Кэти Сьюэлл - Западня
Давид уставился на нее. Сначала он просто удивился ее непринужденному описанию изнасилования, будто она рассказывала о чаепитии, потом невольно содрогнулся, почувствовав тошноту. Нарисованная картина была настолько живой, а рассказ обо всем этом такой по-детски безыскусный, что любой, кто его услышит, поверит ей.
— Боже мой, женщина! — прорычал он. — Ну у тебя и талант! История, как ты ее называешь, описана довольно реалистично!
— Вот я сейчас вспоминала, и мне кажется, что ты и сам был под воздействием какого-то наркотика. Наверное, поэтому-то ничего и не помнишь. Твоя выносливость потрясала. Ты был просто ненасытен. Не помню, чтобы меня когда-нибудь еще так… обработали.
— И ты уверена, что помнишь именно меня в своем наркотическом угаре?
— Самое странное, — продолжала Шейла невозмутимо, — что, хоть ты мне и не особо нравился, я бы, наверное, переспала с тобой, если бы ты меня об этом попросил. Ты и вправду был довольно лакомым кусочком. Но ты действительно сделал это. Поэтому было трудно поверить, что ты отказался сделать мне аборт, — она покачала головой. — Ты, должно быть, теперь ужасно жалеешь об этом.
Да, она права. Нужно было плюнуть на свои принципы в тот раз, и, возможно, он не оказался бы теперь в такой странной ситуации.
— Я одного не могу понять, — сказал он, меняя тему. — Если ты действительно не хотела детей, почему ты не поехала и не сделала аборт где-то в другом месте? Это наверняка было возможно.
Это ее внезапно разозлило.
— И у тебя хватает наглости об этом спрашивать! Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти! — она с трудом выбралась из кресла. Полулежа в кресле, она чувствовала себя беспомощной. Она мгновение стояла, сжав кулаки, потом подошла к окну. Яркие огни оживленной центральной улицы города, шум машин и людской говор — все это просачивалось сквозь тройное стекло окон ясно и резко. Она заговорила, стоя к нему спиной:
— Зачем тебе об этом знать? Это не твое дело.
— Хорошо, но я думаю, ты надеялась выйти замуж за того здоровяка, Рэнди Как-там-его. И ты слишком поздно выяснила, что он сделал вазэктомию.
Она засмеялась, как будто такое допущение было совершенно абсурдным. Отошла от окна и села на краешек кресла, пододвинув его к Давиду слишком близко.
— Ты просто не знаешь, о чем говоришь.
Давид продолжал гнуть свое:
— Так что насчет аборта? Если тебе была так противна идея родить ребенка, разве это был не выход?
На ее лице отразились какие-то эмоции. Он был почти уверен, что она была сильно задета. Возможно, Шейла действительно любит своих детей, хотя из всех женщин, которых он когда-либо встречал, она меньше всего подходила на роль матери. Однако в этой любви нет ничего странного. Большинство матерей любят своих детей.
— Я не стану отвечать на этот вопрос, — холодно сказала она. — Вернемся к вопросу о материальном обеспечении детей.
— Давай.
— Ты же хочешь, чтобы у них было все, чем родители обычно обеспечивают детей? — мило произнесла она. Она внимательно смотрела на него своими огромными глазами. — В конце концов, это твои единственные дети… Наши единственные дети.
— С чего ты взяла, что это мои единственные дети?
— Поверь мне, я достаточно много о тебе знаю. Я несколько раз разговаривала с твоей женой. Она довольно великодушно снабдила меня сведениями о тебе… как и я ее. В сущности, мы неплохо поладили.
Давид замер. Такое он никогда не мог себе представить! Изабель и Шейла обмениваются информацией! Вероятно, именно поэтому Изабель звонила Лесли. И хотя жена имела право говорить с кем захочет, он почувствовал себя преданным. Она была так чертовски уверена, что он ей врет, но и сама не была с ним откровенна. И позволила Шейле отравить свое воображение.
— Как ты смеешь вовлекать в это дело мою жену! — холодно проговорил Давид. Он отодвинулся, чтобы быть как можно дальше от этой женщины. Он хотел встать и налить себе, но она приковала его к месту своей близостью. Он чувствовал ее дыхание — теплое и ароматное. Ее мелкие, ровные зубы сверкали белизной, шея была молочно-белая. Он представил, как обхватывает эту мягкую нежную шею руками и давит изо всех сил. Давид вдруг подумал, что, если бы когда-нибудь занимался с ней сексом, ему бы наверняка захотелось причинить ей боль, стереть с ее лица эту самодовольную ухмылку, наставить синяков на ее конопатом теле. Эта мысль озадачила и удивила его. Судя по всему, эта женщина пробуждала в людях жестокость…
— Послушай, — она, вероятно, прочитала его мысли по лицу, потому что взмахнула руками, будто отгоняя его враждебность, — давай не будем спорить. К чему это? Все ясно, не так ли? Я буду вести себя вполне благоразумно. Думаю, будет славно, если ты познакомишься с близнецами, а когда решится вопрос с регулярными выплатами, можешь вернуться в Уэльс и жить себе дальше. Все, что я попрошу, — ежемесячный чек на разумную сумму… принимая во внимание, что ты довольно много задолжал за прошедшие годы. — Теперь она улыбалась, пытаясь помириться.
