Дэвид Марк - Сумерки зимы
– Понимаю, к чему вы клоните, но я слыхал, что кого-то уже арестовали, верно? Какой-то писатель. Разобижен на весь мир и все такое.
– Все правильно. Рассу Чандлеру предъявлено обвинение.
Улыбка медленно растеклась по лицу Эммса:
– Вас это не убедило?
– Я считаю, что в деле еще много неясного.
– Готов спорить, ваша точка зрения не слишком популярна.
– Плевать мне на популярность. Я лишь хочу убедиться, что за решеткой действительно оказался убийца. Убедиться, что больше никто не пострадает.
– Похвально. А почему именно Энн?
– Она лишь одна из многих, – признал Макэвой, глядя на темный пейзаж за окном, исполосованный резкими струями разыгравшегося дождя. – Но она подходит. Я не могу сказать, как он их выбирает и зачем это делает. Но…
– Но?
Макэвой стиснул руки. Он не знает этого Эммса. Да, он, Макэвой, считает себя отличным детективом, лучше многих, однако Эммсу-то что за дело до этого?
– Будь я на месте убийцы, следующей стала бы именно она.
– Система Станиславского?
– Кого?..
– Ну, вы знаете, де Ниро и Пачино. Поставь себя на место персонажа, так? Живи как он. Думай как он. Заберись ему в голову – и так далее.
– Не уверен, что…
– Очень логично. Но я могу вас успокоить.
– Простите?
– Энн Монтроуз. Если вы правы насчет этого мерзавца, что он добивает людей, которые чудом выжили, надули старуху с косой, то Энн это не удалось. Она так и не очнулась. Так и не вышла из комы после взрыва. Ее нельзя назвать выжившей по всем правилам, у нее сердце едва бьется.
Макэвой потер ладонями небритое лицо.
– Быть может, вы хоть немного проясните ситуацию? Что именно произошло? Ваши отношения с Энн? Почему больничные счета поступают на ваше имя?
Эмме поднял очки, болтающиеся на груди, надел. С полминуты изучал Макэвоя испытующим взглядом коллекционера.
– Я видел Энн лишь мельком. Прекрасный человек, как мне рассказывали. Любила детей. Умная. Не захотела уезжать, считала, что сможет там помочь. Договорилась о школьной экскурсии, и автобус взлетел на воздух, стоило водителю повернуть ключ зажигания. Энн не успела подняться в салон, стояла на подножке, прощалась с другими учителями. Взрыв отшвырнул ее, и Энн сильно ударилась головой. Улучшений с тех пор практически никаких.
– Но почему именно вы? Что заставило вашу компанию вмешаться?
Эмме испустил долгий, с причмокиванием, вздох. Подошел к стене с фотографиями, отцепил снимок, висевший в верхнем углу справа, протянул карточку Макэвою:
– Вот.
Двое улыбающихся мужчин. Один обнажен по пояс, тело блестит от пота, мощная рука лежит на плечах второго – высокого поджарого человека в полевой форме. Сощурившись, Макэвой глянул на Эммса:
– Это вы?
Эмме кивнул:
– Только гораздо моложе. Балканы. Девяносто пятый, наверное. Давно пора подписать все эти снимки.
– А второй?
– Симеон Гиббонс. К моменту отставки дослужился до майора. Учился на капеллана, но воевал на передовой.
Макэвой ждал.
– Они с Энн Монтроуз были обручены.
– А ваши отношения с майором Гиббонсом?
Эмме невесело хмыкнул:
– Что называется, братья по оружию. Он был моим лучшим офицером. Лучшим другом, если это вообще возможно. Я хотел, чтобы он стал моим партнером в охранном бизнесе, но мы разошлись во мнении. Столкновение идеалов, скажем так. Симеон заявил, что не желает быть торговцем. Я ответил, что мы помогаем людям, строим нечто особенное, спасаем жизни. Он заявил, что его Энн занимается тем же, не требуя денег взамен. Это был спор, в котором ни он, ни я не могли одержать верх. И он остался в армии. А я учредил «Магеллан».
– А Энн?
– Они встретились в какой-то богом забытой дыре, в Ираке. Энн сразила его наповал. А он не того сорта человек, наш Симеон. Всегда держит себя в руках. Все внутри. Убеждениям своим не изменит никогда. Христианин. И потерял от Энн голову.
– И когда произошел взрыв…
Эмме развел руками:
– Я услышал об этом от прежнего сослуживца. Решил хоть чем-то помочь боевому товарищу, удержать прессу в стороне. Откровенно говоря, задача оказалась совсем не сложной. Только не ждите, что меня мучает совесть от того, что я заплатил репортеру за молчание, сержант.
– Не стану. Я все понимаю.
