Александр Уваров - Пленники темной воды
— Точно, — с горечью в голосе признал второй. — Жалко Владимирыча, хорошо платил…
И с досадой сплюнул.
— 32 —
20 сентября, 1994, вторник, 21.25, Хельсинки, ресторан «Каппели»
Старинный джаз и за окном — деревья в жёлтом.
Цвет осени и отражения ламп.
Свет из высоких ресторанных окон. Отблеск огней на кронах.
Звон бокалов. Вино, конечно, французское.
— С семьёй встретитесь в Лондоне. Послезавтра.
Блондинка за соседним, похоже, немного опьянела. Она шведка. Ни слова ни понимает по-русски, но всё время подмигивает и улыбается попеременно. То Дмитрию, то Вильяру.
— Люблю шведок, — признался Дмитрий. — Просты в общении и не загружены комплексами.
— Финки тоже ничего, — в ответ заметил Вильяр. — Когда выпьют…
— Когда сильно выпьют — к ним лучше не подходить, — предупредил Вильяр. — Они тогда слишком хороши. Вот, помню, когда я в Тарту учился…
Подошедший официант поставил на стол две высоких бокала.
Они сидели за маленьким круглым столиком, что стоял в самом углу зала. Вокруг стекло. Словно в фонаре…
Особенно поздним осенним вечером.
С точки зрения безопасности — не самое лучшее место.
Но зато сидишь отдельно от всех. Почти в кабинете.
И просто… Просто красиво.
— …Так вот, — продолжил было Вильяр.
— А ты в Тарту учился? — уточнил Дмитрий. — И на каком факультете?
«Давай, давай» мысленно подбодрил его Вильяр. «Профессионал в тебе до последнего не умрёт. Собирай обо мне информацию, собирай. Будешь в Лондоне мемуары писать».
— На юридическом, — ответил Вильяр.
— Я вот тоже когда-то на юридический хотел, — печально сказал Дмитрий. — Второе высшее образование хотел… Не получилось.
— Всё впереди, — сказал Вильяр. — В Лондоне поучишься. Как с английским?
— Боле-мене, — неопределённо ответил Дмитрий. — Говорю, пишу, читаю. Переводами занимался… Но хочется, конечно, улучшить.
— Ну, за удачное завершение поездки! — сказал Вильяр.
— За это самое, — согласился Дмитрий.
Они чокнулись и выпили.
Блондинка подмигнула им и погрозила пальцем.
— Упрекает за отсутствие интереса, — решил Дмитрий. — Может, пригласим?
— Тебе приключений мало? — сказал Вильяр. — Спи с женой. Дольше проживёшь. А, впрочем, если бы заранее предупредил…
— Да ну их! — отмахнулся Дмитрий. — Я ещё от шока не отошёл. Дня два, наверное, отсыпаться буду. Как я теперь?
— А ты билеты не смотрел? — переспросил Вильяр.
— Эйнар, не до того было. Скорей бы ноги унести.
— Ну, сначала Стокгольм, — понизив голос, сказал Вильяр. — Потом Лондон. Номера рейсов — на билетах. В Лондоне встретит представитель туристической фирмы…
— Это я помню, — прервал его Дмитрий. — Кто встретит, где и с какой табличкой. А вот рейсы… Да чёрт с ним! Действительно, всё в билетах… В билетах…
И замолчал.
— А ты как? — спросил он вдруг Вильяра через минуту.
— Обратно, в Таллинн, — ответил Вильяр.
— На пароме? — уточнил Дмитрий, лукаво глянув на Вильяра.
— На пароме, — подтвердил Вильяр.
— Не боишься?
— Чего?
— Сам знаешь, — Дмитрий вздохнул. — Неспокойно нынче на Балтике.
— Ну, если ещё и мне боятся…
Вильяр посмотрел на часы.
— Вот тебе кредитка.
Он положил на стол карточку.
— Здесь немного, но на вечер хватит. До своих денег доберёшься?
— В Лондоне — да, — уверенно ответил Дмитрий.
— Хорошо, — сказал Вильяр. — Кто к тебе подойдёт, помнишь? Как выглядит, как зовут?
— Помню, — ответил Дмитрий.
— Он только по-фински говорит, — предупредил Вильяр. — Но ничего страшного. Просто произнеси его имя. И моё.
— И он кивнёт, — продолжил Дмитрий.
— Именно так…
Вильяр встал из-за стола и подозвал официанта.
— Дай-ка лучше я заплачу. А то ведь тебе на слипе расписываться…
— Старый джаз, — мечтательно произнёс Дмитрий. — Вот так сидишь, слушаешь… И кажется, что время сейчас не то. Не самый конец двадцатого века. А, допустим, тридцатые годы. Нравятся тридцатые годы?
— Нравятся, — ответил Вильяр, передавая кредитку подошедшему официанту. — Тогда шляпы такие забавные носили. С широкими полями. Правда, двубортные костюмы и сейчас в моде…
— Ещё машины, — и Дмитрий зажмурился от нахлынувшей волны ностальгии. — С такими плавными обводами. Ещё Генри Миллер…
Бородатый, флегматичный официант шёл медленно, словно путаясь в длинном, старомодном фартуке.
