Джек Кертис - Слава
Майлз представил себя с горящим крестом в руках. Майор чем-то напомнил ему отца.
Они договорились, как будет передаваться информация и где надо получать инструкции, и Майор вернулся на лужайку – досматривать чудеса пиротехники. Майлз почувствовал себя сильным и счастливым, благодаря своей новой тайне.
* * *Тени успокоились, музыка затихла. Элейн потихоньку исчезала. Майлз мог вызвать ее, как вызывал мальчишкой, закрывая глаза и представляя, что она сидит на стуле между родителями, улыбается и дотрагивается до интимного места. Она всегда пропадала, не спрашивая его согласия, когда он переставал в ней нуждаться.
Он встал и подошел к креслу, стоявшему в углу комнаты. Там сидел Гоуер и внимательно глядел на него; губы мертвеца кривила предсмертная усмешка. Майлз присел на корточки и вгляделся в его лицо.
– Ну и кто же послал тебя? – спросил он. – Впрочем, можешь не говорить, я и сам знаю. – Он ободряюще похлопал Гоуера по руке, потом ушел в крошечную кухоньку и начал молоть кофе. Как всегда после приема героина, он ощущал спокойствие, какую-то отстраненность и приятную пустоту. Потягивая кофе, Майлз думал, что надо бы на время уйти от этих дел. Но оставалось одно обязательство, которое следовало выполнить во что бы то ни стало, хотя оно и было сопряжено с риском.
Он назначил встречу Лауре Скотт.
Глава 28
– Может быть, он блефует, – сказала Лаура. Дикон покачал головой, слушая длинные гудки на другом конце провода. Он подождал еще немного и повесил трубку.
– Не думаю. – Дикон пытался дозвониться Виву уже второй день. – Ему нужны деньги и мое молчание. Если бы ему вздумалось убить меня, я бы еще мог это понять. Но я не понимаю, зачем он пытается залечь на дно: он все равно не сможет долго скрываться. Может быть, ему удастся спрятаться от меня, но не от Архангела.
– Что ты собираешься делать?
– Пойду его искать.
– Сейчас? – Она заранее знала ответ, но ей не хотелось, чтобы он уходил.
– Сейчас самое время.
Лаура проводила его до двери, потом вернулась к окну и стала смотреть, как он уходит, постепенно скрываясь из виду. Она подумала о Мэгги и о том, что больше не может ничего рассказать о ней Дикону.
Дикон в это время обдумывал предстоящую вылазку в гетто. Теперь в чем-то было легче, но в чем-то и опаснее. Каждый год здесь проводился карнавал: гетто словно опускало подвесной мост, и улицы заполнялись танцорами, ансамблями, ряжеными, зрителями, полисменами, карманниками, пьянчугами, либералами, рабочими, местными лидерами и торговцами, открывающими здесь на эти дни мелкие лавчонки. Года два-три назад во время карнавала погибло несколько человек. Пару раз были даже общественные беспорядки. Дикон знал, что карнавал – хорошее прикрытие. Но, с другой стороны, в полумиллионной толпе развлекающихся людей, среди гама и шума нападение тоже может пройти незамеченным.
Уже за милю от гетто стали заметны первые признаки празднества: закрытые для машин улицы, полицейские кордоны вокруг процессий, шумное уличное веселье. Дикон выбрал самое подходящее время: три часа дня это слишком рано для серьезных беспорядков, если они будут спровоцированы и на этот раз, и достаточно поздно для того, чтобы карнавал немного поутих. Он шел между группами веселящихся людей в сторону центра, то пробираясь переулками, то выходя на центральные магистрали, изо всех сил стараясь походить на праздного гуляку.
В глубине гетто улицы были запружены народом, потоки людей в пестрых костюмах пели; танцевали, играли; там и сям над толпой виднелись дети, гордо восседавшие на плечах отцов. Воздух был наполнен удушливой вонью от сгоревшего угля, сладковатым запахом марихуаны и испарениями от пивной пены. Отовсюду слышались смех и громкая музыка. Группы подростков шныряли в толпе, точно акулы.
Ближе к кварталу, где жил Вив, стало тише, словно здесь был эпицентр тишины, вокруг которого располагались сужающиеся концентрические круги шума. Приблизившись к дому, Дикон замедлил шаг и незаметно огляделся. Мимо него прошли негры, неся на плече громоздкие стереосистемы, как солдаты носят военное снаряжение. Однако здесь не было того оглушающего рева, который царил в сердце карнавала, ближе к окраинам. Музыка то становилась громче, то снова затихала. Торговцы наркотиками сбывали свой товар в открытую.
