Джон Бердетт - Бангкокская татуировка
— Продаешь свое тело. Разве так поступают истинные буддисты?
— Ты ничего не понимаешь. Я продаю только часть тела, притом совершенно не важную, и от этого никто не страдает, разве что чуть-чуть моя карма. Но вред совсем незначительный. А ты торгуешь умом. Ум — вместилище Будды. — Чанья погрозила Митчу пальцем. — То, что ты делаешь, очень нехорошо. Нельзя использовать ум таким образом.
— Каким образом? Я пользуюсь мозгами для работы. Это не проституция.
— Танее много раз мне говорил, что профессионалы из Вашингтона не согласны с президентом, с тем, как ведутся дела. Он очень опасен и может кончить тем, что весь мир будет ненавидеть Америку. Ты сам сказал, что он делит мир на хороших и плохих, потому что умеет считать только до двух. Но ты на него работаешь, помогаешь в его махинациях, которые способны повредить всем на земле. Это и есть проституция. Очень плохо для твоей кармы. Достукаешься до того, что возродишься в следующей жизни тараканом.
Митч расхохотался. Похоже, он оценил бредовую находчивость ее аргументов.
Чанья пребывала в затруднении и не представляла, как вести себя с этим типом. Она считала, что их отношения так и будут разваливаться, как это часто случается с подобными связями, и в итоге каждый пойдет своей дорогой. Не исключено, что она уедет из Вашингтона, не исключено, что через несколько месяцев вернется в Таиланд, поскольку заработала очень хорошо и уже скопила достаточно денег, чтобы отойти от дел. Но этот разговор состоялся 10 сентября 2001 года.
По странному стечению обстоятельств именно в этот день измученная и обессиленная спором Чанья записала откровение, которое посещает каждого, кто проводит много времени в чужой стране. На углу Пенсильвания-авеню и Девятой улицы на нее накатила тоска по родине, а в душе произошел переворот.
С самого начала ее поразило в американцах (в том числе самых непритязательных) нечто особенное: то, как они ходят. Даже бродяги идут энергично, целеустремленно, вполне осознанно держась конкретного направления. Здешняя манера ходьбы разительно отличается оттого, как ходят тайцы в Бангкоке или Сурине, где приоритет цели и направления еще не проник в коллективное сознание. Теперь, когда Чанья больше узнала о стране, зародившееся в ее душе подозрение постепенно превращалось в уверенность.
«Они не знают, куда идут. Просто умеют сделать вид, будто знают. А ходят подобным образом, потому что испытывают страх. Некий демон бичует их изнутри. Я никогда не стану ходить, как они».
На мгновение ей показалось, что она поняла все о «Сахарат Америке», и открывшаяся истина определила ее решение вернуться домой — чем раньше, тем лучше. Она не желала выходить замуж за мучимого страхом человека, который в совершенстве овладел искусством идти в никуда, но при этом проявлять такую недюжинную целеустремленность и решимость. Признать, что ты заблудился, честнее и больше похоже на просветление. Больше похоже на поведение взрослого человека.
Митч Тернер позвонил ей на следующий день около трех часов, когда вся страна пришла в неописуемое волнение. Играл роль непогрешимого, дисциплинированного профессионала — образ, которым пользовался, находясь на службе.
— Тебе следует уехать. — Он наверняка знал, что Чанья находится в США нелегально, — проверил по базе данных ЦРУ, не исключено, даже связался с агентами в Таиланде. — Не знаю, к чему это приведет, но могу сказать одно: все, у кого паспорта стран восточнее Берлина, подвергнутся тщательнейшей проверке. Уже поговаривают о праве на арест без суда. Если тебя схватят, можешь поплатиться многими годами жизни.
Чанье не нужно было повторять дважды. Как только авиакомпании возобновили рейсы, она оказалась на борту самолета и двадцать второго января приехала в родную деревню неподалеку от Сурина на камбоджийской границе. Первый предмет роскоши, который приобрела Чанья, был телевизор фирмы «Сони» с плоским экраном. И какой бы канал она ни включила, там бесконечно крутили один и тот же сюжет: самолеты врезаются в башни-близнецы.
На этом дневник Чаньи кончается.
Часть V
«АЛЬ-КАИДА»
ГЛАВА 27
Когда я добрался до сой Ковбой, наступило раннее утро. Мне не терпелось узнать, как обстоят дела у Лека после проведенного с Фатимой вечера. Но прежде я хотел обсудить с Нонг дневник Чаньи.
