которой выходят на улицу. Стоя снаружи, легко видеть весь нижний этаж.
К счастью, Микаэлы нигде не видно. Я кладу букет на стол для подарков, но, вместо того чтобы убраться восвояси, жадно оглядываюсь по сторонам. Разница между тем, чтобы находиться внутри, и тем, чтобы подглядывать снаружи, куда разительнее, чем я ожидала. Переступив некую грань, я сама удивлена, какое наслаждение это доставляет. У меня возникает чувство, что я имею право тут находиться.
Проведя пальцем по крышке комода, стоящего в коридоре, я рассматриваю семейную фотографию в рамке на стене. Справа от прихожей начинается коридор с кабинетом и ванной. Каждый уголок в этом доме тщательно спланирован и продуман. Правильно это или нет, но сейчас я завидую Микаэле. На этот раз я хотела бы получить то, что принадлежит моей сестре.
Я запираюсь в ванной. Две зубные щетки в пластиковой подставке на большой раковине. Душевая кабина с дорогим бальзамом и ароматическими маслами для тела, на полочке изысканные полотенца. На шкафчике ее кремы и косметика, его пена для бритья и лезвия. В самом низу я нахожу ее противозачаточные таблетки, достаю упаковку и вижу, что она не пропустила ни единого дня.
Выйдя из ванной, я продолжаю путь по лестнице на второй этаж. Там две очаровательных детских комнаты и игровая. Сейчас в них царит полный хаос, и так же было в ее комнате, когда мы были маленькие. Я убирала и расставляла все по местам, а Микаэла только разбрасывала. В подростковые годы она сбрасывала с себя одежду, где стояла, и там все оставалось лежать, пока не уберет кто-нибудь другой. Судя по тому, как выглядит дом, она хорошо поработала над своим поведением.
На втором этаже есть еще одна гостиная — в ней телевизор такого же размера, что и в первой. Рядом огромная ванная, где есть и душ, и джакузи, и сауна.
Я снова спускаюсь вниз как раз в ту минуту, когда Микаэла заходит в дом из сада с двумя пустыми бокалами в руках. Встав так, чтобы она меня не заметила, я наблюдаю, как она останавливается у стола для подарков и берет в руки букет, положенный мною. Подносит цветы к носу, вдыхая запах розы и эвкалипта. Нахмурив брови, читает записку.
Пучок солнечного света.
Так говорила мама о желтых цветах — интересно, помнит ли это Микаэла? Она ставит их в вазу на кухонном островке и некоторое время задумчиво смотрит на них. Потом возвращается к роли хозяйки.
