Дарья Донцова - Приведение в кроссовках
Глаза закрылись, начал подкрадываться сон. Вдруг Хучик вылез из-под одеяла, сел на кровати и заскулил.
– Ложись, милый, – пробормотала я.
Но мопс нервничал. Он соскочил с дивана и поковылял к двери. Остальные собаки спали с девочками, и я подумала, что Хучик хочет присоединиться к друзьям. Пришлось идти к двери и открывать ее.
– Ну, топай к Мане.
Но Хуч не пошел в кабинет к Аллочке, он побежал вниз по лестнице.
– Эй, ты куда?
Но мопс, повизгивая, уже спустился в торговый зал.
– Погоди! – крикнула я и в это мгновение увидела внизу тонкий лучик фонарика.
Так, привидений не существует, значит, на улице опять безобразничает некто, желающий разбить витрину. Сейчас осторожно дойду до “тревожной кнопки”, вызову милицию, пускай проверят документы у безобразника. Конечно, может быть, на улице стоит просто любопытный, но…
Ноги быстро сбежали по лестнице, я повернула направо и заорала. Возле стеллажей с книгами по автомобилевождению покачивалось серое привидение. У его ног сидел Хучик и вилял хвостом.
– Леля, это ты? – на всякий случай осведомилась я.
Фантом молчал, потом шагнул в мою сторону.
– Эй, эй, – попятилась я.
Видение стало медленно поднимать руки.
В прошлый раз я панически испугалась этого движения и бросилась спасаться бегством, но сегодня, не знаю почему, ужас не пришел. Может, сыграла роль истерика, устроенная на дороге? Неожиданно для самой себя я не испугалась, а обозлилась до крайности. Призрак шагнул вперед, я отступила к прилавкам и наткнулась на большую, полированную, красивую указку, которыми торгует отдел сувениров. Я ее схватила и, выставив перед собой, как пику, ринулась на фантом. Сейчас посмотрим, чья возьмет! Ну-ка, кто в этом магазине хозяин, я или идиотское привидение!
Одетая в белое фигура развернулась и понеслась в сторону отдела канцелярских принадлежностей. Я бежала за развевающимся балахоном, норовя ткнуть в него острым концом указки. Под ногами путался повизгивающий Хучик. Фантом опрокинул на бегу пару стеллажей с книгами. Скорей всего он сделал это нарочно, явно надеясь, что преследовательница притормозит или, того лучше, споткнется о тома и шлепнется на паркет, словно куль с мукой. Но я неожиданно ловко обошла все преграды и радостно заорала:
– Ага! Сейчас попадешься!
Наверное, привидение поняло, что избрало неверный путь. Впереди, метрах в десяти, маячила стена. Возле нее стоял автомат по продаже открыток, справа от него высился стенд, забитый яркими разноцветными почтовыми карточками, слева громоздился огромный старинный глобус на деревянной подставке. Призраку было некуда деться. Сейчас я прижму его к стене.
Фантом добежал до автомата по продаже открыток, споткнулся, стукнулся лицом о небольшую полочку, куда следовало класть подбородок для съемки на открытку, раздалось тихое шуршание, из автомата сбоку выехал небольшой прямоугольник. Привидение замахало руками, ухватилось за стенд с открытками, последние попадали на пол, словно осенние листья, застигнутые непогодой.
Я уже собиралась, изловчившись, схватить край серо-белой хламиды, укутывающей фигуру с головой, но именно в этот момент мои ноги, попав на глянцевые открыточки, поскользнулись и разъехались в разные стороны. Желая удержаться, я уцепилась за первое, что попалось под руку. К сожалению, это оказалась витрина, внутри которой хранились надежно запертые дорогущие авторучки. Пальцы с душераздирающим скрипом скользнули по стеклу, я рухнула на пол. Указка, выпав из моих рук, откатилась в сторону.
Призрак издал нервный звук, похожий на истерическое хихиканье, оперся на глобус, потом прислонился к стене и… втянулся в нее. Лежа на паркете, усеянном открытками, я, открыв рот, наблюдала за происходящим. Сначала привидение всунуло в стену голову, потом плечо, руку, ногу, затем без видимого усилия втащило все остальное и исчезло.
В полном обалдении я ущипнула себя за руку. Святые угодники! Это и впрямь нематериальная субстанция. А я ведь заподозрила, что под покрывалом человек. Но ни одно существо из плоти и крови не способно пролезть сквозь кирпичную преграду.
– Мусик, – заорала Маня, – что стряслось?!
Затем послышался топот, это дочь неслась по ступенькам вниз.
– Мусечка! Ты ушиблась?
– Нет, – ответила я, сгребая ноги в кучу.
– Ты упала?
– Ерунда, детка, просто легла отдохнуть!
– Мать, – неожиданно обратилась ко мне Маруся таким тоном, каким обычно разговаривает Аркадий, – немедленно рассказывай, чем ты тут занималась. Категорически требую!
– Ловила привидение!
