Когда я стала тобой - Гарза Эмбер

Иногда я чувствовала себя виноватой из-за того, что сплю с женатым мужчиной, но увидев это… Да ты практически подала мне его на блюдечке с голубой каемочкой! Совсем не старалась удержать Рафаэля.

Пока Салливан спал, я решила искупаться. По краям глубокой ванны стояли прозрачные баночки с разноцветной солью и бурлящими бомбочками. Я выбрала розовый шарик, от которого пахло жвачкой, бросила его, и вода приобрела оттенок сахарной ваты.

Опустила ногу и невольно вздрогнула – слишком горячо. Аж кончики волос намокли от пара. Я присела на край ванны. Пусть остынет.

Немного подождав, погрузилась в теплую розоватую воду и удовлетворенно выдохнула. Принимать ванну, будучи тобой, куда приятнее. Раньше купание было для меня всего лишь необходимостью, одним из пунктов в списке ежедневных дел. Быстренько помылся, и готово. Вовсе не способ хорошенько расслабиться.

Откинув голову назад, я поняла, чего мне не хватает – бокала красного. Ты, наверное, без него и не залезала в ванну. Если верить переписке в телефоне, вы с Кристиной – большие любительницы вина.

Кстати, твоя подруга все никак не отстанет, шлет сообщения десятками. Ей ты отправляла эсэмэски чаще, чем собственному мужу.

Может, тебя больше привлекают женщины, а, Келли?

Ты такая навязчивая, практически вынудила меня подружиться с тобой. Заваливала меня сообщениями, постоянно приглашала в гости, за все платила. Запала на меня, что ли? Ха, это у вас, Медин, семейное.

Я поводила руками по воде, опустилась глубже, до самого подбородка. Кожа приобрела розовый оттенок. На другом конце ванны торчали пальцы ног с облупившимся лаком. Надо бы заняться, у тебя наверняка запас разных лаков для ногтей. К приезду Рафаэля я должна выглядеть на все сто.

Может, выбрать какой-нибудь насыщенный цвет? Желтый или ярко-розовый. Зимой я обычно крашу ногти темно-фиолетовым или синим, но там, куда мы поедем, будут кстати тропические цвета.

Я закрыла глаза и представила, что отдыхаю на знойном пляже, потягивая ледяной коктейль.

Мои фантазии оборвал плач Салливана. Тело моментально напряглось. Я опустилась на самое дно ванны, где вода окружала меня со всех сторон теплым коконом. Сюда не доносились никакие звуки, и если бы можно было не дышать, я бы осталась тут навсегда. Однако легкие вскоре зажгло, и я выплыла наружу. В ушах вновь зазвенело от криков Салливана.

Недовольно ворча, я вылезла из ванны, обернулась полотенцем и поспешила к его колыбели. С побагровевшим от плача лицом малыш изо всех сил дергал кулачками, будто проклиная всех вокруг.

– Тише, тише. – Я взяла его на руки и прижала к себе, но Салливан не замолкал. – Ты чего, проголодался?

Он не прекратил плакать, и я сочла это за положительный ответ.

Скорей бы он уже вырос и научился говорить.

Я покормила Салливана из бутылочки, а он продолжал капризничать.

– Да что с тобой такое, дружок? – Иногда я чувствовала себя ужасно глупо, задавая сыну вопросы, на которые он пока не мог ответить. Я покачала его, пригладила темные волосы. – Прямо вылитый папочка, – добавила я, и внутри меня разлилось тепло.

Про себя я подобного никогда не слышала, потому что, сколько бы я ни упрашивала маму, она ничего не рассказывала про отца. Либо тактично меняла тему, либо начинала беситься. В любом случае, я ничего о нем не узнала.

Однажды в школе нам задали нарисовать семейное древо. Учительница подготовила специальные листочки, где было нарисовано дерево и пустые квадратики на каждой ветке. «Теперь-то мама не отвертится!», – радостно подумала я. Это ведь домашняя работа, а она всегда строго проверяла все мои задания.

К сожалению, не сработало. Никогда не забуду, с каким разочарованием я сдавала листок, на котором одна сторона дерева осталась совершенно пустой.

Все детство во мне теплилась надежда: если бабушка знает правду о моем отце, когда-нибудь я заставлю ее все рассказать, но даже после смерти мамы она утверждала, что ей ничего не известно.

Теперь они обе в могиле, а я по-прежнему не в курсе, кто мой отец.