Дикон прошел мимо подъезда на поперечную улицу и присоединился к группе встречных людей. Он надеялся под их прикрытием повернуть за угол и снова пройти мимо двери. Проходя в первый раз, он заметил сквозь полуоткрытую дверь пустую лестницу. Во второй раз – то же самое. Приняв задумчивый вид, он отделился от толпы, не спеша повернулся, поднялся по ступенькам и толкнул дверь в коридор. Там никого не было. Уходя, Вив обычно накладывал на дверь щеколду и вешал замок. Сейчас дверь была не заперта.
Дикон быстро пересек коридор, мгновенно открыл дверь, вошел, захлопнул ее и сразу же отступил в сторону. Как и в первое его посещение, в комнате царил полумрак. Когда глаза Дикона освоились с темнотой, он увидел Вива и сразу понял, что тот мертв.
Вив лежал вверх лицом на тренажерной скамейке. Казалось, он хочет выжать большой вес – мускулы бедер напряжены, спина слегка выгнута – вот сейчас он с коротким стоном поднимет перекладину вверх. Но его руки не готовы к этому – они безвольно висят по сторонам тела, а перекладина лежит на его горле.
Приблизившись, Дикон увидел выпученные глаза Вива, вывалившийся изо рта язык. Синяя полоса поперек горла, чуть выше перекладины, свидетельствовала о сломанных позвонках. Дикон пощупал щеку Вива. Ощутив тепло, он тотчас повернулся к двери, но сообразил, что все равно уже поздно.
Внезапно из кухни появился некто, двигающийся бесшумно и удивительно быстро. Дикон отпрянул в сторону, но недостаточно проворно.
Через секунду нападающий врезался плечом ему в живот, и Дикон припечатался к стенке. Он резко выдохнул весь запас воздуха из легких и начал падать; в последний момент он сцепил руки на шее своего противника. На некоторое время это ему помогло: нападающий тоже свалился на пол, не выдержав веса Дикона. Джон почувствовал, как противник напрягает мускулы, стараясь отбросить его от себя, и вцепился еще сильнее. Нападающий зарычал, упал на колени, потом встал на корточки и резко выпрямился, увлекая Дикона за собой. Только очень сильный человек мог проделать такое. Дикон ощутил резкую боль в плечах и почти разжал руки. Интуиция подсказала ему, что противник готовится к сокрушительному броску, чтобы освободиться от хватки Дикона.
Поняв это, Дикон отцепился. Избыток вложенной энергии погубил атаковавшего: он слишком резко откинулся назад, чтобы стряхнуть Дикона, и слишком поздно понял, что не рассчитал усилия. Он потерял равновесие, и тогда Дикон шагнул вперед, чтобы помочь ему упасть. Тот на секунду замер в позе человека, только что сделавшего шаг назад от обрыва – широко распростертые руки, изогнутая спина, ноги, утратившие твердую опору. Вместо того чтобы воспользоваться этим моментом и добежать до двери, Дикон сделал еще полшага вперед и пнул нападающего ногой, вложив в этот удар каждую унцию своего веса. Удар такой силы мог раскроить человеку череп, но Дикон попал ему по ребрам, близ подмышек. Нападающий осел и замер на долю секунды, а Дикон пнул его опять, на сей раз целясь прямо в лицо. Противник, однако, поднял руку и закрылся от удара: скорость его реакции была просто невероятной. Дикон решил, что с него хватит, и прошел боком к двери, пока человек отползал назад, чтобы привести себя в порядок. Оказавшись на улице, Дикон с полквартала петлял в толпе, а потом оглянулся назад: нападающий шел следом, глядя на него в упор. Его левая рука висела плетью: судя по всему, удар пришелся в плечо.
Шесть улиц, семь улиц назад... Волны музыки и гуляющих прикрывали их обоих, но Дикон понимал, что пытаться затеряться в толпе слишком рискованно – тогда он наверняка потеряет из виду своего преследователя, который явно лучше ориентировался в этой местности. Прямо перед собой посреди дороги Дикон увидел колонну людей. Он присоединился к ней, слегка прибавив шагу, чтобы достичь хвоста процессии, состоявшей из мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы, окружавших небольшую подвижную платформу с духовым оркестром. Толпа поворачивала и петляла, как сонный удав; люди передавали друг другу бутылки вина и «косяки». Они приближались к небольшому скверу: деревья, кусты, подстриженная лужайка. Дикон знал, что огромные железные ворота сквера закрыты и он окружен решеткой в семь футов высотой.
Кто-то сунул ему в руки бутылку вина. Он сделал глоток и повернулся – как будто для того, чтобы передать ее дальше, но потом повернулся еще раз и стал медленно пританцовывать под музыку, держа бутылку за горлышко, пока не поравнялся с платформой. Больше он не оглядывался, но, несмотря на это, кожей ощущал человека позади себя, словно на улице никого не было, кроме них двоих. Дикон знал, что человек следит за ним и ждет его действий. О том, чтобы скрыться, не могло быть и речи.