Он протянул Вильяру счёт, карточку, ручку и слип.
— Я своей, — тихо сказал по-эстонски Вильяр. — Привычка…
Он достал ручку из внутреннего кармана пиджака и подписался:
«Эйнар Меес».
Забрал карточку и чек, и положил в портмоне.
«Для отчётности» отметил Дмитрий. «Вот ведь педанты мелочные…»
— Всё, — сказал он Дмитрию, дождавшись, пока официант так же неспешно отошёл в сторону. — Вот теперь точно мне пора.
— Долго ждать? — спросил Дмитрий.
— Минут десять, не больше, — ответил Вильяр. — Они обычно не опаздывают.
— Я о другом, — с грустью сказал Дмитрий. — Долго ждать ещё… Когда мы по-человечески жить станем? Когда с нормальным паспортом можно будет ходить?
— Тебе — никогда, — отрезал Вильяр. — Забудь.
— А Родину любить? — неожиданно спросил Дмитрий.
— А кто тебе мешает? — удивлённо ответил Вильяр.
— Так нет её, — с обидой произнёс Дмитрий. — Государства — и того нет. И народа нет. Шпана, охреневшая без присмотра. А все эти Глинки по вечерам, триколоры, фигоры… Один кокон. Имитация. Кого там любить?
И он ткнул пальцем куда-то в сторону порта.
— Мазохиста нашли? Я буду геройствовать, чтобы ворюги блуд по баням чесали, а быдло морду друг-другу квасило? Дудки! Им же насрать на меня. Всем! До единого человечка! И на себя им тоже — насрать. Только бы сейчас, сию секунду — схватить и отползти в сторону. Вот и вся философия… Меня в своё время коммуняки своими съездами и пленумами до блевоты накормили. Я ведь думал — есть ради чего жить. Только погоны себе зарабатывал… На пенсию… Сколько лет службы… Псу под хвост…
«Может, посидеть с ним ещё?» с тревогой подумал Вильяр. «В аэропорту, вроде, немного пил… Хотя, ерунда это. Так, откровенность на прощание».
— Ничего, — с ухмылкой (такой нагло-отчаянной, что Вильяр даже оторопел поначалу) сказал Дмитрий. — У нас свобода — это воровство без участия государства. А вот осознанная необходимость — это когда с боярами надо делиться. Сейчас только первый кусок проглотили… Чувствую, шефы мои московские наворуют когда-нибудь вдосталь. Обнаглеют. И такой всем патриотизм устроят — только успевай карманы выворачивать. Им пары лет хватит. При их то наглости…
— Ладно, Дмитрий, — прервал его излияния Вильяр. — Мне и так с вашими шефами общаться неприятно. А придётся. Так что… Прощайте?
Взял пальто, переброшенное через спинку стула.
— Позовёте ещё, — пообещал Дмитрий. — Нечего прощаться. До свиданья. Как там у вас? Head aega?
— Пока, — ответил Вильяр.
И, подумав, добавил:
— Да, Дима… Есть ведь семья ещё…
И, повернувшись, пошёл к выходу.
«Слава, как говорится, Богу…» услышал Вильяр за спиной. «Это вот только и есть…»
Деревья на эспланаде качаются под вечерним ветром. Воздух свежий и влажный, с холодным привкусом моря.
Вильяр поднял воротник пальто.
«Только бы не продуло сейчас… Ни к чему…»
Сквозь полукругом изогнутые стёкла «Каппели» он увидел столик, за которым сидел Дмитрий.
Он смотрел в зал и в такт всё ещё не умолкшему джазу (Вильяр, конечно, не слышал мелодии, но был почему-то уверен, что именно в такт и именно джазу) отстукивал ритм двумя бокалами, расплёскивая вино.
«Эмоционально» отметил Вильяр. «Внимание к себе привлекает. Впрочем, давай. Расслабляйся».
Вильяр посмотрел на часы.
«Минут шесть-семь тебе осталось».
Ждать пришлось меньше.
Минуты через три к столику подошёл высокий мужчина в тёмно-сером костюме с переброшенным через локоть левой руки чёрным плащом.
«Матти… Я от Эйнара…»
Мужчина кивнул и махнул рукой в сторону выхода.
Дмитрий встал и, покачиваясь, пошёл за ним.
Вильяр смотрел на них до тех пор, пока они, перейдя через улицу, не сели в припаркованный в стороне от выхода с эспланады красный «Ниссан».
Точнее, до тех пор, пока фары «Нисана» не мигнули и не хлопнули двери.
Вильяр развернулся и быстрым шагом пересёк эспланаду.
Встал в стороне от фонаря, под навесом тяжёлых от моросящих дождей ветвей. Подышал на ладони (стылая сырость быстро пробирала до костей).
Достал мобильный телефон и набрал номер.
— Это Эйнар. Максим на месте. Матти его встретил.
— В пути? — послышался в трубке женский голос.