Кстати, на маму я не особо похожа. Она была светлокожей блондинкой, а у меня кожа с желтоватым оттенком и волосы потемнее. Видимо, эти черты достались мне от папы, хотя кто подтвердит?

Зато мой сын будет знать, в кого пошел он.

Я вздрогнула от стука капель по крыше. Встала, подошла к окну: небо почернело, дождь лил стеной, листья и ветки кружились на ветру. На мне не было ничего, кроме полотенца, и по коже поползли мурашки.

Салливан вновь захныкал. Я коснулась губами его лба – горячий, даже чересчур. Немного подождала, проверила еще раз. Нет, не показалось.

Пульс подскочил от тревоги. Вдруг у сына жар?

Потрогала его лоб тыльной стороной ладони – так когда-то делала моя мама. Действительно горячий, но как понять, жар это или что-то другое?

Господи, если он разболеется, мы никуда не сможем поехать.

Ладно, успокойся. Сегодня только вторник, до пятницы все пройдет.

Я перевела взгляд на сарай, и мне стало дурно. Ты-то со своим огромным опытом материнства знала бы, что делать. Наверняка перечитала кучу этих дурацких книжек про воспитание детей и ходила на всякие курсы.

Теперь уже слишком поздно – совета у тебя больше не спросишь.

И отвезти Салливана к врачу я не могу, потому что в местной клинике он не зарегистрирован. Да, ты подумала, что я водила его к доктору, но я просто вынюхивала информацию о тебе.

У каждого есть слабое место, как говорила мама. Некая одержимость, способная все разрушить.

Прочитав в интернете о том случае в продуктовом магазине, я пришла к выводу, что твоя слабость – дети.

Потом увидела репост от педиатра на фейсбуке, и в голову пришла эта идея.

Я записалась на прием и оставила два контактных номера – один из них был твоим. Я на всякий случай подглядела его в мобильнике Рафаэля еще год назад, и вот наконец-то он мне пригодился.

Ты быстро попалась на крючок и приехала к клинике даже раньше меня. Какое рвение!

Не то чтобы мне очень хотелось с тобой познакомиться … Можно было просто залезть в дом и избавиться от тебя, однако я решила обставить все, как несчастный случай. Типа ты сошла с ума и перебрала с таблетками или алкоголем.

Только так я бы обеспечила себе безоблачное будущее с Рафаэлем.

Когда я узнала тебя получше, то поняла, что ты идеально вписываешься в уготовленную для тебя роль ненормальной.

И все же появилась одна проблемка: ты значительно облегчала мою жизнь и даже начала мне немного нравиться. После той ночевки я засомневалась – а так ли хороша моя задумка? Может, найдется способ обойтись без убийства?

Но ты все испортила.

Вздохнув, я снова потрогала голову Салливана – она стала еще горячее – и начала жалеть о том, что поход к педиатру оказался лишь уловкой.

Медицинской страховки у меня не было, поэтому пришлось действовать самой, преодолевая панику.

И хотя на мои вопросы ты уже не ответишь, это не значило, что ты ничем не можешь помочь.

– Держись, малыш. Мама рядом, – сказала я Салливану, стараясь его успокоить. Черт, да я и правда превращаюсь в тебя.

Сначала я заглянула в шкафчик в ванной – одни средства для волос и соли для ванн. Ассортимент намного разнообразнее, чем в твоем ящике для нижнего белья. Впрочем, толку от этих средств явно мало, потому что волосы твои выглядели не так уж и хорошо.

Я пошла дальше по коридору. Салливан продолжал плакать, его кожа горела огнем, лицо приобрело багровый оттенок.

– Все будет хорошо, мой сладкий, – приговаривала я.

Напротив спальни Аарона была еще одна ванная, но в шкафчике под раковиной я обнаружила лишь чистящие средства и наполовину пустой флакон с кремом для бритья. Выпрямилась, открыла самый верхний ящик – он оказался забит пыльными рамками с фотографиями. Некоторые из них были разбиты, как будто их сюда зашвырнули.

На одном из снимков я увидела тебя и Аарона. Ему лет семь-восемь, вы оба широко улыбаетесь, прижавшись друг к другу щеками. Его пухлая ладошка давит на твое лицо с другой стороны, словно Аарон хочет как можно ближе притянуть тебя к себе. Сделав глубокий вдох, я сглотнула подступивший к горлу ком, бросила фотографию обратно в ящик и с силой его захлопнула.