Маня захохотала. Ну вот, всегда так. Сначала настаивают на откровенности, а когда я по наивности говорю чистую правду, начинают веселиться. Если бы соврала, сказав, будто пошла попить воды и упала по дороге, обрушив открытки, Мару-ся, причитая от жалости, стала бы поднимать матушку. А так смеется во весь голос.
– Ничего веселого в данной ситуации не вижу, – обозлилась я. – Привидение только что носилось по залу.
– Куда же оно делось?
– Ушло в стену!
Новый раскат хохота сотряс торговый зал.
– Муся, – радовалась дочь, – признавайся, опять читала перед сном какой-нибудь “Оракул”.
Я стала молча подбирать разбросанные открытки. Большинство было мятыми, испорченными, вряд ли найдется покупатель, желающий их приобрести. Кое-как расставив все по местам, мы с Маруськой решили было пойти наверх.
– Это что? – спросила дочь, указывая пальцем на какой-то предмет, сереющий под прилавком. Я нагнулась и вытащила кроссовку, зашнурованную, даже завязанную кокетливым бантиком.
– Твоя? – поинтересовалась я у Мани.
– Нет, конечно, – ответила девочка, – смотри, какой размер! Сорок четвертый небось! Наверное, кто-то из продавщиц оставляет тут сменную обувь!
Я с сомнением посмотрела на спортивный башмак. Девушки, приходя в магазин, надевают туфли, но сапожки они прячут в ящиках под шкафчиками. Никому не придет в голову переодеваться в торговом зале. Значит, кроссовку потерял кто-то другой, причем мужчина, потому что Маня оказалась права, на подметке четко выделялась цифра “сорок четыре”. Совершенно неженский размер. А лиц мужского пола в “Офене” нет, вернее, они не работают постоянно. Электрик, сантехник и шоферы, которые привозят книги, просто заглядывают сюда.
– Может, кто из покупателей потерял? – предположила подошедшая Леля. Маня вновь бодро захихикала:
– Ну ты придумала! На улице-то январь, кто же ходит в кедах? И потом, что он босиком по снегу убежал?
– Может, это кроссовки Миши, нуте, что плавали в бассейне?
– Нет, – хором ответили девочки, – их Аллочка выкинула, подметки отвалились. Потом, они были черные, а эти серые, даже ближе к белым.
Я молча пошла наверх, держа в руке чужую обувку. Оставалось только одно: расспросить завтра всех продавщиц и, если никто не признает башмак своим, придется поверить, что он принадлежит привидению.
С утра на улице разыгралась жуткая непогода. Дождь со снегом хлестал потоками с серого неба, укутанного свинцовыми тучами, было холодно, мокро, гадко, и я с трудом разомкнула глаза.
– Эй, гулять! – кричала Маня, стоя в торговом зале. – Живей давайте, а то в школу опоздаем. Лелька, натягивай на Банди намордник. Хучик, Хучик, Хуч… Хуч!!!
Потом дверь в мой кабинет приоткрылась.
– Мам, Хучик у тебя?
Я окинула взглядом комнату:
– Нет.
– А где?
– Не знаю.
– Он не тут спал?
Вспомнив, как удобно было сегодня на узком диване, я ответила:
– Похоже, что нет.
– Где же он дрых?
– Я думала – с вами.
– Но его нигде нет!
Я села на диване и зевнула.
– Не волнуйся, ты же знаешь, как он любит сырую погоду, вот услышал, что всех сейчас поволокут на улицу, и спрятался.
И это святая правда. Мопсы – теплолюбивые собачки, обожающие проводить время в груде одеял и горе подушек. Весну, осень и зиму Хучик ненавидит. Его коротенькие кривые лапки совершенно не приспособлены к ходьбе по снегу и лужам. Нет, Хучик любит воду, но только, если ее предварительно подогрели до тридцати семи градусов и налили в ванну. Вот там он будет ощущать себя комфортно, станет радостно плавать от одного конца джакузи до другого, а в минуту особо хорошего настроения даже разрешит вымыть себе голову.
Правда, Хуч капризен. Банди соглашается на любое мыло, хоть на хозяйственное. Однажды, когда у нас в Ложкине внезапно кончился шампунь, ленивая Зайка не поехала в магазин за новым, а вымыла пита “Ферри”.
С Хучиком такой номер не пройдет. Он разрешает намыливать себя только продукцией фирмы “Чико”, предназначенной для младенцев-аллергиков, белым гелем без запаха. Я не стану сейчас упоминать о стоимости крохотной, пятидесяти-миллилитровой бутылочки, просто поверьте, что на эту сумму можно весьма комфортно прожить пару дней.
Если на улице ненастье, мопс ни за что не пойдет гулять. Хуч – хитрец, и он знает: если хозяева его найдут, обязательно вытолкнут под дождь, и придется, без конца отряхиваясь, шлепать нежными лапками по грязи. Поэтому он выбирает уголок поукромней и забивается в него. Обычно поорав на разные лады: “Хучик, иди сюда” и “Ну, погоди, влетит тебе”, Маня открывает дверь и выпускает нашу свору во двор. Хуч блаженно вздыхает и засыпает, слава богу, от него отвязались, можно спокойно отдыхать.