– Наш Гиббо был буквально раздавлен. Не мог примириться. Сложно что-то объяснить человеку, который там не бывал. На войне, я хочу сказать. Там, в песках. Под палящим солнцем. Вдалеке от всего. Там начинаешь все подвергать сомнению, иначе смотреть на мир. Люди обретают веру или теряют ее. Такое случается с лучшими из нас, и когда Симеон потерял Энн, то это вроде как вывернуло его наизнанку. Я не знаю, что творилось у него внутри. Он не желал говорить с друзьями. Не захотел отправиться домой. Даже когда я устроил перелет… положил ее в частную лечебницу, обеспечил постоянным уходом…
Эмме опустил глаза на фотографию, лежащую на колене, всмотрелся в лицо старого друга.
– Его уволили из армии?
– Не успели. Осколок заложенной у обочины мины разорвал ему горло. Симеон Гиббонс истек кровью в дорожной пыли где-то в Басре. Ему не стоило туда вообще соваться.
– Соболезную.
– Нелепая утрата. Чудесный был человек… – Эмме обернулся к рисунку в рамке, – и талантливый к тому же.
Открыв рамку, Эмме вытащил лист дорогого, кремового цвета картона, подписанный на обороте. Прищурился, разглядывая рисунок, и Макэвой внезапно почувствовал себя лишним здесь.
– Соболезную.
– Вы повторяетесь.
Кабинет заполнила тишина. День в разгаре, но по углам уже шевелились сумерки.
– И вы по-прежнему оплачиваете ее счета?
– А вы бы бросили?
Макэвой знал, что не бросил бы.
– Я поставлю пару ребят у палаты Энн. На всякий случай. Позвоните, когда угроза исчезнет. – Эмме отвернулся к окну. – Ни просвета.
– Что?
– Да дождь этот. Я купил этот дом только ради Эллен. Она всю жизнь мечтала стать хозяйкой поместья. Росла, зачитываясь сестрами Бронте и восхищаясь Хитклиффом[22]. Все эти романтические представления об овеваемых ветрами лугах и холмах под дождем. Их она и получила. По мне, так только уныние наводит. Теперь она желает ездить верхом. Кажется, ей не терпится повстречать на склоне холма какого-нибудь меланхоличного незнакомца в бриджах. Такой уж чудесный у нее склад ума.
Макэвой улыбнулся:
– В точности как моя Ройзин. Голова полна красивых картинок.
– Сложно соответствовать, верно?
Макэвой кивнул, и мимолетный миг чего-то, до странности похожего на дружбу, соединил их.
– Как бы Армстронг не простудился, – заметил Макэвой.
– Ничего, он бывал и в худших переделках. Мы, конечно, возьмем его в оборот, но если разыграть карту правильно, результат будет.
– И вы считаете, его психика справится? После того, что случилось?
– Оказаться на линии огня ему не грозит, если можно так выразиться. Будет присматривать за контрактами по доставке грузов, присутствовать на деловых переговорах, играть бицепсами перед строительными подрядчиками. Ну а когда станет своим среди ребят, от их шуточек на стенку примется лезть. В таких ситуациях спасает только товарищество.
В голосе Эммса сквозила тоска. Хорошо знакомая Макэвою тоска. Наверное, он лучше многих был способен уловить эту глубоко запрятанную попытку оправдаться: «Ты все сделал правильно».
Глава 2
Снег, выпавший в Гримсби три дня назад, успел растаять, и город выглядел каким-то выскобленным. Он напоминал Макэвою пса, который выбрался из ванны, дрожащий и недоумевающий, как он там вообще оказался.
Вечерний воздух пропитался влагой, способной вымочить человека насквозь, прежде чем тот успеет пожалеть, что не надел плаща.
Макэвой сам не ожидал, что вернется так скоро. На ту самую улицу, где три дня тому назад дрался с убийцей и спас чью-то жизнь.
Возможно, чтобы избавить его от воспоминаний об этой кровавой и болезненной схватке или просто желая оставить спортивный автомобиль в менее людном месте, Фарао припарковалась в паре кварталов от «Медведя».
– Веселей, – велела она, толкая дверцу и впуская студеное облако выхлопных газов. – Контора платит.
Макэвой поднял воротник и еле выбрался из миниатюрной машины. Голова у него шла кругом.
Нежданно-негаданно его тайные мечты сбылись – следствие вывернуло на верные рельсы.
Он пытался совладать с потоком новых сведений, которые Фарао выплеснула на него за полчаса езды сюда из Гулля.
– У них вполне приличный английский! – восхищалась она. – Такие отзывчивые люди и реально хотели помочь. Так волнительно.
Фарао в восторге от того, как работает полиция Исландии: она провела пятнадцать восхитительных минут, очаровывая молодых следователей сельского участка на побережье, – щекотала им нервы рассказами о том, как представленные ими данные помогут поймать серийного убийцу.