Включив свет, первым делом поклонился Будде. В нашем деле самое главное, чтобы не оскудевали запасы спиртного и пива. Многие клиенты предпочитают «Клостер», «Сингху» или «Хайнекен», а девушки зарабатывают половину денег на напитках и угощении — факт, который мать никогда не упускает из вида. Она оставила мне записку с указанием, сразу же заказать у оптовиков побольше «Клостера» и текилы, как только появлюсь. С текилой проблем не было — в крайнем случае всегда есть возможность купить несколько бутылок в розницу. А вот с «Хайнекеном» дело обстояло хуже.
Бросив взгляд на статую Будды, я наконец понял, отчего испытывал беспокойство. Низенький человечек остался совершенно без бархатцев. На улице я нашел продавщицу цветов и купил столько гирлянд, сколько сумел унести. В моей стране можно повсюду встретить продавщиц цветов, и на их прилавках всегда имеются гирлянды для украшения статуй Будды — верная ставка на выигрыш в государстве, где проживает шестьдесят один миллион участников игры. Осыпав статую цветами, я воскурил благовония, которые мать держит под стойкой, три раза проникновенно поклонился Будде, воткнул палочки в специально поставленный ящик с песком и попросил вернуть удачу. Только я закончил, как появилась Нонг с охапкой бархатцев.
— Вчера была так занята, что забыла его подкормить, — объяснила она из-за кипы цветов. Я ничего не ответил и молча наблюдал, как она снимает только что повешенные мною гирлянды. — Теперь он нас простит. — Лучезарная улыбка. — Впереди полоса настоящих успехов. Как съездил в Сонгай-Колок?
Я поморщился, предложил ей сесть за столик и рассказал о дневнике, подчеркнув самое главное: Чанья познакомилась с Митчем Тернером в Америке, и у них была связь. Мать тут же ухватила суть:
— Не исключено, что найдутся факты, подтверждающие их знакомство. Если американцы возьмутся за расследование, непременно обнаружат, что он посещал в Вашингтоне девушку из Таиланда. И даже если Чанья ездила по чужому паспорту, выяснят, кто она такая.
— Именно.
Я покосился на Будду. Сколько еще потребуется бархатцев, чтобы он простил нас за нерадение? Мать проследила за моим взглядом, поднялась, зажгла еще несколько палочек благовоний и поклонилась гораздо благочестивее, чем умел я.
— Уверена, что ты кланялся не так, как надо, — проворчала она. — Вот теперь все будет хорошо.
В этот момент мой мобильный проиграл «Сатисфэкшн».[42] Викорн хотел знать, каковы результаты визита в Сонгай-Колок.
— Приезжай-ка лучше сюда, — сказал он и разъединился.
Толпа в приемной участка, как всегда, представляла собой пестрое собрание попрошаек, монахинь, жен, жалующихся на грубость мужей, мужей, жалующихся на вороватых жен, потерявшихся детей — одни были сбиты с толку, другие обозлились, третьим не на что было жить. Впрочем, бедными были здесь все. Зато коридор Викорна пустовал, как и его кабинет, где, кроме него, не было ни единой души. Он выслушал мой рассказ о дневнике Чаньи и цэрэушниках Хадсоне и Брайте, объявившихся в Сонгай-Колоке. Затем встал и прошелся, засунув руки в карманы.
— Взгляни на дело вот с какой стороны. Ты прекрасный ученый, по крайней мере имеешь степень доктора философии в какой-нибудь непроходимо запутанной области. Но в бытность студентом был идеалистом и, решив послужить стране, попросился в ЦРУ. Тебя с готовностью взяли. Прошло десять лет, и ты уже не тот наивный студент. Твои ровесники, работающие в колледже, получают вдвое больше тебя и с удовольствием тратят деньги. Сокурсники, которые в институте были на двадцать процентов тупее тебя, выбились в люди — они капитаны в своих областях, миллионеры технообщества. Некоторые уже несколько раз поменяли место работы. Им не нужно оглядываться на то, что они делают, и предупреждать жен, что в любой момент может поступить приказ сверху, придется собирать чемоданы и терять пять-шесть лет жизни в какой-нибудь дыре, вроде Сонгай-Колока. Не надо мучиться и каждые полгода проходить проверки на детекторе лжи, выборочные тесты на наркотики и терпеть электронное подслушивание. А ты, поступив в контору, попал в ловушку. Надежда на повышение — единственное средство выбраться из мешающей жить западни. Карьера шпиона почти то же самое, что карьера военного: для продвижения необходима большая война. После одиннадцатого сентября получить повышение в ЦРУ можно единственным способом — поймать несколько боевиков «Аль-Каиды». Скажи, какое впечатление произвели на тебя ребята, которые шныряли вокруг квартиры Митча Тернера?