— Пока ни на что не рассчитывай, — ответил Давид. — Когда я увижу детей, я решу, принимаю ли я результаты анализов. Судя по фото, которое ты мне выслала, они на меня совсем не похожи.
— Не смеши меня! — возразила Шейла.
Она поднялась и стала надевать пальто цвета ржавчины. Пальто выглядело довольно дорогим, не из ближайшего магазина.
— У меня новый адвокат… В Инувике. Его зовут Майкл МакКриди. Можешь поговорить с ним. Он очень славный парень, — она вручила Давиду визитку адвоката.
Давид встал, чтобы проводить ее.
— Когда я смогу встретиться с детьми?
— Как насчет субботы? У меня будет время подготовить их. Приходи на ленч. — Женщина повернулась к нему в дверях: — Сделай одолжение, никому не говори, что мы тут обсуждали, да и вообще о том, почему ты здесь. Можешь сказать Тилли, что мы разговаривали о возможности твоей временной работы тут в будущем. Дело не в том, что я придаю большое значение общественному мнению, но будет лучше для всех нас, если мы избежим сплетен. Подумай о детях… пощади их чувства.
«Посмотрим, — подумал Давид, закрывая за ней дверь. — Она не запретит мне навести кое-какие справки».
* * *Было уже совсем светло, когда Тилли постучала в дверь. Давид заснул прямо в кресле, не раздеваясь. Когда он проснулся от настойчивого стука в дверь, то не сразу понял, где он и кто он. Нарушение суточного ритма организма в связи с перелетом и общее истощение свалило его с ног, способствовало этому и выпитое спиртное.
Абсолютная нереальность того, что он находится здесь, и того, что его ждет, утрата привычной размеренной жизни, распад брака… каким бы он ни был, — воспоминание обо всех этих проблемах просачивалось в его сознание, как тоненькая струйка песка в песочных часах, заполняя оцепеневшее пустое пространство ужасом. Он, шатаясь, двинулся к двери.
— Доктор Вудрафф, — позвала Тилли из-за двери. — Я уже заканчиваю на кухне. Если хотите, приготовлю вам что-нибудь на скорую руку.
— Нет, спасибо, Тилли. Я перехвачу что-нибудь попозже, — ответил Давид.
За дверью помолчали.
— Но вы не выходили вчера на ужин… Не приготовить ли мне пару яиц и тостик с маслом? Я принесу прямо в номер.
Давид открыл дверь, Тилли глянула на его лицо и озабоченно нахмурилась.
— И чашку хорошего крепкого кофе? — добавила она заботливо.
— Да, спасибо. Но только кофе. — Давид потер подбородок — на ощупь как наждак, а глаза опухли так, будто он всю ночь плакал.
— С вами все в порядке? — Тилли шагнула к нему и положила крошечную ладошку ему на плечо.
— Ты очень добра, Тилли. Со мной не нужно особенно церемониться. Завтра утром я выйду вовремя. — Он замолчал и похлопал ладонью по маленькой руке. — Но чашка кофе спасет мне жизнь. И пожалуйста, зови меня просто Давид.
Глава 14
Давид провел пару дней в одиночестве, пытаясь адаптироваться к ситуации. Он старался сохранять спокойствие и благоразумие, убеждая себя, что никакой катастрофы не произошло. Он жив-здоров, Изабель жива-здорова, и пока никто не говорит о разводе. У него была работа, к которой он должен вернуться. Хотя, если вспомнить, как он ее оставил, перспектива была невеселая. Если не будет иного выхода, он достаточно молод и здоров, чтобы обеспечивать этих детей, по крайней мере финансово, еще много лет. Такое случалось с мужчинами во все времена. Его проблемы по сравнению с проблемами других людей довольно незначительны.
Он много гулял, уходя далеко за нынешние пределы городка, — гравийные дороги были проложены к будущим районам города. Большие участки леса были уже повалены, чтобы можно было готовить площадки под застройки. Давид не мог понять, кто захочет жить в таких уединенных местах, но потом представил, что все это со временем превратится в комфортабельные районы с освещенными улицами, жужжанием газонокосилок или ревом снегоходов и смехом детей. Тем более что некоторые люди готовы многое отдать за эту свободу от скопления народа и богатейшую девственную природу прямо у порога.
