Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна

Рукавица понял, что больше ему здесь нечего делать и тоже поднялся. Шагнул к двери.

— Подождите, — остановила жестом руки, не глядя. — Для вас у меня тоже кое-что есть. — Власова вытащила тонкую тетрадь. — Возьмите и уходите, пожалуйста. У меня скоро встреча.

— Могу узнать с кем? — взглянул на обложку с наклеенным мультяшным котёнком.

— С любовником. Вы же знаете, у нас с Георгием давно нет чувств. У него есть Лиза. Помощница. У меня Анатолий. Помощник.

— А здесь что?

— Лилин дневник. Надеюсь, она простит, что я взяла его без разрешения. Возможно, дневник поможет найти убийцу. А если нет, то его найдём мы.

— Это не лучший вариант.

— Всего доброго.

— Позвольте последний вопрос. Как давно вы с Анатолием?

— Два года. И не вздумайте меня осуждать. Георгий завёл другую гораздо раньше. Лилечке тогда едва исполнилось пятнадцать. Больше никаких вопросов. Уходите. — Власова принялась поправлять идеальный пучок платиновых волос.

Рукавица покинул кабинет.

К чтению приступил сразу, едва оказался в машине. За окнами валил густой снег, норовя сделать путь домой по-плохому незабываемым, а Владимир Андреевич медленно перелистывал страницы, всматривался в текст, изучал рисунки.

Ужасался.

На восемнадцати листах в клетку излагались все страхи, опасения, надежды Лили. Её тонкий мелкий почерк заполнял почти всё пространство, оставляя совсем немного места для картинок внизу страницы.

Сломанные человеческие фигуры, и человеческие ли, смотрели лицами без ртов. Смотрели провалами совершено чёрных глаз. Фигуры были везде одинаковые. Менялись лишь позы: кто-то стоял, кто-то лежал, смотрел, шёл. Но каждая тянула скрюченные безобразные руки с торчащими костями в сторону одного и того же изображения — рыбы, повторяющейся картинки. Единственной большой, единственной, которую обтекал текст.

Некоторые слова рыба как будто выплёвывала: «детство», «соседка», «страх». Они же шли последней записью, а дальше последний лист. Чистый.

Зазвонил телефон. Это был судмедэксперт Павел.

— Владимир Андреевич, кое-что есть. Вскрытие показало яд.

— Какой? — закрыл тетрадь Рукавица.

— Цианид.

— Даже так? — потёр подбородок. — Очень интересно.

— Больше ничего. Смерть наступила из-за отравления. Яд был добавлен в вино.

— Спасибо, Паша, — Рукавица отключил вызов и начал спешно перелистывать страницы. Цианид встречался на одной из них. Совпадение? Он не верил в такие совпадения. С заметным волнением прочёл:

— Она сказала, я могу умереть от цианида. Мы были под кайфом. Мне и сейчас хорошо.

Рукавица долго смотрел в совершенно белую даль. А затем набрал Селивёрстову.

Глава 37

Не сразу, но отвлечься от эмоций удалось. Приступили к работе. Действовали по схеме Гольцева. Числом «1» стала Снежана Римская, но по мере дальнейшего «цифрования» она получила всё же другой номер, а первой стала Ангелина Васильева. И это было правильно, ведь история маньяка, по сути, началась с неё. Только тогда они ещё не знали, что это маньяк. Но это никак не меняло сути. Ангелина была первой страницей в книге убийцы.

Дальше следовала Виталина Чурина — номер «2». Она нашла Васильеву. Номером «3» стал Марк Ареев — первый подозреваемый. Номером «4» Снежана Римская, подруга жертвы и его сожительница. Михаил Розгин, бывший муж Римской, тиран и бывший заключённый получил номер «5». Номером «6» стала Лилия Власова — неожиданная жертва. Бурин — парень Власовой, охотник за деньгами номером «7». Цифра «8» досталась Маргарите, жене Ареева. Некий Андре, писавший на сайте рукоделия всем трём женщинам, стал номером «9». Андрей из полиции, друг Виталины получил номер «10». Неизвестная, оказавшая помощь Розгину в тюрьме, была уже «11»-ой. Лжесосед Гольцева — «12»-ым. Маша Гольцева — «13»-ой. ВРАЧ — «14»-ым. Последнее число «15» осталось с прочерком и жирным знаком вопроса.

Непродолжительные раздумья привели Гольцева к мысли, что чисел может стать намного больше, на что Селивёрстова заявила: их задача не допустить этого самого разрастания. И для этого она готова была принести обоим по кружке чая и опустошить все запасы сладкого. К эклерам по-прежнему не притрагивалась, и Гольцев испытывал явное чувство вины.

— Тебе некомфортно, — заметила детектив, проводя параллели между цифрами. Ангелина, номер «1» встречалась сразу с семью числами: подругами, «2», «4», мужчиной Снежаны — «3», Розгиным — «5», Власовой — «6» и «9» — Андре с сайта. Получилась какая-то нелепая снежинка.

— Тебе интуиция подсказала насчёт моего волнения? — уточнил Андрей, проводя линии от первого подозреваемого, Ареева.

— Ты трясёшь коленом и всё время на меня посматриваешь. Думал, из-за длинных волос не вижу? Многие так считают. Но они ширма лишь для вас, не для меня. — Сказала и сама удивилась тому, как легко в этом призналась. Даже с Бризом не была столь откровенна, пряталась за холодностью, сосредоточенностью.

Профессионализмом, граничащим с занудством. Сама понимала.

О Диме и говорить не стоило. С ним её самообладание терпело полный крах, от чего скрытность лишь расширялась, усугубляя и без того непростое восприятие её, как женщины.

Как ЕГО женщины.

И вспомнились ссоры, ласки, нежность и придирки, холод в глазах и пламя в душе.

Нет, размышлять о нём, о них, о своих ошибках она не могла даже сейчас. С его братом оказалось намного проще. Может, в силу его возраста? Хотя, шесть лет не разница. Скорее, в силу его наивности и простоты.

Гольцев, буквально, затягивал в эту свою простоту. С ним было легко и свободно.

Александра давно подобного не ощущала.

Дима… Почему у них всё было так сложно? Почему они друг друга не понимали?

— … согласна?

Оказывается, она выпала из реальности.

— Что?

— Говорю, ты наблюдательна, как и говорил Резников. И ещё, что даже с числами совершенно неясно, как они все связаны с ВРАЧОМ. Как он выбирает жертв? Ты согласна?

— Да, — вновь сосредоточилась на деле. — И думаю, пора внести ещё пару чисел. На пустое число «15» пишем мать Виталины, на «16»-ое человека в чёрных ботинках, «17» становится пустышкой.

— И что это нам даёт? — нахмурился Гольцев.

— Пока ничего. Но, исходя из опыта, предположу, что связь между жертвами может крыться где-то в прошлом. Банально, знаю. Но жизнь, вообще, банальна. Не находишь?

— Банально и по этой причине ответ ты можешь поискать в собственной памяти.

— Андрей, меня довольно часто не понимают, но сейчас я не понимаю тебя.

Гольцев взял чистый лист и вписал всего два имени: Ангелины и самой Селивёрстовой.

— Случайность или нет в том, что первая жертва с тобой знакома?

— Кто-то со мной играет? Да, обыграть маньяка с изощрённым интеллектом моя давняя мечта, но даже, если ВРАЧ изначально бросил вызов мне, то при чём здесь Власова? Усложнить?

Он задумался.

— Сбить с толка.

Александра взяла в руки свои записи, внимательно изучила выбранные цвета, оттенки и ответила, рассматривая грязно-болотный треугольник:

— А меня волнует Андре, любитель вязания. Посуди сам. Он знал Снежану, Виталину, Ангелину. Его зовут Андре, а знакомого Чуриной из полиции Андрей. Снежана говорила, что Виталина не называла Андрея Андре, но это не снимает моих подозрений. Не может ли это быть один и тот же человек? И тот же лжесосед, к примеру?

— Версия.

Рингтон ворвался в размышления, и детектив взглянула на экран. Включила громкую связь.

Владимир Андреевич сообщил результаты вскрытия, рассказал о дневнике Лилии и прочёл всего одну запись. Ту самую, где некто пророчил смерть от цианида. Александра поведала ему свои мысли.

Прощались на том, что человек Рукавицы вплотную займётся сайтом рукоделия и выяснит всё об Андре, тогда, как Селивёрстова должна была проанализировать дневник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я не почерковед, — напомнила она Рукавице. — Поручите это специалисту.